Анжела

Чувства слишком плохо воспитаны: они никогда не стучат перед тем, как войти.

На улице шел дождь. Монотонный, серый и промозглый дождь. Он уже разлил по брусчатой мостовой великое множество маленьких и больших луж, которые стремились, похоже, слиться в одно обмельчавшее озеро.

Крупные капли разбивали поверхность воды и не позволяли старинным зданиям в стиле барокко полюбоваться своим отражением. А так

Сквозь пелену дождя наконец-то показался оранжевый трамвай. Он тоже был совершенно промокшим и усиленно пытался смахнуть капли с ветрового стекла. Замедлив бег перед остановкой, он нехотя распахнул дверцы, словно не желая впускать внутрь мокрых пассажиров. Тем более их было не так уж мало.

Войдя в салон, она откинула капюшон, с которого стекала вода, и устремила усталый взгляд в окно на пробегающие мимо соборы, дворцы, магазины, дома. Все они были старинными, украшенными лепнинами, хранящими в себе много тайн прошлого, светлого и темного.

Она перевела взгляд на пассажира, возле которого стояла. Это был пожилой седовласый мужчина, с интересом читающий газету. Развернутые страницы покачивались в такт движению трамвая и шуршали. Она равнодушно перепрыгивала взглядом с одной статьи на другую.

Вдруг коротенькая заметка привлекла ее внимание. Точнее фото. Потому что она узнала персону, которая была на ней изображена.

Зажмурившись, и вновь открыв глаза, она еще раз посмотрела на фотографию.

Да, сомнений быть не могло.

Она слегка наклонилась, чтобы разглядеть, что написано под снимком.

«26 января в Милане у бразильского посла Жуана Роберту Гонсалвеша Миранды и его итальянской жены родился мальчик: крошечный малыш весом чуть более 3 килограмм. Наследника назвали Рикарду…» Дальше следовали обычные поздравления.

– Опять эти журналисты что-то напутали… – пробормотала она и перевела взгляд за окно.

Трамвай как раз проезжал мимо Дуомо, устремившего свои готические шпили в дождь, и эта картина была ей куда более интересна, чем ошибки журналистов.

– Amore1, ты вовремя! – послышался из кухни голос жены, когда Эдмондо закрыл за собой входную дверь. – Ужин как раз готов!

Она могла бы этого и не говорить. Он и так почувствовал пьянящий аромат чего-то невероятно вкусного, который невидимым облаком подплыл к нему, обволакивая и щекоча нос. Эдмондо улыбнулся. Он был страшно голодный и, как ему казалось, был способен опустошить весь холодильник и парочку шкафчиков с провизией в придачу. У него сегодня не получилось пообедать из-за нескончаемых встреч, совещаний, созвонов и внимательной работы с документами, потому он держался лишь на том, что удавалось схватить на лету.

Но он улыбнулся не только в предвкушении вкусного ужина, а еще и потому, что ему решительно нравилось, что его жена отлично вживалась в роль будущей домоседки. Нельзя сказать, что он жаждал, чтобы его жена не работала, но вынужденное обстоятельство обещало вскоре надолго усадить ее дома, и Эдмондо был рад, что она воспринимала это более чем позитивно. Например, занялась кулинарным креативом.

Бросив ключи на столик в прихожей, он направился в гостиную, на ходу снимая с себя галстук и пиджак. В синих глазах были видны красные прожилки, говорящие об усталости. Он несколько раз зажмурился, пытаясь сбросить напряжение.

Когда он появился в гостиной, из кухни выглянула его жена. Неукротимые пряди волос выскочили из задорного хвостика, падая ей на лоб. Поверх длинной футболки был завязан веселый фартук, перемазанный в каком-то соусе. И совсем легкие изменения в фигуре. Он залюбовался ею.

– Как поживает мой любимый пузожитель? – спросил Эдмондо с улыбкой.

– Неплохо! Только очень хочет есть, – усмехнулась она.

– Как я его понимаю, – кивнул Эдмондо, подходя к ней и целуя жену в губы.

– Голодный?

– Как стая волков. Есть силы только на то, чтобы скинуть с себя этот дурацкий костюм, надеть что-нибудь свободное… и наброситься на то, что ты приготовила.

– Давай, я как раз на стол накрою, – кивнула она. – Кстати, костюм тебе очень идет.

– За десять лет ежедневного ношения он мне осточертел, – скорчил Эдмондо гримасу, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

Он был в самом деле дико голоден, потому переоделся быстрее, чем когда-либо, и уже минут через пять сидел за обеденным столом, уставленным разнообразными закусками.

– Когда ты успела все это сделать? Ты не работала сегодня? – изумился Эдмондо.

– Работала, но директор теперь относится ко мне словно к хрустальной статуэтке. С тех пор, как живот стал заметен, он почти не разрешает мне работать, – усмехнулась она.

– Хорошо иметь в руководителях родственника, не правда ли? – с легким сарказмом ответил Эдмондо.

– Полагаешь, что это только из-за того, что я работаю в фирме моего дяди? – нахмурилась она.

– Ясное дело, – с набитым ртом сказал Эдмондо, пожимая плечами, – Другой работодатель еще подумал бы, брать ли тебя вообще, учитывая, что тебе всего 35, а детей нет.

– Ну, значит, мне повезло, – беззаботно ответила Розанна. – Кстати, Эдм`o, у меня к тебе вопрос, – с нотками некоторого замешательства проговорила она, садясь напротив и беря вилку. – Ты сейчас очень занят?

– Да. Никакие силы не оторвут меня от этого божественного ужина.

– Scemo2, – с нежностью засмеялась Розанна. – Я спрашиваю про работу.

– Tesoro3, разговаривать дома о работе кощунственно. Я прошу тебя… – скривившись, ответил Эдмондо, беря с тарелки кусочек сыра.