Аня: любовь по-немецки

Художественное электронное издание

Оформление – Валерий Калныньш

Мы встретились в общежитии Политехнического института одного из больших поволжских городов. Звали меня тогда Эдуардом, очень несуразное имя. Аня – из поволжских

немцев, сосланных в Казахстан. Мы быстро сошлись душами, но я знал, что у моей матери до войны было много двоюродных братьев и сестёр. Всех их убили немцы. Сохранилась лишь фотокарточка одной из них, девочки лет пяти. Я мучился: что бы я сказал погибшим родственникам, если бы женился на немке? Как будто Аня была виновна в преступлениях немцев из другой страны.

История могла бы иметь бы счастливый конец, я уже собирался просить у Ани руки, если бы… Однажды вечером, когда я пришёл к Ане, коридоры в общежитии были непривычно пусты. По телевизору шёл популярнейший сериал о советском разведчике в гитлеровском Берлине. Аня не смотрела его. «Всегда показывают только немцев-нацистов, как будто других нет», – обиженно сказала она. Раньше все наши разговоры были лишь о нас двоих. Я промолчал, но подумал: мы никогда не поймём друг друга. Был я молод, и всё ещё по-юношески категоричен, и, сам того не осознавая, жесток.

Молодость и незрелость – не оправдание. Аня была моложе меня, но оказалась умнее и жертвеннее. Она была терпелива, добра и милостива. После того злосчастного вечера я не скрывал от неё своей бурлящей неприязни к немцам и презрения к ним. Бездомную собаку не ударь, а немцы убивали людей. Сколько было «других» немцев? Аня пыталась умиротворить меня, даже говорила мне, что родина её предков – на границе с Голландией, там немцы более похожи на голландцев, чем на остальных немцев, но передо мной вновь вставала чёрно-белая фотография моей никогда не выросшей двоюродной тётки-девочки лет пяти. Мы с Аней не поссорились. Я просто перестал к ней приходить… Не сказав слов прощания.

Последний раз мы случайно встретились с ней на улице. Аня старалась держаться бодро, улыбалась, но получалось это у неё плохо. Неловкая, жалобная улыбка не могла скрыть её радость и смущение от неожиданной встречи, неуверенность в себе, грусть. И у неё по-прежнему были добрые глаза. А я не нашёл ничего более важного, чем пересказать ей недавно прочитанную мной и произведшую на меня большое впечатление историю о том, как Томас Манн назвал оскорблением Бетховена исполнение его «Героической симфонии» в нацистском Берлине. Какое отношение имела к этому Аня? И об этом ли мне надо было с ней говорить?

Так за негодяев Третьего рейха пришлось заплатить нам, но это тоже не оправдание. Виноват я. В жизни каждого из нас совсем немного людей, которые могут нас любить…

Я не пойму, зачем ведёт нас памятьВ какие-то случайные места,Где мимоходом мы прошли, –И что осталось?Тень на аллеях,В окнах пустота.А может, несвершившегосяЖаль нам?Прохожая, я мог тебя любить.Себя назвать. Тебя остановить. О чудный мир, в котором за листвойПолночной яблони мне открывалась тайна:Загадка женщины, шагов звук, нежный лик,Смятение и трепет ожиданья.Я верил в совершенство мирозданья,В безверии сад выцвел и поник.И лишь во сне, где молодости миг,Лик светлый женщины, её шагов звучанье. С какой поры мы забываем море,Не смотрим на загадочные звёздыВ саду ночном, где бабочки взлетаютНа свет огня в окне в притихшем домеИ хрупкими телами тщетно бьютсяО стёкла…Я искал твой лунный образ,Взгляд ласковый в бегущем океане,На островах, безвестных Магеллану.Крошились айсберги, шторма корабль швыряли.Я на земле услышал нежный голосВ саду ночном, где бабочки стучалиОтчаянно в светящиеся окна. Акаций листья опадают.Последний кадр. Немая лента.Конец истории, картины.Уходит в вечность наше лето.А мы совсем не ожидали:Как-будто в мире нет смещеньяВремён, страстей и обещаний –Лишь утро, птиц в деревьях пенье.Вернуться в лето и в начало,Хоть листья сохнут, опадают.Дай руку в тёмном кинозале.Актёры снова нас играют. Водоворот весеннийС каждым ручьём слышней –Песнь страстная, песнь шальная,Зовущая Лорелей.Волна затопила лодку,Рванулось весло из рук.Читает юноша Гейне,Бушует апрель вокруг.Что скалы ему и гибель!Он любит, его черёд.Мир вешней бурлит водоюПоёт Лорелей, зовёт. За винной лозою под солнцем лесОттаял, летят грачи.Высокий замок. Гранит, горностай.Бойницы, в крови мечи.Луч дальний, небесный,Твой вспыхнул свет.Зачем ты меня позвал!Девушка в платье чёрном.В руке хрустальный бокал.Вино в нём клубится с ядом.Спасти! Я опоздал.Вроде бы только сказка.Мир съёжился, чуждым стал.