Апгрейд от Купидона
Шрифт:
Ай! Я вырвала ногу, и у Крэга в руках остался носок.
— Что ты делаешь?!
Он бросил носок и поймал ногу, а другой выудил из кармана брюк крохотный тюбик крема, гостиничного разлива.
— Пытаюсь узнать тебя поближе…
Усмешка или улыбка? Не разберёшь! Пришлось снова дергать ногой, когда на пятку упали холодные капли крема — руки у Крэга оставались тёплыми, но мысли абсолютно холодными. Я пыталась вырваться при каждом прикосновении его пальцев.
— Я пытаюсь сделать тебе хорошо, а не приятно, — снова смеялся он, склоняясь поцелуем к моей скрытой штанами коленке. — Это я тебе ещё пальцы не начал выкручивать…
— Не надо!
Но вырвать ногу не получилось, и Крэг довольно чувствительно дернул за мизинец.
—
— У тебя кельтский тип ног, — не обратил он должного внимания на мой протест. — Гляди, второй палец чуть больше большого, а мизинец вырос почти вровень с четвертым.
— И что из этого следует? — пыталась я отвлечься от боли, все ещё зудящей в ноге.
— Это значит, что ты амбициозна, привлекательна и наивна…
— Сомнительный комплимент.
— Его тебе сделала природа, — и Крэг стянул носок со своей ноги. — У меня египетский: ровненько, как скос пирамиды. Креативен, талантлив, нерешителен. Все сходится… Природу не обманешь. А вот в бизнесе надо иметь греческие пальцы — это когда пирамида начинается со второго пальца. А большой на самом деле маленький. Такие люди властны, целеустремленны, самостоятельны. Это Тони.
— Вы ж близнецы, — хмыкнула я.
— У него палец не дорос, потому что чудак спешил первым вылезти из мамы…
Он натянул носок и сунул ногу в ботинок.
— Не надо! — отдернула я вторую ногу, когда он потянулся за носком. — У меня пальцы одинаковые.
И да, я святая наивность. Вот не пойму — почему я этому кретину верю?
Глава 17. “Закатывание губ”
— А он мне нравится, нравится, нравится… — пропела я воспаленному от недосыпа мозгу осипшим внутренним голосом. — И это все, что я могу сказать в ответ.
И подумать… Хотя думать я перестала, кажется, сразу, как только опрокинула лонг-дринк на блондинистую голову. Сейчас эта голова отвернулась от меня в раздумье — я тоже умею грузить по полной! Браво мне любимой… И хорошей. В своих собственных глазах. В глазах Крэга я, наверное, выглядела дурой, и чтобы я не увидела свое отражение, он отвернулся к пустому проходу.
— Я не знаю, что тебе сказать… — ответил Крэг, смотря по-прежнему в пустоту.
В этом мы с тобой похожи. Я тоже не знала, что сказать — и просто сказала правду о своих злоключениях с Русланом. Всю — даже почему залезла к нему в постель. Может, выпитый коктейль подействовал с опозданием на энное количество часов. Или, чтобы опьянеть по новой, мне хватило кофе и массажа ног, который растянулся аккомпанементом моей нудной песне чуть ли не на целый час. Боже, такого сервиса и в спа-салонах, наверное, не получишь — пальцы Крэг прокрутил мне по одному разу. Максимум — завернул их обратно, а остальное время ласково находил точки, которые грозили мне необходимостью нового душа, но моя сменка, увы, закончилась.
Крэг зашевелился, сунул руку в карман брюк — я видела это из-под ресниц, отяжелевших то ли от желания новой близости с неновым мужчиной, то ли от желания уснуть… Не просто же так у меня под головой лежит подушка… Но проспать второй самолет я не могу себе позволить ни морально, ни финансово.
— Кейт, я знаю, что это мало, — В его руках я увидела некое количество купюр. Судя по цвету, разной номинации. — Но это вся моя наличка. Держи! — добавил он, когда я так и не подняла руки, прилипшей к бедру. — Пожалуйста. И не смотри на меня так…
А я не знала, как смотрела. Как на идиота, да? Умеешь же ты вгонять баб в состояние офигения…
— Это не… Ну, ты поняла…
Отчасти, отчасти… Я и не думала, что ты мне предложишь деньги за это… Но и за другое тоже не ожидала.
— Просто возьми их, даже если решишь не тратить. Отдай на благотворительность, если…
Он осекся и спрятал глаза. Как раз на моей руке, которая продолжала сжимать бедро, точно когти хищной птицы.
