Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
Она не кляла, не ругала сына, не причитала, что он такой хороший и не мог совершить преступление, не просила незнакомых милиционеров проявить к нему снисхождение. Она молча переживала свою трагедию.
Милиционеры это поняли и, извинившись, ушли. Паромов имел желание поспрашивать женщину о сыне, о причинах, побудивших его встать на путь криминала. Но, увидев ее переживания, отказался от своей затеи. Да и вряд ли путь Васлия имел существенные отличая от пути того же Бекета и еще десятка им подобных. Пьянки, гулянки, разборки и
В селе вести распространяются мгновенно. Вроде никому и не говорили, что ищут Василия, а соседи уже знали, что милиция по Васькину душу приехала, аж из самого Курска.
Не успели милиционеры выйти из дома Сухозадовых, как к ним подошли молодые парни, хорошо одетые, сразу видно, что из города к родителям на побывку приехали, и пояснили, что утром видели Василия в Курчатове, на автостанции.
— Был пьян и от милиции шарахался, — пояснил белобрысый паренек, по-видимому, студент какого-нибудь техникума. — Домой собирался ехать.
— А он говорил, что натворил? — на всякий случай поинтересовался Черняев.
— Да. Сказал, что кого-то «замочил», и что его милиция ищет…
Стало понятно, почему народ так быстро узнал, что к Сухозадовым милиция пожаловала.
Появления Василия в родных пенатах прождали до обеда. Но он так и не появился.
— Дальше ждать бесполезно, сказал Черняев Паромову. — Надо отваливать. Встречные автобусы будем на всякий случай останавливать и проверять.
Последняя фраза относилась уже ко всем.
— Понятно, — отреагировал водитель. — Будем сигналить «стоп».
— Раз понятно, тогда трогай, — сказал Курьянинов водителю.
— И помни, что на тебя все надежды, — не удержался от шутки опер.
Поднимая слабый шлейф пыли, белая «Волга» побежала в обратный путь. Встретились два автобуса ПАЗ. И, как не странно, остановились на требовательные мигания фар «Волги».
Василия в них не было. Водители автобусов были местные, и Василия они немного знали. По крайней мере, в лицо.
— О его беде слышали, но самого не видели… — почти слово в слово повторяли они.
— Вот вам и матушка Россия, — смеялся Черняев, — милицейские ориентировки еще никуда не поступили, а народ все давно знает!
И что было больше в этом смехе, то ли сарказма, то ли уважения — не понять…
В Конышевском райотделе, куда решили на всякий случай завернуть хоть на минуту, ждала приятная неожиданность: Сухозадов Василий задержан военизированной охраной одного из железнодорожных мостов в городе Льгове и находится в комнате милиции при железнодорожном вокзале.
— Мы этого козла тут ищем, а он по Льгову блудит, — констатировал опер данное известие. — Кажется, приключения заканчиваются…
— Спасибо, мужики. Спасибо! — пожимая руки местным ментам, говорили курские. — Будет нужда — поможем…
— Лучше без нужды встречаться… — отвечали со значением местные. — Приезжайте
— Ладно, — соглашались курские, садясь в «Волгу», — постараемся…
— А сельские милиционеры живут получше, чем вы в городе… — посочувствовал, усмехнувшись, Курьянинов, когда отъехали от Конышевского райотдела. — Заповедная провинция…
— Да, не нам чета… — согласились Паромов и Черняев. — Патриархальная жизнь. Неторопкая. Спокойная. Нам о таком лишь мечтать приходится.
До Льгова доехали минут за двадцать. Трасса в связи с праздничными днями была свободна, и водитель Курьянинова показывал класс езды, выжимая из старенькой «Волги» все, на что она была способна.
— Уже отпускали, — пояснял сержант из линейного отделения милиции, передавая Василия и обнаруженный у него складной нож, курским милиционерам, — когда вдруг застучал телетайп и пошла ориентировка на его задержание. Пришлось возвращать с порога. Хорошо, хоть сразу прочли, а то бы ушел…
— Хорошо то, что хорошо кончается! — пошутил опер.
Теперь можно было и шутить. Подозреваемый, окольцованный «браслетами» сидел в автомобиле под надежной охраной. В кармане опера лежало и орудие преступления — нож, завернутый в чистый лист бумаги. А во взятой на всякий случай папке, поверх других бумаг, протоколы задержания Сухозадова на мосту в пьяном виде и обнаружения у него складного ножа «Белочка» во время личного обыска, коротенький рапорт сержанта милиции и пара объяснений.
— А что его понесло на железнодорожный мост? — поинтересовался Паромов. — Что он там забыл?
— Может, спьяну, а, может, и специально, под полю часового лез… Бог его знает… Сами поспрашивайте. Возможно, скажет…
— Ну, спасибо. Спасибо и до свидания! — крепко пожимали курские милиционеры руку коллеге из транспортной милиции, собираясь отчаливать в родные пенаты. — Выручили!
— Да что там? Общее дело делаем!
— Ну, будьте здоровы!
— И вы не кашляйте!
Дорога домой была скорой. Под неспешный, хоть и сумбурный, рассказ Василия об обстоятельствах убийства Бекета не заметили, как в Курск въехали.
Черняев слово сдержал и при въезде в Курск купил Сухозадову «четвертушку» «Столичной», булку, пару плавленых сырков и пакет молока. На продукты подозреваемому сбрасывались оба: и он, и старший участковый.
— Это, Василий тебе, после всех допросов… — удивляя и Василия, и Курьянинова, и водителя «Волги», сказал опер, показывая пакет с продуктами. И сбивая пыл немедленной «расправы» над спиртным, добавил: — До допроса нельзя. Сам понимаешь, пьяных не допрашивают.
— Спасибо! — Был растроган и растерян Вася. — Думал, что меня бить будут, а меня водкой еще угощают… Кому сказать — не поверят. За что такое, а?