Анты
Шрифт:
– А это кто?
– Один мамин знакомый. Его тоже Павлом звали. С ним какое-то несчастье случилось. Слу-ушай, а он чем-то на тебя похож. Точно похож! И даже очень.
– Спросить тебя хотел, извини за вопрос, – я сделал вид, что пропустил её реплику мимо ушей, и перевёл стрелки с опасной темы, – когда у тебя день рожденья?
– Вообще-то женщин спрашивать о возрасте неприлично, но так и быть скажу. Пятого сентября девяносто четвёртого. Недавно с мамой и друзьями мои два десятка отмечали.
Я сглотнул и облегчённо вздохнул. Лара не дочь Павла Кравцова. Поскольку родилась через год и три месяца после его гибели. Настроение почему-то сразу скакнуло вверх.
– А не испить ли нам кофея, графиня? – меня пробило на игривый тон.
– Не поняла насчёт графини? – от изумления её глаза округлились.
– Это из старинного городского фольклора. Предлагаю на сон грядущий принять по рюмке кофе и упасть в объятия морфея, ибо завтра профессор грозился завалить меня делами окончательно и бесповоротно.
Утром Лара отвела детей в садик, и, в ожидании профессора, показала мне соседний дом. Как выяснилось, все здешние дома запирались и открывались прикосновением руки к идентификатору, панелька которого находилась рядом с входом. Сейчас идентификатор работал в гостевом режиме. Внутренность дома меня приятно удивила чистотой и порядком и обрадовала из-за большего, чем в доме Лары, количества и размера комнат.
– Лара, а почему вы выбрали тот дом, а не этот?
– Это хороший дом, но слишком большой, зачем нам двоим такой. А тот, в самый раз.
Профессор приехал вместе с Александром, поскольку ехали они в одну сторону – на гряду Орлиного Крыла. И, пока машина спускалась по террасам, а потом виляла по серпантину, профессор кое-что поведал о местных порядках:
– Здесь, Павел, необыкновенный край, вернее – страна. С моей колокольни, намного лучше, чем какой-нибудь Люксембург, Лихтенштейн или Монако. Вчера ты увидел лишь малую часть здешних чудес и красот. И народ у нас удивительный, фантазёр на авантюристе сидит и энтузиастом погоняет. Полно разных тематических и специальных центров и комплексов, но особое и главное место занимает научный центр, мы его называем просто Центр, поскольку он поистине является и образующей, и организующей сердцевиной всей территории. Собственно говоря, ради него всё здесь и нагородили. Вот туда мы с тобой сейчас и едем.
По мосту мы миновали шумный поток Правого Каюка, и дальше дорога зазмеилась вверх по склону гряды. В пойме я разглядел квадраты садов, в которых осень уже стряхнула с деревьев пожухлые листья. Дальше виднелись ровные полосы вспаханной и не вспаханной земли.
– Что это, Сергей Иванович?
– Это? Садово-огородные участки. Есть у нас любители. Попутно замечу, что кто-то докапывается до истины, кто-то её вскапывает. И, ты заешь, неплохие урожаи выращивают. Но это для души, а основное тепличное хозяйство на Паужетке. Также где-то там птицефабрика и мясомолочный комплекс. Наша замечательная Паужетка нам светит, нас греет и кормит. Кстати, именно там расположена основная часть нашего производства, лишь некоторые предприятия находятся в пригороде Порт-Надежды, и кое-что имеется здесь в Орлином Крыле.
Через полчаса мы с профессором стояли напротив проходной Центра перед длинным застеклённым и утопленным в толще камня фасадом. Чтобы оконные плоскости не бликовали, рамы были установлены с наклоном вперёд. По здешней традиции Центр не выделялся из общего ландшафта, а все шесть его этажей уходили вниз, располагаясь глубоко в толще скального массива. От одного представления об объёмах выполненных горных работ жутковато становилось.
Профессорский офис находился на первом, наружном этаже, и из его окон открывался шикарный вид на Курильское озеро и расположенный за ним вулкан Камбальный.
– Садись, Павел. Давай поговорим о делах. За четырнадцать последних лет здесь проведена колоссальная работа, но только сейчас мы приблизились к цели, ради чего всё и нагородили. А цель эта – время. В прямом смысле этого слова и физическом, и историческом, и стратегическом.
Теперь до меня стал доходить смысл многолетних усилий профессора, а также стал понятен интерес к проекту первого лица государства.
– Не обижайся, но в основу наших исследований и разработок мы взяли твоё открытие принципа генерирования гравитонов, – продолжил профессор. – Когда в конце девяностых досконально изучили феномен Кравцова, выяснилось, что физической основой времени является быстрая и нестабильная частица хронон, который не существует сам по себе, а только в составе элементарного носителя пространства тахиона. Оказалось, что этот, будь он неладен, тахион возникает при динамическом взаимодействии гравитона и фотона. – Артемьев потянулся, достал откуда-то сбоку термос и две чашки, налил горячий чай и придвинул ко мне.
– Так вот. Мы никак не можем отрегулировать параметры излучений. При малейшем их векторном или фазовом смещении объект мгновенно разрушается, – профессор прихлебнул чай, помолчал и потом продолжил: – Проблема в том, что согласно госзаказу, через полгода мы обязаны предъявить комиссии действующую установку. За Паужеткой вблизи второй термальной электростанции уже год как возвели капитальный корпус, подвели энергию, завезли и отладили сложнейшую электронику, на мощных фундаментах смонтировали опоры и кронштейны, а поставить туда пока нечего. И по всем приметам, до мало-мальски приемлемого результата, как до Луны пешком. Помоги, Паша. Давай дружно извилины поднапряжём, а? Готов взяться за эту тему?
– Не гони, Сергей Иванович. Дай сначала разобраться, что вы тут до сих пор навыдумывали. Мне нужны все без исключения материалы по наработкам и немного времени.
– Легко. Работать будешь в собственном офисе. Если что-то нужно или непонятно, пользуйся коммуникатором. Всю необходимую информацию найдёшь в центральном сервере, допуск у тебя по категории «один». Перекусить можно или в кафешке на этаже, или заказать в офис. Когда закончишь, можешь вызвать электромобиль с водителем, а хочешь, сам машину возьми, если рулить умеешь. Свободные электромы стоят в паркинге. Подойди к механику, зарегистрируйся и пользуйся машиной на здоровье. Пошли до офиса провожу.
Этажом ниже мы остановились у скользящей двери с табличкой «Смирнов Павел Сергеевич». Во, как! Не хухры-мухры, а личный офис, едрён батон. Зашёл внутрь, огляделся, и в зобу дыханье спёрло от невиданного технодизайна и электронной начинки.
В выкрашенном в фисташковый, белый и светло-жёлтый цвета помещении имелось для работы всё и даже более того. Напротив входа стоял фигурный рабочий стол в виде трилистника, в изгибах которого приткнулись три офисных кресла. За ним виднелась полупрозрачная дверь. Справа вдоль стены протянулся сложный монтажный стол с подсветкой и множеством ящиков, а слева перед эргономичным столиком со встроенной сенсорной клавиатурой полукругом темнели три экрана, и стояло шикарное рабочее кресло.