Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
В октябре сорок четвертого судьба чуть было не свела Петера Ноймана с Отто Скорцени. Гауптштурмфюрер Скорцени прославился во всем рейхе как командир диверсионной группы, спасшей Муссолини из рук сторонников маршала Бадольо. Нойману, неплохо знавшему английский язык, предлагали приехать в замок во Фридентале, близ Ораниенбурга, чтобы под руководством Скорцени подготовиться к выполнению специального задания. Тогда Нойман не мог знать, что речь шла о задании Гитлера — под видом американских военнослужащих эсэсовцы сеяли панику в тылу американских войск во время гитлеровского контрнаступления в Арденнах.
Черный
В апреле же предал своего фюрера и «верный Генрих» — рейхсфюрер СС Гиммлер хотел открыть фронт англо-американцам в обмен на признание его, Гиммлера, главой государства.
Темной апрельской ночью, когда бой за Вену приближался к концу, гауптштурмфюрер Нойман, командир сводного отряда из эсэсовцев разгромленных дивизий «Викинг», «Дас Райх» и «Мертвая голова», страшась расплаты, сорвал с себя свои кресты и знаки различия и утопил их вместе с документами в канале. Казалось, карьере Ноймана, последнего «рыцаря» из «древнего ордена рыцарей Виттенберга», пришел конец.
Нойман считал, что пробил его смертный час. О чем же он думал под грохот советских «катюш»?
«У меня отвратительное чувство, будто я крыса, попавшая в крысоловку…
Теперь мы слишком слабы, чтобы схватить за глотку эти азиатские орды.
И все же какое-то холодное бешенство заставляет нас до скрежета сцепить зубы. Руки сильнее сжимают гранаты… Мы живем одной последней мечтой, за нее мы охотно отдадим жизни. Эта мечта — убить как можно больше русских, уничтожить тысячи и тысячи русских, как ядовитых насекомых. Чтобы увидеть, как во все стороны брызжет русская кровь. Утонуть в море русской крови. Чтобы жила Германия».
В те часы агонии «тысячелетнего» рейха в воспаленном от ненависти, страха и дикой усталости мозгу Петера Ноймана проносились картины истязаний, пыток и зверств. Возникали призраки убитых, замученных и расстрелянных. С яркостью галлюцинации вновь видел он, как огнеметчики сжигали партизана под Орловской. «За это нас накажет провидение!» — вновь звучал в ушах голос «Дикого быка» Либезиса.
«Я думаю о всех тех мертвецах, что устилают дорогу, избранную мной, или, вернее, нами. Всех тех, кто принес высшую жертву в этой жестокой, беспощадной, безжалостной борьбе. Обо всех, кто ушел в вечность, проклиная нас, потрясая костлявыми руками, пытаясь сбросить недвижную тяжесть раздавившей их могильной плиты в предсмертной оргии ненависти и бессильного горького гнева.
Одни были виновны, другие невинны… Теперь это все равно. Поздно, слишком поздно… Но я не могу, не должен раскаиваться…» Рухнула надежда на обещанное «чудо-оружие», пропала последняя надежда на ссору между союзными армиями, взявшими Германию в тиски. И недобитый нацист, заглядывая в будущее, послал горький и злобный упрек той военщине Запада, на которую он так надеялся:
«Придет день, когда кое-кто, возможно, пожалеет. Те, кто помогал победить нас…»
Нойман отбросил
После амнистии Нойман вернулся в Гамбург. Он не рассказывает в своей книге, как встретила его федеральная Германия, но нам и без его рассказов это отлично известно. Петеру Нойману вновь повезло. В первые трудные послевоенные годы одни его приятели завербовались в Иностранный легион, который тогда на 80 процентов состоял из бывших эсэсовцев, и потом погибли от партизанской пули где-нибудь во Вьетнаме или в Алжире. Другие угодили в тюрьму, потому что хотели драться за личное преуспеяние теми же методами, какими дрались эсэсовцы во славу фюрера на войне. Но экс-гауптштурмфюрер вернулся на родину тогда, когда Бонн открыто пошел по стопам Гитлера.
Гиммлер был плохим провидцем, когда утверждал: «Я знаю, что в Германии есть люди, которых начинает тошнить, когда они видят эти черные рубашки. Мы понимаем причину этого и не ждем, что нас будут любить многие». Но сегодня в официальном «Боннланде» СС в большом почете.
То, на что надеялся рейхсфюрер СС до последней минуты, когда он раскусил ампулу с цианистым калием, свершилось — «Западный мир», за который, как уверял Гиммлер, полегла армия Паулюса, признал СС!
Наверное, Нойман, вернувшись на родину, не раз вспоминал слова Гитлера: «Мы снова хотим оружия… Поэтому все, начиная от букваря ребенка и до последней газеты, каждый театр и каждый фильм, каждый столб для плакатов и каждая свободная доска для объявлений должны быть поставлены на службу этой единственной большой миссии».
Вернувшихся из плена эсэсовцев и гестаповцев власти Западной Германии встречали, как героев, выплачивая им в течение года оклад, равный их последнему жалованью в СС. Как военный преступник, кавалер «железного креста» обеих степеней и других гитлеровских наград, мог теперь не прятаться и не таиться. Кто мог угрожать ему, если сам обер-прокурор города Гамбурга Вилли Шрегиан был в прошлом судьей корпуса войск СС!
Много воды утекло в Рейне с тех времен, когда эсэсовцы и бывшие гитлеровские главари сидели за решеткой. Ныне они ворочают делами не только бундесвера, но и НАТО, все нахальнее тесня своих партнеров.
Уже в 1951 году англо-американские власти преподнесли реваншистам ФРГ рождественский подарок — выпустили на волю из ландсбергской тюрьмы и других комфортабельных мест заточения генералов-гиммлеровцев, бывших командиров дивизии «Викинг» Гилле и Штайнера, бывшего командира дивизии «Дас Райх» Хауссера, бывшего командира личной охраны Гитлера Иозефа Дитриха, бывшего адъютанта Гиммлера Карла Вольфа, одного из основных идеологов СС Карла Церффа и многих других «золотых фазанов» СС.
В 1956 году специальная комиссия бундестага широко распахнула двери бундесвера всем фюрерам СС вплоть до оберштурмбаннфюрера (подполковника), гарантируя каждому его прежний чин. Вполне возможно, что и Петер Нойман служит сейчас офицером бундесвера. В июне 1961 года бундестаг решил вознаградить солидными государственными пенсиями бывших головорезов в черных мундирах.