Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
— Все это, конечно, интересно. Но мало, милый, мало. Погоди! — поднял он руку, видя, что Виталий собирается заспорить. — Погоди. У меня вопрос к тебе есть. Вот отсидел Васька, так? Вышел? Куда он на работу устроился?
— Вернулся, где работал. На автобазу.
— Так. А сейчас? Почему он среди дня в музей пришел, если работает? Отгул? Прогул? И потом, отчим его тоже там работает?
— Тоже.
— Ваську туда он устроил?
— Наверное, он.
— «Наверное»! А почему у них отношения плохие, у Васьки с отчимом?
— Отца он забыть не может.
Цветков— Отца он и не помнит почти. И вообще, это святое, это других любить не мешает. Что-то тут еще, милый, есть… — Он посмотрел на Виталия и закончил: — Тут важные какие-то струнки. Их знать надо.
Виталий, вздохнув, согласился: да, тут в его сведениях был явный пробел. Поэтому на следующее утро он поехал на автобазу. Узкий двор ее был забит машинами. Одни стояли вдоль глухой каменной ограды, другие, урча, вползали или выползали из широких ворот мастерских и гаража, откуда несся неумолчный шум и рокот моторов. Виталий с трудом пробрался среди машин и по темноватой лестнице поднялся на второй этаж: в проходной ему объяснили, как пройти к заместителю директора базы Баранникову. Это оказался крупный, решительный человек с бритой головой и пожелтевшими от курева усами. Говорил Баранников грохочущим басом и, видимо, привык, что никто ему тут не прекословит. Когда Виталий объяснил цель прихода, Баранников сердито и громко сказал:— Кротова мы уволили. За прогул и вообще. Из дружины тоже получили о нем сигнал. Хулиган и уголовник. У меня тут и то, подлец, как разговаривал!
— Вы что же, всех за первый прогул увольняете?
— Повторяю, — нетерпеливо ответил Баранников. — Хулиган, уголовник. Сидел уже. Еще и за таких чтоб голова болела?
— За таких именно и должна болеть.
— У вас. У милиции. У меня других забот хватает. Вон с капиталки машины гонят — ни к черту! — он широким взмахом руки указал на окно.
— Товарищ Баранников, этого парня нельзя увольнять, — сказал Виталий. — Пропадет. У вас же тут и отчим его работает.
— Вот именно! И он пришел, говорит: «Сладу с ним нет». Одним словом, всё. Уволили, и баста!
— Нет, не баста! — рассердился Виталий. — Вы права не имели его увольнять!
— Я свои права знаю, дорогой товарищ, — загрохотал Баранников. — И прошу в административную деятельность не вмешиваться! — он побагровел и так сжал ручки кресла, что побелели косточки на пальцах. — Благодетели нашлись за чужой счет! Вам что — только попросить! А мне здесь мучайся с таким! Заступники!..
Спор разгорался, и Виталий чувствовал, что выиграть его не удастся.— Хорошо, — наконец сказал он. — Мы еще к этому вопросу вернемся, товарищ Баранников.
Он выскочил из кабинета, весь дрожа от еле сдерживаемой, бессильной ярости.
Но уже в троллейбусе Виталий начал понемногу остывать. Собственно говоря, чего он взбеленился? Он же узнал то, что требовалось: Васька сейчас не работает. Баранникова тоже понять можно. А Васька в конце концов устроится на другое место. Сейчас главное не это, сейчас надо заставить его признаться в краже из музея. Но тут
И Виталий на первой же остановке выскочил из троллейбуса и пересел на другой.
Через полчаса он был уже в штабе дружины. Виталий собрался узнать адрес Виктора Сахарова, но неожиданно застал его самого.
— Едем, — без всякого предисловия торопливо объявил он. — Там по вашей милости уволили Кротова. Теперь расхлебывать надо. Пропадет парень.
— Чего, чего?.. — не понял Сахаров и удивленно посмотрел на Виталия, видимо не сразу его узнав.
— Едем. По дороге все объясню.
— Но у меня…
— Слушай! — разозлился Виталий. — Тут судьба человека решается! Поехали!
Он был так решителен и взвинчен, что Сахаров невольно уступил натиску. По дороге они решили заехать к Ваське. На звонок отперла соседка.— Вася? — переспросила она, не снимая с двери цепочку. — В булочную, что ли, ушел. Баклуши ведь бьет, прохиндей непутевый.
— Что вы! — воскликнул Виталий. — Это отгулы у него. Заработал! А не пьет эти дни, не хулиганит?
— Чего не было, того не было, — ответила соседка и словоохотливо добавила: — Только с Сергеем Трофимовичем разговор был у них, страсть как кричали. Вера Григорьевна аж слезами, бедная, вся изошла.
— Чего ж это они так?
— Да вот, не поняла я, — с сожалением ответила соседка. — Слов разобрать никак невозможно было. Очень уж Вера-то плакала.
Переглянувшись с Сахаровым, Виталий сказал:— Ладно, гражданочка. Васю нам все равно повидать надо. Впустите? Или на лестнице обождать?
— Оно бы лучше на лестнице, конечно, — поспешно ответила та и прикрыла дверь.
Закурив, Виталий уселся на высокий подоконник. Сахаров, протирая очки, спросил:
— Между прочим, чего о нем хлопотать, если вы его все равно посадите?
— Это бабушка еще надвое сказала… — И, подумав, Виталий убежденно добавил: — А главное, он должен поверить, что есть справедливость. В том, что его уволили, ее нет. А в том, что посадим, если он украл, — она будет.
— Нет, ты мне определенно нравишься, — улыбнулся Сахаров. — Ты мыслишь единственно верными нравственными категориями.
Васька пришел только через час. Он угрюмо оглядел незваных гостей и спросил:
— Забирать пришли?
— Не собираемся пока, — ответил Виталий. — Ты лучше нас в дом пригласи.
Когда вошли в комнату, Виталий без всякого перехода решительно сказал:— Пиши заявление.
— Чего?..
— Пиши, пиши. «Прошу восстановить меня на работе в должности ученика автослесаря. Обязуюсь…»
— Да вы что? Баранников меня в шею с этим заявлением выпрет!