Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Ночевать будешь у меня! — коротко бросил ей Мишенька и ухмыльнулся.
Так Луиза стала любовницей и партнером крупного ростовского вора по кличке «Мишенька-красавчик». Она была ему неплохой помощницей. Он одел ее с иголочки, да и сам одевался отлично. Они путешествовали по различным городам на правах «брата и сестры». Луиза знакомилась с легкомысленными мужчинами, на которых указывал ее Мишенька, а знакомства эти кончались тем, что у мужчин исчезали бумажники.
Мишенька «засыпался» в Ленинграде на каком-то пустяковом деле, и его упрятали в тюрьму. Луиза махнула в Ригу и, решив отдохнуть от жизненных треволнений, сошлась с красивым капитаном
Рига была оккупирована так быстро, что «Янтарь» не успел уйти из порта. Капитана схватили гестаповцы. Хозяйка квартиры, где жила Луиза, дала ей понять, что не желает наживать из-за нее неприятностей и предложила найти себе другую квартиру. Взбешенная Луиза направилась к кафе, где они иногда бывали с капитаном, в надежде, что кто-нибудь из девушек-официанток поможет ей подыскать комнату. Когда Луиза входила в кафе, ее остановил какой-то подвыпивший немец-лейтенант. Нисколько не стесняясь окружающих, он потрепал ее за подбородок и сказал, что «эта милашка» ему очень по вкусу. Разозленная, Луиза ответила ему пощечиной. Лейтенант гаркнул что-то солдатам, стоявшим около кафе, и Луиза оказалась в гестапо.
Ее ввели в кабинет, где за столом сидел высокий вылощенный блондин в форме обер-лейтенанта, а рядом с ним стоял в почтительной позе ее недавний знакомец из кафе. Обер-лейтенант на чистом русском языке спросил Луизу, как она позволила себе оскорбить лейтенанта вермахта.
— Он приставал ко мне, — коротко ответила Луиза.
Обер-лейтенант заметил, что лейтенант Фоттхерт просто хотел сделать комплимент красивой даме.
— А у себя в Германии вы тоже хватаете женщин за лицо, чтобы сделать им комплимент? — спросила Луиза.
Обер-лейтенант расхохотался и заметил по-немецки лейтенанту, что ему определенно нравится эта женщина. Видно, у нее крепкий характер и острый язычок. Она похожа на типичную русскую коммунистку, и Фоттхерт поступил очень мудро, что доставил ее сюда. Она, видимо, расскажет много интересного о том, зачем она осталась в Риге и с кем она должна здесь поддерживать свои партизанские связи.
То, что произошло дальше, привело обер-лейтенанта Людвига фон Ренау в крайнее удивление. Эта русская шпионка, безразлично ожидавшая, пока он закончит свое длинное объяснение, вдруг на чистейшем немецком языке заявила, что проницательность обер-лейтенанта не делает ему чести, что она не русская партизанка и коммунистка, а немка Луиза Дидрих и что ей наплевать на всякие дела и на то, латыши или немцы будут командовать в Риге. Ей нужна квартира, потому что хозяйка выставила ее из дому.
— Фоттхерт, — восторженно воскликнул Людвиг фон Ренау, — если она только не врет, а это мы легко проверим, я должен поблагодарить за бесценный подарок! Фрейлейн Луиза будет моим личным переводчиком. Не делайте кислую физиономию, Фоттхерт, — расхохотался Ренау. — Рига — большой город, и в нем много красивых женщин.
Луиза оправдала надежды Ренау. Она с ним поездила и по другим городам, оккупированным немцами. Зимой фон Ренау был вызван в Берлин. Он должен был принять участие в разработке какой-то операции, замышлявшейся в штабе армейской разведки «Абвер», куда он был переведен по ходатайству одного из крупных чинов «Абвера», имевшего к фон Ренау прямое отношение — за пару месяцев до войны Людвиг фон Ренау торжественно обручился с его дочерью. Ренау сожалел, что не может взять Луизу с собой в Берлин. Это было опасно: отец его невесты был весьма проницательным человеком.
Луиза Дидрих овладела многими премудростями шпионской работы. К тому времени, когда Луиза вместе с Людвигом фон Ренау после длительных вояжей по оккупированным городам России оказалась снова на немецкой земле, в небольшом местечке Грюнвальде, на ее личной карточке агента номер восемнадцать было уже много отметок о квалифицированно выполненных, шпионских заданиях…
— Расскажите о себе, Татьяна Михайловна.
Голос Семиреченко вывел ее из раздумья. Огромным усилием воли она взяла себя в руки. «Нет, Луиза Дидрих ничего о себе не расскажет. А Татьяна…». Она задорно тряхнула головой, и ее золотистые волосы рассыпались по плечам. Улыбнулась чуть печальной улыбкой и, протянув руку к гитаре, лежавшей в откидной сетке, сказала:
— А обо мне вам расскажет песня!
И она запела грустную песню о том, как на позицию девушка провожала бойца. И много еще песен пела Татьяна в тот вечер. Импровизированный концерт пришелся по душе спутникам. Летчик отложил свои учебники и слушал, глядя в окно. Николай Александрович тоже слушал внимательно, откинувшись на подушку, задумчиво скручивая в трубочку обрывок газеты. Даже старый виноградарь, отказавшийся по случаю концерта от ужина в ресторанчике, заметил:
— Редкий у вас талант, барышня или дамочка, простите не знаю, как вас величать.
— Барышня, барышня! — задорно рассмеялась Татьяна и лукаво подмигнула Семиреченко. — Только что десятилетку окончила, вот еду в Киев в институт поступать.
«Но ведь это чудовищно, так играть! — думал Семиреченко. — А может быть, он все-таки ошибся, этот полковник Любавин из Советабада?..»
Старый виноградарь сошел ночью в Кринице. Все проснулись рано. Татьяна должна была сойти в Белой Церкви. Об этом она сообщила Семиреченко между прочим, когда проехали Ростов. Она сказала, что получила телеграмму от жены брата своего мужа Марины о том, что та на лето с детьми выехала к родственникам в Белую Церковь и просит заехать к ней повидаться, и даже показала Семиреченко полученную телеграмму.
— Я пробуду у нее несколько часов, а следующим поездом приеду в Киев. А к вам у меня, Николай Александрович, будут две просьбы, если, конечно, они вас не затруднят.
— Пожалуйста, — сказал Семиреченко.
— Захватите с собой в Киев мой чемодан и гитару, чтобы я не таскалась с ними. Может быть, мне придется в Киев добираться на автобусе. И, потом, забронируйте для меня какой-нибудь маленький, недорогой номер в одной из киевских гостиниц. А я, как приеду, позвоню вам с вокзала.
— С удовольствием все сделаю, — ответил Семиреченко.
Семиреченко снял свой чемодан, достал из него бритвенный прибор и приспособился на столике, чтобы побриться. Лежавший сверху в чемодане черный портфель он положил на подушку слева от себя. Чувствовалось, что он его очень бережет. Побрившись, Семиреченко отправился в туалетную вымыть бритвенный прибор.
— Там большая очередь, — сообщил ему лейтенант, который успел уже умыться, бросил полотенце в сетку и сказал, что пойдет в вагон-ресторан что-нибудь перекусить. — Ну и хорошо, что очередь, — заметила Татьяна. — Я тем временем переоденусь. Вернетесь — постучите, пожалуйста.