Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
— Я знаю это, — Алтунин говорил, медленно подбирая слова, — я не жду снисхождения. Но в зал суда я хочу прийти чистым перед собой и перед памятью человека, который воспитал меня. Смерти я не боюсь.
— Чтобы наше задание выполнить, нужно любить жизнь, а любовь к жизни предполагает и страх смерти.
— Мы не по делу говорим, генерал, — неожиданно резко отрубил Алтунин, — я сказал: готов!
— Вот и хорошо, мы сейчас вас познакомим с вашим напарником. Подружитесь с ним, он человек хороший. — Королев нажал кнопку звонка. В дверях кабинета
— Макаров, пригласи лейтенанта Никитина, только не как в прошлый раз, когда ты Данилова искал.
Через несколько минут появился Никитин.
— Вот, лейтенант, ваш напарник. До отъезда вы будете жить вместе, потом пойдете на задание вместе. Присмотритесь друг к другу, пообвыкнете. Помните, что не в ресторан пойдете.
— В пивную, товарищ комиссар, — блеснув фиксой, криво усмехнулся Никитин. — Тоже дело веселое.
— Ну вот, пойдите пообщайтесь перед веселым делом. Пока погрустите немного. Это полезно. Грусть, она душу очищает.
Когда Никитин и Алтунин вышли, Королев вопросительно поглядел на офицеров:
— Ну, какое впечатление от беседы, товарищи полковники?
— Темна вода во облацех, — первым ответил Серебровский, — не понял я его. Но с самообладанием мужик.
— Он должен сделать, — тихо сказал Данилов, — не может быть, чтобы не сделал.
— Мне бы твою убежденность, Иван Александрович, — вздохнул Королев, — но, как говорили наши не столь отдаленные предки, за неимением гербовой пишем на простой. Теперь все зависит от вас. Детали операции продумайте на месте. А сейчас я хотел бы ознакомить вас с оперативной обстановкой в тех областях, где вам придется работать.
Королев достал из стола бумаги, развернул настольную лампу, чтобы свет падал лучше.
— За годы оккупации фашисты почти целиком опустошили территорию Белоруссии. За эти годы погибло 2,2 миллиона советских граждан, 380 тысяч человек угнано в Германию. В руины превращено 209 городов республики. Районы Суражский, Дубровикский, Пнешеницкий полностью опустошены и выжжены. Разрушено 10 тысяч заводов и фабрик, вывезено все оборудование в Германию. Ко времени освобождения в республике действует всего 2 процента довоенных производственных мощностей. На 74 процента пострадал жилищный фонд городов и сел.
Королев на секунду оторвался от справки.
— Теперь о сельском хозяйстве. Сократились посевные площади, многие земли поросли кустарником. Полностью уничтожены парниково-тепличные хозяйства, ирригационные сооружения. Истреблено и вывезено 2,8 миллиона голов крупного рогатого скота и 5,7 миллиона молодняка. А также отправлено в Германию 600 тракторов, 2433 молотилки и около 600 тысяч другого инвентаря. Это, товарищи, я говорю о том огромном ущербе, который понесло хозяйство республики.
Королев отодвинул бумагу.
— Но, несмотря ни на что, республика живет и трудится. Приближается весна. Сев. Колхозники готовы выйти на поля, посеять и собрать урожай. Вот здесь-то и начинается наша работа. ЦК ВКП(б) поставил перед органами задачу в кратчайший срок
Королев замолчал, внимательно глядя на собеседников. Первым нарушил молчание Серебровский.
— Виктор Кузьмич, наша группа имеет конкретное задание по ликвидации банды Крука. Какие сроки устанавливает для нас наркомат?
— Сроки, — усмехнулся комиссар, — вчера.
— Это понятно, — вмешался в разговор Данилов, — ну а если конкретно?
— Я говорил с начальником главка и замнаркома. Сошлись на том, что сроки будут обусловлены после вашего доклада. Приедете на место, осмотритесь, доложите. Но помните: каждый день в тылу гибнут советские люди, и кровь их ложится на нас, помните об этом, товарищи.
ЗАПАДНАЯ БЕЛОРУССИЯ. Март
«Лондон. 24 марта (ТАСС). Бернский корреспондент газеты «Дейли экспресс» сообщает о новой уловке гитлеровцев: они исчезают как якобы умершие. Полковник войск СС О. Фикерт поместил в немецких газетах свой некролог, но четыре недели спустя его видели разгуливающим по главным улицам Барселоны под именем Вильгельма Клейнерта. Начальник штаба гитлеровской молодежи Гельмут Меккель, как сообщают, явился жертвой рокового «несчастного случая», но после этого его видели с главарем испанских студентов — фашистом Аваресом Серано...»
Данилов
Из своего окна он видел улицу, вернее, то, что осталось от нее. Вдоль разрушенных домов тянулся новый, еще не затоптанный дощатый тротуар. На этой улице каким-то чудом полностью сохранился только один двухэтажный дом, в котором теперь жили приехавшие из Москвы сотрудники. Все остальные здания в разной мере пострадали от артогня и перипетий уличного боя. Но все же улица жила обычно и размеренно. И ритм этой жизни ничем не отличается от московского. Так же по утрам уходили на работу люди, так же возвращались с темнотой. В развалинах играли ребятишки, их звонкие голоса многократным эхом отдавались в пустых коробках разрушенных домов.
Люди обжили руины. Как могли, отремонтировали разбитые квартиры, построили деревянные лестницы. По утрам мимо окон проходила колонна военнопленных. Они восстанавливали разрушенное своими руками. Рядом работали артели девчат. Данилова поразило, что они делятся своим скудным пайком с бывшими врагами. Таково уж свойство характера русского: беспощадность к врагу и гуманизм к побежденному. Недаром издревле существовал обычай — лежачего не бьют.
Город весь оделся лесами. Воздух пах смолой, кипящим гудроном и краской.