— Люди должны помогать друг другу, — перешел Крэг на шепот, хотя мы в полный голос, кажется, обсуждали мой крах в постели и в финансах. Не на весь аэропорт, конечно, но на весь бизнес-лаунж точно! — Это так, последние чаевые за экскурсии. Здесь порядка четырехсот евро. Знаю, что мало, — Крэг не выдержал и положил деньги на кушетку рядом с моим окаменевшим животом. — Хочешь, пойдем снимем еще? Скажи, сколько тебе надо…
— Нисколько! — перебила я окончание вопроса, чуть приподнялась на локте, да так неловко, что почти грохнулась с кушетки следом за евриками, полетевшими на пол дружной стайкой.
Крэг поймал меня одной рукой, а второй собрал деньги и сунул мне в рюкзак.
— Не обижай меня, — он смотрел на меня уже не просто искоса, а исподлобья и очень зло. — У вас, русских, нет этой дурацкой гордости, рожденной на ровном месте, когда помру, но жрать из чужих рук не возьму. У вас нормально помогать соседу, а сегодня ты — моя соседка, вот и все. Я не хотел тебя унизить, нисколько. Бери эти деньги, делай с ними, что хочешь — я в любом случае буду думать, что они пошли на хорошее дело. И я думаю, что так оно и будет.
И он резко наклонился ко мне с поцелуем — вернее, кляпом, хотя я не собиралась ничего говорить: слов-то не было. Не станешь же перерывать рюкзак, чтобы вытащить все до единого евроцента.
— Спасибо, — сказала я едва слышно, и пусть думает, что я поблагодарила его за поцелуй.
Однако он интерпретировал мою благодарность немного иначе или совсем не так или наоборот так, как я и надеялась. Я ответила на второй поцелуй с той же яростью, с какой его губы схватили мои. Глаза закрыты — мои, а что там с его — я даже не хочу проверять. Лишь чувствую под дрожащими пальцами буфер из его мягких волос — какой потрясающий кондиционер у немцев с орешками, а страсти я и так отолью ему из рога изобилия. Жаль, что фруктик не заменить на ягодку — клубнички не будет, не судьба — все на свете против нас, как говорила французская королева, и люди, и пространство, и ты мне будешь сниться вот так, на коленях… И это станет мне как нож в самое сердце. Войдёт в него чёрной завистью, что у кого-то такая романтика не раз в жизни, а каждый день. Со мной мужики преклоняли колено лишь у кровати, чтобы сподручнее было удовлетворять естественные потребности. А не для того, чтобы вот так бодаться лбами, как самые настоящие бараны…
Нет, дарлинг, я не выпущу твоих губ первой — даже не надейся, как и я не надеюсь, что кто-нибудь так долго и так скоро будет стоять передо мной на коленях из-за какого-то дешевого поцелуя. За каких-то четыреста евро. Пшик… Разве не смешно? Я же просто так рассказала тебе про жабенка. Я даже не плакалась и уж точно не стояла на паперти с протянутой рукой — «поможите» на пропитание, люди добрые, а то мы сами не местные… Было бы смешно, не будь так противно.
Я хохотала — испуг и недоумение быстро вылились в дикий смех. Он даже потек из глаз соленой горючей жидкостью. Я утирала слезы — непрошенные, и хохотала еще громче, чтобы этот паршивец не думал, что довел меня до слез. Довел — и до оргазма, и до слез. Два по цене одного. И платит заведение… Или заведенный субъект, который, если даже не купился на смех, то просто решил купить еще один поцелуй.
Его губы мягкие и сочные, а ведь Крэг не пил даже воды — зато вытягивал все соки из моего языка, точно через коктейльную трубочку, размеренно, никуда не спеша… Это мое тело спешило предложить ему добавку. Только в то место, из которого текло, трубочки не вставляют… А на другое надежды не было. И нельзя… Я и так непонятно как проживу полдня до домашнего душа.
Руки у Крэга тоже зверски мягкие, но под ними твердеет и искрится все, что может затвердеть и заискриться. Я даже не пытаюсь что-то сделать ни с его, ни со своей одеждой — не вижу смысла работать утюгом, а снять с меня тряпки он все равно не снимет. Это видно по его нежеланию вставать с коленей, но прячь не прячь возбуждение за линией горизонта, дыханию все равно не придать уже прогулочного темпа — он давно атлет, пробежавший длиннющую дистанцию…