Апельсин–желание
Шрифт:
– Нет, не он! Папа, нет! – закричала Даша, повиснув у Артура Георгиевича на руке, сползла на пол и заплакала.
– Даша, отвечай, кто! Мне надо знать! – Гайворонский присел рядом, схватил дочь за плечи и встряхнул. – Отвечай, кому говорят. Не реви! Я твой отец, мне надо знать правду. Ничего я этому козлу не сделаю, обещаю.
– Поклянись! – всхлипнула Даша.
– Клянусь.
– Не так. Памятью мамы поклянись.
– Клянусь памятью мамы, – послушно сказал расстроенный бизнесмен.
– Помнишь, мы в галерею ходили? Тебе еще работы одного художника не понравились…
– Что он с тобой сделал? – скрипнул зубами Гайворонский. – Он лишил тебя… эээ… цветка?
– Боже мой! Какого цветка? – Дарья закатила глаза. – Мне двадцать лет, папочка. Неужели ты думаешь, что у меня никогда парня не было? Я встречалась с одним, еще когда в бизнес-школе училась. Он на Орландо Блума был чуть-чуть похож. А, не важно, – махнула рукой Даша. – Ничего художник со мной не сделал. Я сама. Вернее… Не знаю, что на меня нашло. Под его обаяние попала, наверное. Все как-то так само случилось. Приехала домой, и все. Ничего не чувствую. Ты прав, ничего особенного в нем нет. Обычный мазила. Я о нем забыла, а потом меня тошнить начало, и голова кружится все время. Не могло такого случиться, я знаю, как надо делать, чтобы не случилось. Но… случилось. – Даша подняла на отца несчастные глаза.
Артур Георгиевич притянул дочь к себе и крепко обнял. От ее волос пахло молоком и инжиром, совсем как в детстве. Спросил:
– Хочешь молочка?
– Хочу, – улыбнулась Даша.
– Сейчас приготовлю. – Артур Георгиевич чмокнул дочь в макушку, поднялся, легко подхватив Дашу на руки, положил девушку на кровать и укрыл одеялом.
– Ты правда на меня не сердишься?
– Нет.
– Почему тогда у тебя такое зверское выражение лица?
– Это сургучная печать, скрепившая мою клятву. Очень хочется превратить твоего художника в абстрактный натюрморт, но теперь не могу. А если серьезно, то я шел предложить тебе заключить фиктивный брак, чтобы избежать некоторых проблем, которые возникли, но не знал, как ты отреагируешь, – честно объяснил Дарье суть дела Артур Георгиевич. – Решай, – с нажимом сказал Гайворонский и отправился готовить обещанный напиток.
Когда отец вернулся с кружкой молока, Дарья снова сидела за компьютером и щелкала по клавишам.
– Я уже ложусь, – обернулась она, торопливо закрыв страничку. Лицо счастливое, глаза блестят, щеки расцвели красными маками.
«Видно, о своем кумире Орландо Блуме узнала какую-то приятную новость, балдося», – подумал Гайворонский и поставил чашку на компьютерный стол.
– Ой, а что такое с твоей рукой? – обеспокоенно спросила Даша. – У тебя кровь…
– Ерунда, – Артур Георгиевич спрятал руку в карман, – случайно поцарапался.
– По поводу нашего дела… – Дочка глотнула молока, оставив над губой белые усы. – Я подумала. Раз надо, так надо. Никаких проблем. Спасибо тебе за молочко. Ты самый лучший отец в мире!
– Вот и славно, – сдержанно сказал Артур и сам не понял, как оказался в коридоре.
В сердце как будто хлопала крыльями Синяя птица. Он самый лучший отец в мире… Он
– Что ты тут делаешь, Ангелина?
– Жду тебя, Артур, – проворковала гувернантка, произнеся его имя с легким грассирующим «эр». Получилось очень эротично.
«Спокойно, я принципиально не сплю с персоналом», – напомнил себе Гайворонский и строго спросил:
– Почему ты ждала меня в темноте? – строго спросил он.
– Чтобы ты как следует смог рассмотреть мое белье. – Гувернантка расстегнула верхние пуговки на платье и облизнула губы.
– Логично, – сказал Артур и погасил свет.
Он сделал то, о чем давно мечтал, – выдернул шпильку из ее волос и запустил руку в шелковую гриву. Рука немного побаливала – не рассчитал силу удара, когда столкнулся с Глебом в кухне. Челюсть вряд ли свернул, но «фасад» телохранителю попортил. Поделом! Где он был, когда художник Дарью в мастерской обрабатывал флюидами? Художник пусть живет, но с Глебом пришлось расстаться навсегда.
Все к лучшему, подумал Артур, внимательно изучая белье Ангелины и то, что было под бельем. Делить такую женщину с молокососом он, конечно, не стал бы.
* * *
– Артурчик, что случилось, ты можешь мне объяснить? – Ангелина потрясла его за плечо, потом забралась на него сверху, как всадница. – Артурчик…
Открывать глаза было лень, поэтому Гайворонский только приподнял одно веко. Удивительно, на лице Ангелины ни следа от вчерашней сумасшедшей ночи. Вроде не девочка уже, а выглядит так, словно после кабинета не было спальни, ванной и опять спальни. Волосы убраны в хвост (ей идет), шелковый красный халатик с японскими иероглифами (тоже ей идет).
– Что хочешь знать? – запустив руку под халат, спросил Гайворонский. Не мог же он не проверить, есть ли под ним белье. Белья под халатом не оказалось.
– Где Глеб? Я все утро его ищу – нигде нет.
Артур резко поднялся, скинув Ангелину с себя.
– Ты что? – ошеломленно спросила женщина, сузила глаза и вдруг расхохоталась. – Боже мой, ты ревнуешь? Ты ревнуешь меня к этому мальчику? – Внезапно Ангелина перестала смеяться. – Что ты с ним сделал? Что ты с ним сделал, я тебя спрашиваю? Почему Глеб не подходит к телефону?
– Да ничего я с ним не делал! Уволил просто, потому что плохо справлялся со своими обязанностями. Дома он, наверное. А к телефону не подходит, потому… потому что пока не может говорить, – смущенно добавил Артур.
– Чудовище, – ласково мурлыкнула Ангелина и потерлась щекой о его ручищу. – Сознайся, ты меня к Глебу ревновал?
– Не говори ерунды, – отмахнулся Гайворонский и убежал в душ.
Не гувернантка, а чума какая-то, – озадаченно глядя на свое естество, подумал Артур и включил холодную водичку – полегчало. Дверь открылась, Ангелина вошла в ванную и скинула с себя халат. Вот нахальная баба! Артур сделал воду потеплее и притянул ее к себе.