Апельсиновая
Шрифт:
Однако, Лили писала мне письма, которые мало отличались от тех, что она отправляла мне каждое лето по два раза неделю, когда мы были еще школьниками. Я часто приезжал к
И все, казалось, было в порядке.
Но однажды, в теплую октябрьскую ночь, я узнал о трагедии. Я узнал, что Лили и Джеймса убили. Я узнал, что Лили, моей апельсиновой Лили, больше нет. Она умерла, будто ее и не было, будто не было тех школьных лет, будто не было ее славной улыбки и тихого нежного голоса.
Я не верил, я попросту не мог в это поверить. Я пришел в их дом — теперь это были лишь развалины да обломки — я вошел к ней в комнату. Лили лежала на полу, ее глаза были открыты и выражали вечную печаль. Как и тогда, в поезде, когда мы были еще беззаботными детьми, яркое утреннее солнце отбрасывало на белые стены блики ее рыжих волос. В комнате витал какой-то странно знакомый, кисловатый аромат, смешанный с запахом страха и смерти.
Я подошел к Лили, обнял ее, стал баюкать ее неживое тело, прижимать к себе. Ее уже остекленевшие глаза будто смотрели на меня, а приоткрытые губы будто хотели сказать последнее "прости". Я бережно опустил ее на пол, провел рукой по щеке, поцеловал в ледяные губы, и отчаяние сковало меня. Если бы мог я изменить прошлое, если бы она стала тогда моей — были бы мы счастливы? Смог бы я, в отличие от Джеймса, уберечь ее от гибели?
Я вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь, будто Лили спала, а я боялся разбудить ее. Я спустился вниз, но тот странный аромат все еще преследовал меня. Лишь переступив порог своего дома, я, наконец, понял — это были апельсины. Любимые апельсины малышки Лилс.
Даже после смерти она не перестала их любить.