Апгрейд от Купидона
Шрифт:
Да о чем я вообще говорю! Нет, я молчу… Все еще думаю. Думаю над тем, над чем не стоит рассуждать даже минуту.
— Мне нужно домой, к родителям…
— Я понимаю, — он почти перебил меня. — Я понимаю, ты не думай… Но если вдруг ты решишь дать мне шанс, приезжай. Извини, — он тоже на секунду зажмурился. — Извини, если я обидел тебя своим предложением.
— Нет, что ты…
Я хотела взять его за руку, но испугалась, что он расценит этот жест как знак согласия.
— Давай поедем вместе в Сайгон?
Он выделил голосом и взмахом руки
— Не надо, Джонатан. Я хочу побыть одна. Мне тяжело…
— Извини! — он запустил пятерню в густые волосы и откинул с высокого лба длинноватую прядь. — Я не подумал… Бери все время на свете… Побудь с родителями, пообщайся с подругами. Может, ты что решишь… Звони, пиши… Вдруг…
— Джонатан! — я схватила его за руку, и он тут же выкрутил ее, чтобы стиснуть мне пальцы. — Я не хочу давать тебе ложной надежды…
— Но ты и не посылаешь меня… — улыбнулся он. Вернее, губы у него нервно задергались сами по себе. — Значит, у меня есть шанс? — Он вдруг отпустил мои пальцы и, ткнув мне в нос указательным пальцем, почти попал. — Месяц на размышления, договорились?
Я кивнула, не совсем понимая, что делаю. Но… Но это было первое признание в любви. Первое в моей жизни, хоть он и не сказал заветных трех слов. А мне их никто и не говорил. Но от него я почувствовала телепатию. Во всяком случае, он меня уважает. А не это ли главное?
— Погоди, — он тряс пальцем. — Я сейчас вернусь! Жди меня!
И бросился бежать, как мальчишка. А чем не мальчишка? Ему двадцать пять. У нас четыре месяца разницы. Я положила руку на мотоциклетный шлем и принялась качать его, точно неваляшку. Что я делаю? Играю в собаку на сене, не иначе. Месяц. За месяц можно собраться с мыслями и купить новый билет. Мне месяц будет на что жить.
— Вот! Твои любимые!
Улыбка до ушей, и у меня тоже! Джонатан притащил коробочку с жареными спринг-роллами. Он же сам меня на них и подсадил — фашистская еда, но какая няма… Я даже не поняла, как это случилось — наверное, мои руки сами сомкнулись у него за спиной. Я просто хотела сказать спасибо за заботу. Он это понимал, и потому совсем легонько приобнял меня в ответ. И так мы простояли минуту.
Он отступил первым, и мои руки вновь упали вдоль тела. Вернее, одна. Второй я крепко держала коробочку с лакомством. Между нами пару шагов, а ведь это не расстояние для тех, кто хочет поцеловаться. Но я почему-то понимала, что не хочу. Не хочу, чтобы он мучился месяц в неизвестности. Или вспоминал меня потом.
Такой красивый парень и при деньгах — зачем ему вдруг понадобилась я? Наверное, это просто порыв. Не может у него не быть бабы! Я не следила, но ведь он — модель, он — мистер совершенство, примирение двух враждующих культур.
— Джонатан…
Я хотела сказать ему — нет, у нас ничего не получится. Не жди меня! Но язык прилип к гортани. Внутри все горело. Огонь пошел вверх и опалил глаза. Я часто заморгала.
— Джонатан, уходи! Пожалуйста!
Он схватил шлем, задержал на мгновение взгляд на моем лице, явно желая что-то сказать, но передумал. Слава тебе господи, передумал… Пошел прочь размашистым шагом и не обернулся. Хотя мне, дуре, так хотелось увидеть еще раз его огромные глаза. Я принялась вспоминать, если ли у нас с ним общие фотки. Наверное, есть… Надо будет проверить…
Я сжала в руках розовую бумажку — это не просто билет на поезд, это пропуск в новую жизнь, и пройду я через ад, проведя ночь в электричке. Ни за какие деньги я не сумела взять билет в кондиционированный вагон с мягкими креслами, в котором мы с Русланом ехали сюда. Зато не придется закидывать тяжеленный рюкзак на верхнюю полку, брошу его на деревянную скамейку и свернусь калачиком, но сначала надо перехватить человека в форме и купить у него кофейную амброзию. Все равно ведь не усну в таких условиях — с шумящими над головой лопастями вентиляторов.
Единственное спасение — мой любимый айс-кофе. У меня начинают течь слюнки при одном только взгляде на тонкую струйку, которой стекает в мой прозрачный стакан сгущенка… Я бросила рюкзак под голову и согнула ноги в коленях — не пущу никого на мою скамейку. Да никто и не сядет — я одна тут белая! Лежу себе, не выпуская изо рта тонкой желтой трубочки. Я счастлива — на время мои вкусовые рецепторы побеждают слезные, но через секунду мне снова захочется реветь! Не по Джонатану, а по себе!
Глава 9."Лишний день и нелишние деньги"
— Вы провели в стране один лишний день, — отчеканил офицер пограничной службы аэропорта Сайгона.
И я захлопала ресницами, будто не знала об этом. Мы оба с Русланом знали это, но решили попытать удачу, потому что на этот день обратные билеты в Питер стоили значительно меньше.
— В крайнем случае заплатим штраф, — заверил меня тогда Руслан. — Даже со штрафом выходит дешевле, — настоял он на покупке. — Да и не всегда они требуют деньги, — Мы оба хотели в это верить. — На кого нарвешься…
Я нарвалась не на того. Я всю жизнь нарываюсь не на того… мужика!
— Надо заплатить двадцать долларов.
— Сколько? — переспросила я только для того, чтобы потянуть время. Вьетнамец достаточно четко произнёс свои «твенти».
— Двадцать долларов, — повторил офицер, мило улыбаясь, и я обреченно полезла в кошелек, хотя прекрасно знала, что таких денег у меня нет.
У меня нет никаких… Денег! Спасибо моей дурьей башке!
— Вот десять долларов.
Я протянула вьетнамцу мятую надорванную купюру, которую получила вчера в виде чаевых в ресторане от шумной американской пары. Вчера. Точно в прошлой жизни. В другой реальности. Никогда больше… Чтобы я… С вышкой… Обслуживала пьяных…