Антошка. История одной жизни
Шрифт:
Опольев вынужден был выйти в отставку и скрыться со светского горизонта. От него отвернулись, разумеется, все бывшие приятели, а старший брат, лишавшийся благодаря брату-кутиле значительной доли ожидаемого наследства, совсем отказался от брата, и когда несчастный обратился однажды к нему за помощью, он отказал и велел ему передать, что не считает такого негодяя своим родственником. Прежний общий любимец Шурка, веселый и блестящий Шурка вдруг сделался отверженцем.
Ни одна душа не поддержала его в это время, никто из близких не протянул ему руку серьезной помощи.
Он ни на что уже более
– Однако долго еще тянуть, доктор!
Опускаясь все ниже и ниже в глубину нищеты, он казался стариком в свои сорок пять лет, но все-таки старался сохранить некоторое внешнее подобие приличного господина и особенно заботился о своем костюме, имея вид барина даже тогда, когда в сумерки (днем «граф» никогда не «работал») останавливал кого-нибудь из прохожих и на превосходном французском диалекте просил «одолжить» некоторую монету. За это его в «лавре», где он жил последнее время, и прозвали «графом». Никто не знал его настоящей фамилии, и своим товарищам по профессии он был известен под кличкой «граф».
Антошка сладко всхрапывал во сне, а «граф» еще писал, имея на столе запас почтовой бумаги и конвертов, которые являлись для него, так сказать, главным орудием производства.
Наконец последнее письмо было окончено. Эти прочувствованные, горячие строки к брату, в которых он просил денег для мальчика, должны были, по мнению «графа», подействовать даже и на такого «знатного прохвоста». Он, наверное, пришлет просимую сумму, и быть может, и больше. Вдруг письмо попадет в хорошую минуту, когда человек делается добрее обыкновенного!
Антошка сладко всхрапывал во сне, а «граф» еще писал.
Лампа догорала. «Граф» встал из-за стола с видом человека, вполне удовлетворенного своей работой.
В эту ночь он заснул не с теми мрачными мыслями, с какими засыпал обыкновенно. Напротив, приятные и радостные думы проносились в его голове. Жизнь не казалась ему такой безотрадной благодаря присутствию Антошки.
Глава 7
Мутный сероватый свет дождливого осеннего утра пробивался в окно, когда «граф» поднялся довольно бодрый и в хорошем расположении духа. За стеной, у хозяйки, пробило семь часов. Антошка еще спал.
При свете маленького огарка с иглой в руках «граф» занялся приведением в некоторую возможную исправность своего костюма. Дыры на черном лоснившемся сюртуке были зашиты, бахромки с конца штанин срезаны, и все платье аккуратно вычищено. Затем «граф» почистил сапоги и достал из маленького сундучка чистые воротники и манжеты. Когда все было готово, он вышел в кухню, вымылся и довольно долго и тщательно расчесывал свои кудреватые волосы и длинную бороду перед маленьким зеркальцем и привел в порядок ногти на своих красивых руках.
Покончив с туалетом, он снова вышел и, встретив хозяйку,
– Что так рано сегодня, Александр Иваныч?
– Дел сегодня много, Анисья Ивановна… Рано выйду со двора… Надо хлопотать за мальчика, понимаете?..
Он деликатно попросил насчет самоварчика и булки для Антошки, обещая сегодня же покончить маленькие счеты с хозяйкой, и прибавил:
– И еще покорнейшая просьба, добрейшая Анисья Ивановна.
– Что такое?
– Быть может, я сегодня не скоро вернусь, так уж будьте любезны, не откажите накормить мальчика.
– Не бойтесь, голодным не оставлю. Позову обедать, не объест! – не без обидчивости проговорила добрая женщина, которая не раз предлагала и своему жильцу поесть вместе с ней.
Она жалела «графа» и относилась к нему с большим участием. Хоть при найме комнаты это и не было оговорено, она подавала ему самовар и вообще старалась оказывать услуги. Жилец он был тихий и очаровывал хозяйку своим любезным и полным достоинства обращением.
– А вы, Александр Иваныч, насчет чего же, собственно, хотите хлопотать? Определить куда мальчика? – полюбопытствовала Анисья Ивановна.
– Вообще устроить… Ну, разумеется, прежде всего насчет денег… Надо же одеть и обуть его…
– Что и говорить… Совсем, можно сказать, голый мальчик… Где же вы, Александр Иваныч, полагаете достать?.. У сродственников?
– Да.
– Дадут? – недоверчиво спросила хозяйка.
– Рассчитываю. Я не для себя прошу.
– Ну, дай вам Бог, Александр Иваныч!.. Сами вот терпите, а за мальчика хлопочете… Да и насчет его документа схлопочите, а то старший дворник узнает… Как бы не было неприятностей.
«Граф» обещал похлопотать и насчет документа – он пойдет сегодня же к бывшему хозяину Антошки – и, поблагодарив квартирную хозяйку, хотел было уходить, как вдруг она сказала, понижая голос:
– Ведь вы не при деньгах, кажется, Александр Иваныч?
– Не при деньгах, Анисья Ивановна, но перед деньгами… А что? – шутливо спросил «граф».
– А то, что как же вы по делам будете ходить и по такой погоде… Ишь ведь дождь-то какой… Неравно и простудитесь… А вы бы в конке 9 … И я с полным моим удовольствием… Сколько вам будет угодно?.. Сорок копеек, а то полтину?.. Как получите, отдадите…
9
Конка (конно-железная городская дорога) – вид общественного транспорта.
У «графа» что-то защекотало в горле, и теплое благодарное чувство прилило к сердцу, когда он ответил:
– Ишь вы какая… заботливая, Анисья Ивановна… Сердечно благодарю вас и не откажусь… Возьму двугривенный… В самом деле… в конке удобнее…
Анисья Ивановна отдала деньги и предложила зонтик.
– Удобный зонтик, по крайней мере дождь не промочит!
Но синий неуклюжий зонтик, видимо, шокировал «графа», и он отказался.
Вернувшись к себе, он застал Антошку уже вставшим и одетым в свое тряпье, с заспанным лицом, полным радости и счастья. Карие его глазенки весело улыбались.