Антология восточно-христианской богословской мысли, Том I
Шрифт:
Чем могла привлечь Климента эта «алхимическая» метафора? В еще одном его произведении, «Избранных местах из пророческих книг», говорится, что крещение «отцеживает» нечистых духов, примешанных к душе:
Воистину знак того, что и невидимое наше освящается — то, что и сплетшиеся с душой нечистые духи отцеживаются от нового, то есть духовного, рождения [87] .
В другом месте того же произведение (14.2) Климент проясняет это, утверждая, что душа «очищается» удалением из нее «материи». Можно предположить, что его могла привлечь сама идея освобождения духа от материи , подсказываемая внутренней формой термина –. С другой стороны, в «Избранных местах» (46) он отождествляет «нечистых духов» со «страстями; согласно «Избранным местам» (46.2), «духи», которых, как сказано, душа «берет на» себя, суть на самом деле модификации той же (единочастной) души, т. е. различные приобретаемые ею «дурные качества». Идеи нечистоты и «цежения» — очищения имеют, таким образом, для Климента и онтологический,
87
Он же, Избранные места 7.3.
Более того, если принять во внимание, что страсть — это привязанность души к миру, а бесстрастие — отрешенность от него, обнаруживается, что эти два аспекта идеи крещального пробуждения у Климента прекрасно стыкуются друг с другом. В текстах, посвященных сновидческой жизни и пробуждению от нее (у Климента, как и у валентиниан), характерным для сновидения является отождествление сознания со своими объектами (т. е. неспособность различать между своим бытием и материей мира):
Грезит тот, чья душа [без проверки] согласилась со [своими] впечатлениями [88] .
88
Климент Александрийский. Строматы 4.116.1.
О том, что сознание — в отличие от низшего уровня жизни (растительного) — соприкасается только с формой, но не с материей своих объектов, писал уже Аристотель (О душе 424а17—bЗ). Однако только на уровне разутиа, отсутствующего у животных, это сознание способно понять, что воспринимаемое им, даже посредством чувств, суть только формы. Максим Исповедник назвал такое восприятие чувственных форм (как именно форм) «естественным созерцанием» (Мистагогия 4), и, по–видимому, эта его идея восходит к Клименту, который весьма почитался в традиции, воспринятой Максимом. Тот факт, что, по Максиму, указанный уровень созерцания достигается за счет духовного «обрезания», очищающего формы чувственного опыта от материи (Мистагогия 4: логосы чувственных вещей, начисто обрезанием в духе очищенные от материи), ретроспективно проливает свет на идею «цежения» у Климента, указывая на ее субъективный коррелят, а именно преобразование отношения человека к чувственно–воспринимаемому миру, происходящее, по Клименту, впервые в крещении.
Гнозис, понимаемый как пробуокдение, выступает, таким образом, как у Климента, так и в «Евангелии истины», в качестве опыта, формирутощего космологическуто (дух/материя) и эпистемологическую (субъект/объект) дифференциации. В обоих случаях он выполняет функцию разделения между гетерогенными составляющими (сознанием и материей), «смешанными» в теперешнем (сновидном) состоянии мира.
3.5 Итак, для понимания отношений между Климентом и такими «гностиками», как валентиниане и василидиане, важнейшим обстоятельством является то, что это были отношения между христианами, хотя и расходящимися в богословской интерпретации ключевых моментов Благой Вести. Валентиниане и василидиане, как свидетельствуют их тексты и как это уже признано многими исследователями, не отвечают расхожему представлению о спекулятивном и мифотворческом, синкретическом «гностицизме»:
«Не чистая теория, а спасение интересовало «гностиков». Об этой тенденции свидетельствуют «Евангелие Истины» и «Евангелие от Фомы»» [89] .
«В нем [валентинианстве] нет туманных спекуляций относительно далекой предыстории; скорее, оно — поэтическое изображение искупления человека Спасителем. Человек и Спаситель — единственные протагонисты в этой сотериологической драме» [90] .
«Какого же рода знанием был этот гнозис? Многие исследователи утверждали, что гностики увлекались спекулятивными теориями, замысловатыми космологиями и строительством богословских систем. Про некоторых эго, конечно, можно сказать; но не про христианских гностиков, представленных в этих текстах. Автор «Евангелия ог Филиппа» критикует одновременно и взгляды наивных христиан, и концепцию христианского гнозиса как некоторого рода интеллектуального «знания»» [91] .
89
Mehat A. Etude sur les ‘Stromates* de Clement d’Alexandrie. Paris, 1966. P. 406.
90
Qnispel G. La Conception de l’homme dans la gnose valentdnienne // Eranos-Jahrbuch. 15, 1947. S. 250.
