Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
— За очистку поселка от дерьма. Чистейший антикриминальный дуплет получился. Одним выстрелом двух плохих человечков с поселка убрал… — объяснил Черняев щедрость поступка, причем, в довольно жесткой форме и манере.
— Петрович, не передергивай, — возразил оперу старший участковый. — Дуплет, возможно и был, но не антикриминальный, а криминальный. И поселок очистился не от двух человек, а от трех, если быть объективными до конца. Суд, конечно, примет во внимание чистосердечное раскаяние Василия, но заключения ему все равно не избежать.
— А почему от трех? — поинтересовался Курьянинов.
— А
Во-вторых, Мара, хоть не надолго, но на нары присядет. Недонесение и укрывательство ей, как минимум, светят…
А в-третьих, наш Василий. Он, конечно, мужик хороший, но ему, как пить дать, сидеть…
Понятно. Я Банникову в расчет не брал. Думал свидетелем по делу пойдет. Ведь не убивала же она. Хотя, если бы не устроила попойку в квартире, то и Василий сейчас был бы на свободе, а не в наручниках в нашем автомобиле… — высказался Курьянинов.
— Я знаю, что сидеть, и долго… — сказал Василий. — Но все равно, вам спасибо за такое отношение. Я, спорить не буду, порядочное дерьмо… но Мара, на мой взгляд, еще дерьмовей…
И он поведал, как Маре захотелось иметь половой акт над трупом Бекета.
— Маньячка какая-то, а не баба! — хихикнул опер. — Ты на суде про это скажи — удиви судью… Смотришь, еще полгодика скостит…
— Не, — ответил оперу Вася твердо, — не буду. Буду только про себя говорить… А там, как судьба сложится… Мать вот только жалко…
— Вспомнил поздновато про мать-то, — без ложной жалости упрекнул Паромов. — Раньше стоило помнить…
— Эх, — вздохнул только на это Вася.
— «Повинную голову и меч не сечет!» — ни к селу, ни к городу привел зачем-то пословицу Курьянинов. — А мать… мать всегда простит…
Дискуссия закончилась. Дальше ехали молча. На разговоры уже никого не тянуло.
Каждый думал о чем-то своем.
В Промышленный РОВД прибыли еще засветло. Там их ждали Конев Иван Иванович и следователь Тимофеев, уведомленные коллегами из Конышевки и Льгова о положительных результатах вояжа.
— Вот теперь можно и с праздником поздравить, — пошутил Конев, выслушав доклад Черняева о задержании Сухозадова, который опер, как только он и умел, красочно, с массой подробностей, с описанием трудностей, возникших на пути и их героическом преодолении, довел до ушей высокого начальства.
— За поздравления спасибо, Иван Иванович, — улыбаясь, заметил Черняев. — Это очень хорошо… А что-нибудь поменьше поздравлений, но побольше трехрублевой купюры не наблюдается на горизонте? В дороге сильно поиздержались… на бензин… на продукты питания для задержанного… Бензину уйму сожгли. Деньги-то наши были… И Васе купили похавать… Вообще, то одно, то другое… Так что поиздержались малость…
— Посашков звонил, интересовался ходом дела, — усмехнулся Конев. — Сейчас и мы поинтересуемся, что там предвидится: поощрение или взыскание. В деле два судимых, и не просто судимых, а поднадзорных. Сами понимаете, неизвестно, как карта ляжет…
На этот раз карты легли благосклонно. По-видимому, заместитель начальника УВД подполковник Посашков постарался. Наказанных не было. Генерал не поскупился: по полтиннику выписал в качестве премии всем участникам раскрытия преступления. Даже Курьянинову с его водителем, даже оперу из УВД, Сан Санычу, фамилию которого Паромов так и не запомнил.
— А что, мужики, не плохо мы Первомай отметили, — обмывая премию, смеялся Черняев. — И Вася постарался, и Конев не подвел…
— Почаще бы так! — от всего сердца поддержал его Астахов. — Что ни говори, а без Бекета и воздух чище, и весна милей. Если бы кто-нибудь нашелся и моего Бобра с Белгородской «пришить» — еще бы стало веселей жить! А то одолел, сволочь, вконец…
На участке Михаила Ивановича в доме номер восемнадцать с некоторых пор стал проживать поднадзорный Бобрышев Володька, оттянувший с десяток лет на киче и попавший туда еще по малолетству за причинение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть человека.
Бобер жил не один. В двухкомнатной квартире его матери, старой Бобрихи, Марьи Алексеевны, которая до освобождения родного сынули мирно жила вдвоем с сестрой Аннушкой, инвалидом детства, с момента прибытия Бобра стала проживать целая бригада.
Во-первых, любящий сынок для родной мамули со своей зоны «подогнал» муженька, а себе папашку, престарелого вора-рецидивиста Нехороших Павла Ивановича. К слову сказать, его в разговорах с участковыми он же величал не иначе, как «хитрый папашка».
Во-вторых, с зоны он привез дружка Игорька Мишустина, судимого всего лишь раз, но за убийство и мужеложество одновременно. По-видимому, этот был нужен Бобру для сексуальных утех. По старой зоновской привычке.
В-третьих, через месяц после освобождения он «женился» и привел в свой дом бывшую воровку, бывшую зэчку, и поднадзорную Люську-нахалку, а по паспорту Тюнину Людмилу Григорьевну, особу худую, высокую и не умеющую трех слов связать без мата.
Так что в квартире Марьи Алексеевны нежданно-негаданно возникла миниатюрная колония общего режима. И нравы в ней стали соответственно зэковские, с ежедневными конфликтами, разборками, мордобоем. А «разруливать» эту ситуацию приходилось участковому Астахову. Все бы ничего — ему не привыкать, но Бобер, возомнивший себя «паханом» в материнской квартире, после каждого административного задержания его за бытовой скандал писал жалобы на имя прокурора о незаконных и неправомерных действиях участковых инспекторов милиции, особенно Астахова. И тому приходилось чуть ли не еженедельно «посещать» прокуратуру и исписывать кипу бумаг, давая всякие объяснения и пояснения.
В прокуратуре сначала со вниманием относились к эпистолярному творчеству Бобра, думали, что Астахов и другие участковые действительно «прессуют» вставшего на путь исправления человека. Потом поняли, что за «бобер», а вернее, козел, завелся на Парковой, и опять злились на участкового за то, что приходится заниматься ненужным, но необходимым, бумаготворчеством из-за этого козла. А все свое негодование изливали не на виновника Бобра, а на участкового: «Когда, мол, ты его посадишь, и тем самым избавишь нас от бумажной волокиты?!.»