Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт
Шрифт:
— Знаете, почему крупы нет? Все крысы съели. Говорят, крысы появились — два метра, хвост и уши как у пожилого зайца!
— Знаете, почему молока нет? Говорят, все коровы забастовку объявили. Требуют равных прав с доярками. Чтобы раз доили их, раз — доярок!
Сорок пять лет после войны прошло, а у нас снова вводят продуктовые карточки. Мы и против этого не спорим.
Побежденные немцы шлют своим победителям продуктовые посылки.
— Битте-дритте, закусите! Только больше не проситте!
И все равно находятся такие, которые готовы все оправдать:
—
И, действительно, эти всегда готовы. Как пионеры. Это ведь только у нас могла родиться такая горькая шутка: на собрании объявляют:
— Завтра всем явиться в шесть утра! Будем вас вешать.
А из зала рука тянется:
— У меня вопрос: веревку с собой приносить или будут выдавать?
Трудно мы живем, очень трудно. Устали все от пустых прилавков, от бесконечной беготни, а главное, от фальшивых слов.
Вот я с детства слышу, что у нас в стране все равны. А так ли это на самом деле? Вот вы можете себе представить такое объявление: «Всех членов политбюро просим явиться на овощную базу для перебирания гнилой картошки!» Не могу представить! Врачей там представляю, ученых — тоже, а политбюро на овощной базе не могу вообразить. На торговой базе еще могу, а на овощной — нет.
Ведь их даже на пенсию отправляют не в связи с развалом страны, а в связи с состоянием здоровья. Вроде все у нас в стране замечательно, только вот здоровье у него подкачало. Бедный. Несчастный. Подайте, кто сколько может, на персональную дачу.
Вот и получается, что на словах у нас все равны, а на деле: мы равны, а они немножечко равнее.
Не знаю, кто там наверху придумал это циничное название: слуги народа. Будто мы хозяева, а они нам нее время прислуживают. В поте лица. Может, нам на время с ними местами поменяться? Пусть они поживут как народ, а уж мы, ладно, помучаемся. Будем их слугами на черных «Волгах».
Нет, недооценивают у нас народ. Он ведь все видит и все замечает. Недаром в истории нашей русские цари навеки остались с теми прозваниями, которые дал народ: Ярослав Мудрый, Иван Грозный, Петр Великий. Надо бы и нынешнему руководству задуматься. А то ведь войдут в историю с такими прозвищами: Николай Плаксивый, Егор Твердолобый, Михаил Говорливый.
Вот уже скоро шесть лет, как началась перестройка. Все недовольны: время идет, а ничего не меняется. А ничего и не изменится, пока мы сами не переменимся. Пока не почувствуем, что на земле своей мы хозяева, а не просители, пока не прекратим соседа своего считать за врага, если он получает на десять рублей больше, пока не начнем все просто жить, а не бороться за светлое, никому не понятное будущее.
А до той поры все так и будет. Можно снова переименовать все города, назвать как угодно любую улицу — хоть «Путь к коммунизму» — все равно эта улица приведет нас на площадь имени товарища Дефицита.
Только когда же поймем мы, что каждый человек достоин нормальной человеческой жизни, будь он крестьянин, медсестра или президент, если только он хороший крестьянин,
Письмо из 2000 года. Г. Горину
Гришенька, дорогой, здравствуй. Вот и 2000-й год на дворе. Вспомнил, что тебе стукнуло шестьдесят, и решил черкнуть письмецо, рассказать о нашем житье-бытье.
Событий у нас много. Как говорится, живем жутко интересно. Причем не столько интересно, сколько жутко.
Вчера провожали последнего еврея. Их теперь принимает Конго со столицей в Браззавиле. Народу в Шереметьеве было тыщи две. Много цветов, прощальных речей. Особенно тепло говорил Куняев, даже плакал. Его тоже можно понять. О чем теперь писать в «Нашем Современнике»? Прямо хоть закрывай журнал!
Восемьдесят третью годовщину Октябрьской революции отметили очень скромно. Даже не было военного парада. Только не подумай, что у нас теперь нет армии. Армия есть, просто бензина нет. Так что в этот день показывали прием в Кремле. Было очень мило. Много послов из разных стран: татарский посол, киргизский посол, временный поверенный из Тюмени и генеральный консул из Химки-Ховрино.
Кстати, помнишь Горбачева? Он тоже выступал. Говорил, что разработан 76-й вариант перехода к рыночной экономике. Решено переход к рынку сделать подземным, чтоб никто не видел, как это произойдет.
Впрочем, бог с ним, с Горбачевым. Тут у нас дела поинтереснее. В прошлом месяце наконец похоронили В. И. Ленина. Так что мавзолей теперь свободен. Союз театральных деятелей борется, чтобы это помещение отдали ему. Все-таки Ульянов в некотором роде прямой наследник. Но думаю, что шансов у него мало. Скорее всего, там будет еще один «Макдоналдс».
Как бы там ни было, все довольны, что его похоронили по-человечески. Пожалуй, переживает только Марк Захаров. Ну, это естественно. Как ему руководить Театром Ленинского комсомола, когда теперь ни Ленина, ни комсомола.
Ну, что у нас еще новенького?.. Выполнили, наконец, продовольственную программу. Дело в том, что в обещаниях партии, оказывается, была допущена опечатка. Мы считали, что будет по четыре килограмма мяса на человека, а они имели в виду, что будет по четыре килограмма мяса на человеке. Но теперь разобрались, и все довольны.
В магазинах по-прежнему тишина. Вот чего сейчас действительно много, так это партий. Вступай — не хочу! Анархисты, либералы, кадеты… Ну и, конечно, коммунисты. Они теперь каждый год меняют свою платформу. Но, как говорится, поздно менять платформу, когда поезд уже ушел.
Гришаня, тебя, конечно, больше всего интересует, что происходит в мире искусства. Ну, что тебе сказать… В литературе полное затишье. Никто ничего не пишет. Все равно нет бумаги. Во всех издательствах и журналах печатают одного Солженицына. Говорят, он поставил условие, что не вернется, пока его не начнут печатать и на деньгах тоже.