Апогей
Шрифт:
Я постукивала от нетерпения ногой, бесцельно водя уставшим взглядом по столу и собравшимся за ним. Удивительно, но я даже никак не отреагировала на внимание со стороны монаха, который как-то подозрительно долго на меня смотрел. Возможно потому, что в его глазах, глядящих будто сквозь тебя, ничего нельзя было прочесть.
Я опять начала засыпать, убаюканная мерным гулом спокойного вечернего разговора. Обсуждали в основном предстоящий праздник, службу, губернатора, который должен был посетить литургию. Голоса слились в единый поток, напоминая журчание ручья, правда не слишком благозвучное. И когда в дверь громко постучали в унисон
Она, вероятно, так же как и я считала, что за порогом стоит какой-нибудь бродяга-нищий, который в такую гадкую погоду не знает, где переночевать. Марта бы отвела его в сарай, дала бы кусок хлеба…
Я уже готова была снова смежить веки, но за стеной послышалась какая-то нехорошая суета. Из приглушенного шума выбился визгливый голос мачехи, раздались негромкие, но уверенные шаги.
— Прошу нас простить за вторжение. — Спорю, рот открылся от возмущения не только у меня. Каждый сидящий за столом теперь смотрел на вошедшего пожилого мужчину, одетого в идеально скроенный черный смокинг. Платиновая седина, благородные черты лица и выражение на нем, которое я могла обозначить как достойное, — все это делало его похожим на графа… или на слугу графа. — Настоятельная просьба не покидать своих мест. Это не займет много времени.
Отдав указания, старик поклонился, вытянув руку в сторону, давая понять — все-таки слуга. Собственно, через пару секунд нам довелось увидеть его господина, который переступил порог нашей столовой так, словно был Александром Македонским, ступавшим на завоеванную Малую Азию.
Очень медленно и сосредоточенно я поднимала взгляд снизу вверх, от на удивление чистых (в такую-то погодку) туфель, отутюженных брюк и идеально сидящего пиджака того же темно-серого цвета, ярко-синего шелкового шейного платка, накрахмаленного белоснежного воротничка сорочки до лица гостя и его убранных назад темных волос. Посетитель совершенно точно был птицей весьма высокого полета. И если с его седовласым слугой у меня ассоциировалось гордое слово «достоинство», то он олицетворял собой власть и все производные от этого понятия. Он властвовал над собой, своими эмоциями, внешним видом, а также над нами, совершенно не знающими, как реагировать на это «явление Христа».
Определенно, жизненным девизом этого господина было «Veni, Vedi, Vici». И неслучайно его появление совпало с нынешними погодными условиями. Такие типы и правда должны заявляться темной ночью под бой грозовых раскатов. Довольно… символично, что ли.
Ого, воскликнула я мысленно, всматриваясь в лицо гостя, этот шейный платок точь-в-точь повторяет цвет его глаз.
Мой взгляд медленно пополз в сторону, пока не наткнулся на монаха. А тот либо воспользовался заминкой и тем, что все внимание перекочевало с его персоны на загадочную личность неожиданно заявившегося незнакомца, либо и не собирался ничего скрывать… эта провокационная улыбка-насмешка, острый взгляд. Все монашеское схлынуло с него, как волна с берега во время отлива, обнажая дно, правду.
Они знали друг друга.
Не помню, сколько прошло времени в напряженном молчании, которое никто не осмеливался нарушить, но я, оставив лжемонаха, посмотрела на отца. Меня всерьез интересовало, что он будет делать в такой ситуации. А еще… что там случилось с Мартой? не видать ее что-то.
— Кто вы такой? — Аллилуйя, отец, наконец, очнулся в достаточной мере, чтобы вскочить с места и задать этот вопрос должным требовательным тоном. — Мы люди простые. Мы не хотим неприятностей.
— Как и я. — Раздался спокойный голос незнакомца, заставляя нас всех снова синхронно пооткрывать рты. И надо же, может гость и обращался к отцу, взглядом он его не удостоил. — Повторю, вам не причинят зла. Точнее, ваша безопасность зависит напрямую от вашего понимания.
С пониманием у моего папаши всегда были большие проблемы. В смысле, с пониманием такого рода. Мой отец поразительно быстро догадался о том, кто перед ним, однако понять, что благоразумнее последовать настоятельной просьбе незваного гостя, он не смог. Но зачем он схватился за нагрудный крест, выставляя его вперед и начиная читать двадцать второй псалом? Да, мне бы тоже не помешало немного понимания в этой безумной ситуации.
Стряхнув оцепенение, я быстро осмотрела лица Аги, Фрэда, его сынка Паула, моего брата Джерри… славно, я не одинока в своем недоумении.
Сбивчивая молитва отца быстро оборвалась, и я в очередной раз вздрогнула, когда он с размаху опустился на свое место. Словно его кто подкосил. И выражение его лица в тот момент… шок, страх. С тех пор он больше ни слова не проронил.
— Ты стал грубее с нашей последней встречи. Не гнушаешься практиковать контроль на простых смертных. — Хохотнул беспечно псевдомонах, и головы всех присутствующих синхронно повернулись в его сторону. — Да и вообще не похоже на тебя… забрался в такую глушь.
— А ты привык лазить по помойкам. — В холодном тоне звучали ноты презрения. — Причем с каждым разом ты выбираешь яму глубже и грязнее предыдущей.
Что, и это мой дом — яма, которая глубже и грязнее?
Теперь у меня сна не было ни в одном глазу. Хотя было бы здорово, если бы происходящее оказалось простым бредом подсознания. Судя по тому, как рядом со мной обмерла Аги, я не единственная, кто мечтает о забвении.
— Ну, до Ганзы я пока еще не докатился, так что, опираясь на твои слова, мне еще есть к чему стремиться… — Кажется, в доме как-то резко похолодало. — Ты же говорил, что не причинишь им вред? С каких пор ты бросаешь слова на ветер?
Проклятье, он ведь специально дразнил его.
— Поднимайся, я пришел за тобой.
— А я до последнего рассчитывал, что ты просто проходил мимо. Я ведь еще даже чай не допил. Ты не хочешь присоединиться?
— Твоему своеволию пришел конец, Каин. — Проигнорировал его господин с синим шейным платком. — Ты уже довольно давно испытываешь терпение. Мое и Ганзы.
— А я-то думал, что предела не имеют только глупость человеческая и твое терпение. Жаль, что ты подкачал, братец.
— Я выбрал тебе невесту. Это решено и обсуждению не подлежит.
Мой взгляд бегал от одного человека к другому, следя за тем, как они перебрасываются фразами, словно играя в мяч. И теперь я уставилась на лжемонаха, ожидая его подачи, но тот молчал. Ошарашено и тупо. Видимо, заявление про его невесту было подлым крученым броском.
— Вообразил себя моим отцом? — И опять стало холодно, как на Южном полюсе в июле.
— Твоя память так же коротка, как и у твоих человеческих девиц. Напомню, отец, прежде чем уснуть, завещал именно мне эту обязанность.