91
Pagels E. The Orthodox Against the Gnostics: Confrontation and Inferiority in Early Christianity // The Other Side of God: A Polarity in World Religion / Ed. Peter Berger. New-York, 1981. Pp. 71—72.
Это относится и к их мифологии, представляющей собой осмысление, хотя и в мифологической форме, совершенного Христом.
Согласно учению василидиан, как оно передано Ипполитом Римским в его «Опровержении всех ересей»:
Все, что относится к Спасителю, произошло так, как написано в Евангелиях. Но происходило это так… чтобы Иисус стал начатком разделения смешанного. Ибо, поскольку’ мир разделен на Огдоаду [Восьмерицу], которая есть глава всего мира (глава же Огдоады — Верховный Правитель) и Гебдомаду [Седмерицу], которая есть глава подлунного мира (глава же Гебдомады — Демиург всего, что внизу), и на зону , где находимся мы и где пребывает бесформенность, — в силу всего этого необходимо было смешанным [элементам] разделиться через процесс разделения, [начатый] Иисусом [92] .
92
Ипполит Римский. Опровержение всех ересей 7.27.36—52.
В отличие от Христа халкидонского догмата, Христос василидиан, таким образом, пришел разделить небо и землю, а не соединить их. О разделении/различении говорится и в василидианском отрывке, который содержится у Климента:
Последователи Василида, толкуя эти слова, утверждают, что сам Правитель, услышав заявление духа–служителя, был потрясен услышанным и увиденным, вопреки ожиданиям получив Благую Весть; это его потрясение и было названо страхом, став началом мудрости, различающей , разделющей , совершенствующей и устанавливающей в конечном состоянии; ибо Тот, Кто превыше всех, различив , производит не только мир, но и избранное [93] ,
93
Климент Александрийский. Строматы 2.36.1.
где слова, василидианское толкование которых излагает Климент, это не совсем точная цитата из Притч Соломона: «Начало мудрости — страх Божий» (ср.: Притч. 1, 71 Пс. 110,10).
Кто такой «Правитель» ? Климент ошибочно отождествляет его с «величайшим Богом», «Тем, кто превыше всех» и, соответственно, приписывает своим оппонентам представление, что величайший Бог был захвачен врасплох Евангелием.
Они не замечают того, что величайшего Бога, прославляемого ими в гимнах, вообразили пребывающим, из-за «потрясения», в страсти и — прежде «потрясения» по меньшей мере — в неведении [94] .
94
Там же 2.37.5.
Однако приведенная в изложении Климента василидианская интерпретация Притч. 1, 7 не дает оснований для отождествления «Правителя» с «величайшим Богом»; не дает их и никакой другой гностический фрагмент у Климента. Ничего похожего не находится и в каких-либо других источниках. В то же время надежно засвидетельствовано гностическое представление о Боге, которому поклоняются евреи, поскольку он обманом выдал себя за величайшего [95] . Заявление: «Я Господь Бог и нет другого Бога, кроме Меня» (Ис. 45, 5) и аналогичные (Ис. 44, 6; 45, 6; Втор. 32, 39) служат примерами, показывающими высокомерие этого Бога. Основанием для такой надменности является, согласно большинству гностических источников, тот факт, что этот Бог, каким Его изображает «Книга Бытия», и в самом деле был тем, кто привел все существующее в бытие и потому знал всякое сущее как свое творе! — ие. Qh не был, однако, тем, кто создал дщности вещей, и не был, таким образом, единственным творцом, как он ошибочно считал. Но из-за неведения им высшего источника, из которого пришли осуществленные им идеи, этот Демиург имел неверное представление и о себе самом. Именно на это указывает, например, валентинианское умение, сообщаемое Иринеем:
95
Например, у Иринея (Против ересей 1.5.4, 1.29.4, 1.30.6), у Ипполита (Опровержение всех ересей 6.33, 6.36.2), в текстах из Наг–Хаммади (II, 4.86.30, 94.22).
Он сотворил небо, не зная неба, и образовал человека, не зная человека, и явил землю, не понимая земли, и во всех этих случаях, утверждают они, он не знал идей того, что творил… но полагал, что он один есть всё [96] .
Ипполит приписал такую интерпретацию указанных мест из Ветхого Завета также и Василиду; у него высокомерный еврейский Бог представлен не как Демиург, а как Правитель:
«От Адама же до Моисея дарствовал грех», как написано (Рим. 5, 13—14), ибо царствовал Великий Правитель, простиравший власть свою до самой тверди [небесной] и полагавший себя единственным богом и никого над собой [97] .
96
Ириней Лионский. Против ересей 1.5.3.
97
Ипполит Римский. Опровержение всех ересей 7.25.12—15.