Аня де Круа
Шрифт:
Главное, только чтобы Лариса не пришла!
Мальчик возился с постройкой больше часа. А когда все было готово, залюбовался результатом. Папе должно понравиться!
Мальчик поднялся с колен и побежал в комнату родителей. Но, когда через несколько минут они вернулись – постройки уже не было. Двухлетняя Лариса просто разбросала все кубики и подушки по комнате. Она любила разрушать все, что делал Адам. Он никогда не играл с ней, за это она его не любила.
В тот день отец уехал в рейс на несколько месяцев. Адам так и не показал ему то, что хотел. Уезжая, отец крепко расцеловал
Сегодня, взрослый Адам уже и не мог вспомнить, почему он сделал это… Видимо, его настоящая, звериная натура просто вырывалась на волю.
Утром маму Адама увезли в больницу с инсультом – проснувшись, она нашла двухлетнюю дочь мертвой – в ее груди торчал любимый мамин кухонный нож.
Той ночью мальчик не мог уснуть. Он приходил к маме, но она сказала, что он уже большой и должен спать в своей постели. Он вернулся в комнату и лег в кроватку. В доме было тихо и Адам отчетливо слышал, с какой нежностью мама читала маленькой Ларисе книжку. Девочка капризничала, но мама словно бы не замечала этого. Она все читала и читала… А потом пела колыбельную…
Когда все стихло, Адам пошел на кухню. На глаза малышу попался мамин любимый нож. Она всегда, когда готовила, использовала только его. Нож был большой и блестящий, как игрушки на елке. А когда он был вымыт, можно было посмотреться в его лезвие и увидеть свое отражение.
Красивый нож. Адаму он тоже нравился… Мама готовила очень вкусно и всегда нахваливала папе этот чудо нож. Маленький мальчик и заметить не успел, как оружие оказалось у него в руках…
***
Сегодня Шакал не помнил своего мирского имени. Уже давно к нему прилипло это прозвище. Больше у него не было семьи. Родители отреклись от маленького Адама еще тогда. Мать через несколько лет умерла, а отец уехал жить в другую страну. Его же отдали в детский дом.
Но Шакал не сожалел ни о чем. Сегодня он был счастлив. У него было любимое дело, к которому он долго стремился и доказывал, что может. Теперь у него не было недостатка в клиентах, а он сам радовался каждому заказу.
Этот день Шакал начал как обычно – длительная утренняя пробежка, тренировка на пустыре и полезный завтрак. Он был фанатом здорового образа жизни. Потому что боялся… очень боялся умереть. Боялся любой раны и боли. Когда это касалось его. Но он очень любил причинять боль другим. Особенно, когда это касалось девочек. Собственно, это и стало его профессией – он стал профессиональным киллером, специализирующихся на девочках до двадцати лет. За другие заказы Шакал просто не брался – об этом знали все.
Он гордо улыбнулся. Это сейчас… А как он начинал? Тогда у него не было профессионального оружия, он их просто резал. В парках, на безлюдных улицах… Какое это было наслаждение… Он хранил фотографии каждой из своих жертв. Нет, не здесь. Не в этой квартире. Он же профессионал.
У Шакала было убежище, где он устроил буквально картинную галерею. Спустя неделю, после каждого дела, он наведывался туда. Там же сам распечатывал картинки. Это нельзя было доверить никакому ателье… Это только его наслаждение… его страсть…
Последний раз он пополнял коллекцию на этих выходных… Хороший экземпляр, пятнадцать лет, красивые волосы, безупречное тело… Она была дочерью какого-то посла. Но, Шакала не слишком интересовали родители. Только сами девочки.
Сегодня же у него было отличное настроение. Его коллекция пополнится еще одним прекрасным экспонатом. Восемнадцатилетней красавицей.
Сейчас Шакал еще был дома и начинал свой обычный ритуал – за несколько часов “до” он знакомился с жертвой. Это было его изюминкой на сливочном торте.
Он включил свой компьютер и зашел в социальную сеть. Ввел имя: Анна Пушкина. Ничего… ничего… Не может быть! Все современные девочки любят социальные сети. Конечно, ему уже предоставили полное досье на нее, но это другое, это удовольствие знать того, кого сегодня убьешь. Кто от твоих рук последний раз вдохнет воздух… Увидит небо…
Да… Анечки нет в социальной сети… зато есть ее подружка… Ох уж эти девочки… Выкладывают все фотографии подряд… все о своей жизни. Чекинятся.
Шакал мог хоть сейчас добраться до подружки Анечки. Вот она, рыжая красавица. Вот ее квартира, кухня, что это? Коридор. Милая – конечно же, зачем тебе телефон – чтобы фотографировать все! Молодец. И подружку выложила… Ага… Вот она, Анечка… Будущая звезда его коллекции.
– Потерпи детка, папочка уже идет… Больно не будет. Я отточил свои умения и больше не порчу красоту. Будет аккуратная дырочка в области груди. Она будет практически незаметной. Не бойся, милая…
Шакал жадно разглядывал фотографии с Аней. Вот Ира ее сфотографировала возле школы. Вот Аня пришла к ней в гости. А вот они в магазине одежды… Высокая, стройная с огромными карими глазами. Только что расцвела… Только что перешагнула черту детства…
Шакал буквально чувствовал ее запах… Запах молодого женского тела… Уже созрела, но еще не стала женщиной… Это был его любимый возраст у жертв. Когда ими достигалась эта грань. Важно, дать ей уйти вовремя.
Убийца ненавидел взрослых женщин. С возрастом они становились слишком хитрыми и изворотливыми. Ничто не ценил он так, как девичью, еще не созревшую наивность.
Он знал об Ане все – заказчик предоставил всю информацию, которая только могла быть.
Пожирая глазами Анину фотографию, Шакал отклонился на спинку кресла… Провел рукой по области паха… Еще несколько минут и он будет готов…идти…за…н-е-й…
Глава 13
Мирослав понимал, что действует необдуманно. Но ничего не мог с собой поделать. Его машина все утро простояла возле школы. Уже давно на Анину сумку они повесили жучок, поэтому он всегда точно знал, где находится девушка.
Сегодня он снова вызвал своих ребят. Утром он не просто так хотел довести Анну до школы. Видимо, что-то произошло и слежка противников за ней перестала скрываться. Их машина откровенно следовала за девушкой. Скорее всего, они получили новый приказ. Со своей стороны у него давно чесались руки поймать и допросить наглецов, но у них были четкие указания вести себя нейтрально и не вступать ни с кем в контакт.
Вероятно, на Аню и Де Круа охотились на более серьезном уровне, чем раньше предполагал Ягудин.