Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 29. Семен Альтов
Шрифт:
Ведь при удачном раскладе каждый из нас мог бы заселить планету! Да тот же… Сатурн!
Приезжаешь, а вся планета хором: «Папка приехал!»
Приятно.
* * *
Слушайте, вы в этом поезде не одни! Что вы людям спать не даете?! Всю ночь «Миша, пись-пись! Миша, пись-пись!..»
— А что бы вы делали на моем месте? За ночь ребеночек ни разу толком не сходил!
— Он — нет! А я уже тридцатый раз бегаю!
— Скажите, у вас в спичечном коробке такое белое, туда помидорки макаете, это
— Да, возьмите.
— Нет, спасибо, мне надо спички.
* * *
Ученые подсчитали: если взять среднюю продолжительность жизни, куда входит время на сон, еду, транспорт, секс, туалет и прочее, то выходит что на размышления о смысле жизни человек тратит примерно столько же времени, сколько на секс и туалет в сумме.
И только крупные писатели на раздумья тратят времени гораздо больше.
Вывод: у талантливых людей что-то не ладится со стулом и сексом, что и толкает их к творчеству.
* * *
Три стадии возраста.
Первая. Всю ночь гуляешь, пьешь, черт-те что делаешь — утром по тебе ничего не видно.
Вторая стадия. Всю ночь гуляешь, пьешь, черт-те чем занимаешься — утром по тебе все это видно.
И, наконец, третья стадия. Всю ночь спишь. Не гуляешь. Не пьешь. Ничем вообще не занимаешься.
А утром у тебя такой вид!.. Будто ты всю ночь гулял, пил, черт знает чем занимался…
Вместо эпилога
На свету видно: внутри чудом оказался маленький паучок. Сплел себе паутинку и греется. Да еще у него там своя персональная муха. Тоже греется. В лампочке тепло, светло, не дует.
Паучок гоняется за мухой, но кое-как, без души. А куда ж она денется!
Да и муха убегает для видимости. Как же, съест он ее! Останется во всей лампе один. И кому будет хуже? Иногда паучок засыпает во время погони.
Муха тормошит лапкой:
«Шевелись, старый! Двигайся, двигайся, ты же паук!» Паучок, просыпаясь, ворчит: «Сцапать ее, что ли? А то забывать стала, кто здесь главный!»
Когда живешь в лампе один на один, выбора нет. Приходится жить в любви и согласии!
Лампочка зажигается по вечерам. Из углов комнаты мухи и пауки смотрят с завистью. Живут некоторые!
Человек копал землю лопатой зарываясь все глубже и глубже. Он поднял наверх, наверно, тысячу ведер.
Проступившая вода доходила до пояса, а он копал и копал, пока наверху не выросла гора глины.
Тогда
К вечеру здоровенная скульптура была готова.
«Теперь меня не забудут!»
…Прошли годы. В жаркий полдень, подняв из колодца ведро ледяной воды, люди пьют до изнеможения и, опустившись на глиняный бугорок, шепчут: «Какой прекрасный человек вырыл этот колодец!»
Овчарка была молодая и наглая. Пудель старый, из хорошей семьи. Летом они жили рядом на соседних участках. Однажды, когда собак выгуливали, овчарка ни с того ни с сего бросилась на пуделя и, пока не разняли, жестоко трепала его. Причем на глазах симпатичной болонки.
Старый пудель, зализывая раны, поклялся отомстить.
Через два дня овчарка покусала прохожего. Ее привязали около дома, посадили на цепь.
Когда хозяева были на работе, старый пудель спокойненько перешел на соседский участок.
Овчарка облизнулась и метнулась вперед, но упала, подсеченная цепью.
А пудель невозмутимо шагал по чужому участку. Обошел клумбу. Обнюхал поленницу. Подумал. И, подняв ногу, окатил дрова.
Оскорбленная до глубины души, овчарка зашлась в жутком лае.
А пудель подошел к кусту роз, понюхал и опрыскал его!
Овчарка взвыла так, будто ее режут.
Пудель, как интурист, продолжил осмотр. Он дотошно описал все, что можно было описать. А розовый куст — дважды!
Овчарка, сорвав голос, лежала пластом и лишь вздрагивала каждый раз, когда пудель заносил карающую лапу.
Прикинув расстояние, на которое могла прыгнуть привязанная овчарка, пудель подошел, сел на корточки и, по-стариковски кряхтя, наложил кучу перед носом овчарки.
У несчастной из глаз лились слезы.
Пудель хотел расписаться на углу дома. Но уже было нечем!
Тогда он зевнул и, виляя задом, затрусил к дому.
На следующий день пудель опять проводил опись участка.
От позора овчарка сходила с ума. А для пуделя это были лучшие минуты жизни. Никогда физические отправления не доставляли такого глубокого морального удовлетворения!
На пятый день, чувствуя, что вот-вот явится черный мучитель, овчарка, собрав последние силы, рванулась, цепь зацепилась за сук, и собака повисла.
Когда пудель полвосьмого, как на работу, явился на соседский участок, он ахнул! Овчарка повесилась! Вот этого свинства он от нее не ожидал!
Через неделю пудель скончался.
Все говорили: наверно, на него смерть овчарки подействовала.
Глупости! Просто жизнь потеряла для пуделя смысл.