Ануш
Шрифт:
В кипучем серебре;
Чей яр [Яр – возлюбленный (-ая)], печален, одинок,
Рыдает на горе?
Эй, воды снеговых вершин,
Спадающие с гор,
Бегущие по дну долин
На луговой простор!
Видали ль яра моего?
Напился ли мой яр?
Прошла ли боль в груди его -
Бессонный сердца жар?»
«Твой яр, огнем любви спален,
Пришел, воды испил;
Как жаждал он! – Но жажды он
Водой не утолил…»
«С вершин бежит поток седой
В кипучем
Ах, то – мой яр, то – милый мой
Рыдает на горе!..»
И в сердце у матери выросло вдруг
Глухое сомненье, неясный испуг…
«Давненько Ануш кувшин свой взяла,
Спустилась к ручью – и все не пришла…
А тучи сгустились, окутали высь,
В ущелья забились, друг с другом сплелись.
И – страшно! – беды не случилось бы с ней,
Немало ведь бродит недобрых людей…
Ануш, ох, бессовестная!» – И встает
Старуха и к краю ущелья идет.
И, ко лбу ладонь прислонивши, кряхтя,
Бесстрашное кличет и кличет дитя:
«Эй, дочка, срамница! Что делаешь ты
В овраге одна средь такой темноты;
Глянь – тучи какие, гроза на пути!
Ты что потеряла, не можешь найти?
Ты слышишь, Ануш? Эй дочка Ануш!» -
И бьет по коленям и охает: «вуш!»
Над пропастью мать, растерявшись, сидит
И вниз, с омраченной душою глядит…
А тучи сгустились, окутали высь,
В ущелья забились, друг с другом сплелись
И – страшно! – беды не случилось бы с ней,
Немало ведь бродит недобрых людей…
«Ну, пусти меня!.. Слышишь? Мать звала…»
«О, не уходи! Погоди, молю!..»
«Ах, пусти, уйду… Я с ума сошла!..
Нет! не любишь ты так, как я люблю;
Только я одна плачу и томлюсь,
Думала – тебя вовсе не дождусь.
Ты совсем, совсем про меня забыл:
С коих пор одна здесь сидела я,
Я ждала, ждала, ты ж не приходил,
Все глаза в тоске проглядела я!
Нет, ты меня
Не слушаешь,
Ты обо мне
Не думаешь…
А я сгорю,
Огнем взовьюсь,
Я растворюсь,
Ручьем прольюсь.
Не знаю я,
Чем стану я,
Коль еще раз
Так буду ждать…
Ива – говорят -
Девушкой была,
Милого ждала,
Милый не пришел.
Стан склонив, как ствол,
Ивой у реки
Сделалась она,
Высохла с тоски…
Шелестя листом
Тонким над водой,
Все стоит она,
И дрожит она,
И скорбит тайком
Вечно об одном,
Лишь о том, как яр
Милую забыл…»
«Ах, Ануш, Ануш! – упрекаешь ты,
А не знаешь ты -
Для кого свою песню я пою,
С кем я говорю?..
И свирель моя, жалуясь без слов,
Чью зовет любовь…
И, когда в мечтах застываю я,
С кем бываю я…
И тоской о ком весь я полонен.
И о ком мой стон…
Ах, Ануш, Ануш! сердца нет в тебе!» -
Юноша пастух,
Пал на грудь Ануш, застонал в мольбе
Замолчал, потух.
«Ануш! Эй, Ануш! – скорее иди!» -
Старуха нани вздыхает, кричит.
«Иду я, нани! Иду! Подожди!» -
Ответ в глубине ущелья звенит.
Рассыпались косы у ней по спине,
И пряди упали на щеки в огне,
И вышла из пропасти, сквозь облака,
Как лань, убегающая от стрелка,
Кувшин на плече притащила пустой
И нет на плече у ней для кувшина
Подстилки. В ущелье осталась она.
Эх, горе – беспечность души молодой.
«Нани, испугалась я!» – дочь говорит.
И хочет всплакнуть, да слеза не бежит.
–
«Внизу я людей увидала вдали,
Подумала – турки купаться пришли…»
Старуха клянет, досады полна,
Трусливую глупую дочку свою.
И сходит, бранясь, в ущелье она
С кувшином пустым обратно к ручью.
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
Амбарцум настал. Горы зацвели,
Дно долин горит, как ковер, вдали.
Девушки пошли на горы гулять,
Собирать цветы, песни петь, гадать.
«Амбарцум, яйла,
Яйла-джан, яйла,
Тени гор, яйла,
Яйла-джан, яйла!»
Запах трав смешав
С песней молодой,
Девушки бегут,
Пестрою толпой,
Роем мотыльков
Реют меж цветов.
«Амбарцум, яйла,
Яйла-джан, яйла,
Вешний день, яйла
Яйла-джан, яйла!»
Амбарцум настал,
На горах крутых
Сердцу загадал:
Кто же твой жених?
Ай, джан-пастух, ай, розы-цвет, – чей ты есть?
Нет! видит бог и видит свет, – мой ты весь!
Вот и ты берешь
Скрытый жребий свой
Будет всем хорош
Яр твой удалой!
Усы – два нежные ростка, стан красив,
Не горевать тебе – пока яр твой жив!
«Амбарцум, яйла,
Яйла-джан яйла,
Жар сердец, яйла,
Яйла-джан, яйла!»
Голоса звенят. Девушки поют,
И, храня обряд, жребий достают.
Счастье и любовь выпадут одной,