Анжела
Шрифт:
Подушечками пальцев нахожу напряженную жилку, слегка придавливаю, осторожно перекатываю и нежно тереблю пальцами. Вся процедура меня очень возбуждает. Сама я все время думаю, что же мне делать с ней дальше?
Опыта большого у меня нет, это раз. С девушками, у которых были критические дни, секса у меня, еще не было, это два. И потом, я люблю ласкать там больше язычком, и я себе пока не представляю, как это делать с девушками в такие дни, это три. Так выходило, что мне надо останавливаться. А ведь я уже так возбудилась и мне так хотелось! Я заерзала. Захотелось себя трогать, как Младу, для чего перелегла на спину рядом с ней и уже протянула,
– Спасибо тебе, моя любима жена! Ты трогала меня и дала чувствовать себя как жена в такие дни. Спасибо! – Говорит она и, повернувшись ко мне, слегка целует в щечку. При этом я мысленно перевожу, жена – это женщина.
А потом, опираясь на локоть, смотрит в лицо, гладит мою руку и продолжает, осыпая меня нитями своих темных волос.
– Я всегда страдала, и мне было плохо. Очень плохо! Когда у меня критична дана. Всегда одна, всегда только плохо. Мне очень хотелось, очень! И сегодня тоже. Очень! Моя материка вся очень хотела. Ты понимаешь меня?
– Я неуверенно переспрашиваю и узнаю, что дана – это дни, а материка – это матка. Теперь все понятно.
– Ты не сделала так, как я думала. Ты рядом. Ты, права русские жена! – И целует, и целует.
Я робко отвечаю, на ее поцелуи. Притянула голову и мощу к себе на грудь. Она склоняет голову и тихонечко кладет горячую ладонь на грудь, слегка сжимает и целует сосок.
У меня кружится голова, от тепла ее тела, нежных рук, горячего дыхания и тянущего за самое сердце поцелуя. Я с наслаждением чувствую ее тело, вдыхаю запах волос, упиваюсь теплом ее тела. Млада отрывается и, уткнувшись в мою торчащую грудь, тихо говорит, но я это слышу.
– Я люблю тебя, я хочу тебя. – Глажу ей волосы, чувствую, как горячие капли слез медленно катятся по моей груди.
– Младочка! Я тоже люблю, и все время хочу тебя. Я и сейчас хочу тебя.
Млада приподнимается на локте, и я вижу, как теплеют ее заплаканные глаза.
– Ты, правда, этого хочешь? – Спрашивает и заставляет меня густо покраснеть.
– Да!
– Выдавливаю из себя это трудное почему-то сейчас слово.
– Но я не знаю, как. У меня нет такого опыта. – Говорю, а сама лихорадочно соображаю. Что же мы обсуждаем? Какую близость, о чем мы вообще говорим сейчас?
На помощь приходит Млада, и как-то так, запросто мне говорит.
– Ты помнишь, я рассказывала тебе о нас с сестрой? Я рассказала тебе немного не правды. Потому, что когда меня брал сзади тот, ну офицер, а у меня была такая же проблема с материкой, то мне тогда, сначала было страшно, а потом мне было и больно и сладко. – Я уже хотела ей что- то добавить и спросить, но она перебивает меня и, приложив ладонь, к моему рту, наклоняется и шепчет в самое ухо.
– Я все приготовила, жду только тебя. Возьми меня так, как мы видели с тобой, как с Тхавонг.
Ее слова не то чтобы поразили, нет, они меня просто обескуражили. Во-первых, я была не готова
От охватившего волнения я даже затушевалась, смутилась на ее глазах, вся раскраснелась и попыталась трусливо отказаться и потому промямлила тихо.
– А может, ты сделаешь это сама?
Млада смотрела на меня, удивленными глазами и слегка покачивая головой, тихо спросила.
– Анжелка, ты, что? Ты, боишься меня? Ты боишься моего тела? – Я завертела головой, мол, нет!
– В чем дело, милая моя жена? Что не так?
– Сама говорит и, взяв меня, за обе руки притягивает к себе и заглядывает в глаза, которые я стыдливо прячу и бурчу себе под нос.
– Я боюсь, я не знаю, что делать и как. – А, потом осмелев, поднимаю глаза и почти хриплю тихо.
– Я боюсь испачкаться.
Млада всплескивает руками и заразительно смеется. Я смотрю на ее веселье с обидой, не понимаю, что же ее так рассмешило.
– А я то, думаю, - сквозь смех произносит она, - Думаю, все! Разлюбила! – И опять заливисто смеется.
– А ты оказывается просто … - И не договаривая, смеется, валится на постель и тянет за собой, не отпуская мои руки.
– Глупая, Господи! Какая же ты глупая!
Ее губы опять прикасаются, обжигают и зажигают меня. Ее поцелуй, такой страстный, желанный, что я сразу же все забываю и отдаюсь ей навстречу в порыве нежности, страсти. Сквозь пелену нахлынувших чувств обрывками мыслей мелькают.
– Ну и пусть, пусть, что угодно. Я готова на все с тобой, милая, любимая, родная моя! О, как я хочу, как я люблю тебя! Эти губы, тело, глаза. Все твое-мое. Все до капельки, до волосинки. Я мысленно проникаю в нее, растворяюсь. Чувствую, как в унисон начинают биться наши сердца.
Глава 9. За холмами
Утомленные, спустя час, лежим рядом. Я, в ногах у нее. Все никак не могу успокоить свое разыгравшееся тело. А, Млада, утомленная, нежная и кажется, что удовлетворенная, лежит на животе, широко разведя в стороны ноги. Это я прошу ее так лежать, все никак не могу успокоиться. Мне все мало.
Я вижу шоколадную конфетку, что находится у нее между булочек, которую я, чуть ли не час, иступлено и, как заводная маньячка лизала все это время. Вижу мелкие, темные складочки, которые правильной розочкой расходятся в стороны. Я глажу ей эти волшебные и чуть прохладные холмики. Мягкие, и где то упругие, снежной белизны булочки ее великолепной попки. Все время прикладываюсь к ним щекой и, протягивая по ее выпуклой и шелковой коже, стремлюсь оттянуть, разомкнуть эти мягкие половинки. Мне все время хочется видеть, интимные полости, отверстия в теле любимой.