Апокалипсис для шутников
Шрифт:
Впрочем, после недолгого раздумья вздорный сеньор Колон спонтанно изменил решение и решил ехать в Палос посмотреть на пополнение экипажа. Так состоялось историческое знакомство Христофора Колумба и Владимира Ильича Ленина, по понятным причинам не к вошедшее ни в одну энциклопедию или справочник.
…Сеньор Колон прошелся вдоль шеренги из приблизительно двадцати человек, прибывших в Палос днем. Почти перед каждым он останавливался и, оглядев с головы до ног, отпускал какое-нибудь колкое замечание, в девяти случаях из десяти сопровождаемое грубой, хотя и не лишенной фантазии, бранью:
– Клянусь святым Яго Компостельским,
– А этот стручок так тощ, что его перешибет первой же волной надвое!
– Что ты скалишься, черт плешивый? Ну-ка… и чем ты собираешься жевать корабельные сухари, дурень? Мартин, это же сброд оборванцев, а не пополнение экипажа! Посмотри вот на эту скотину! Типичный уголовник и бандит! К нему спиной не повернись, поди, тотчас же нож между лопаток засадит!
– А это что за хлыщ? Ты что, учитель танцев? Экая у тебя морда, приятель! Знаешь, что такое морская болезнь? Ты же, поди, из трюма вылезать не будешь, заблюешь все шпангоуты!
Последняя фраза относилась к Жене Афанасьеву, чье интеллигентное лицо резко выделялось на фоне харь предыдущих кандидатов в матросы, просмотренных будущим первооткрывателем Америки.
Афанасьев примерно понял смысла сказанного. За те полторы недели, которые он провел в средневековой Испании, он уже достаточно нахватался разговорных форм, чтобы понимать и с грехом пополам отвечать. Ответил он, впрочем, на итальянском – на языке, в котором достаточно напрактиковался под мудрым руководством Джованни Луиджи Джоппы:
– Возможно, я и похож на учителя танцев, синьор Коломбо, однако же, в отличие от всех этих молодцов, уверен, что мы поплывем совсем не в ад, а на славное открытие новых земель, которые, как я уверен, там непременно будут! Полные золота и населенные гостеприимными туземцами, которые охотно признают власть испанской короны и ваш вице-королевский титул обеих Индий, синьор Коломбо 16 .
Это оказалось настолько неожиданным для мореплавателя, что он вздрогнул и, покрывшись красными пятнами, вопросительно взглянул на Пинсона, потом на фрея Хуана, а затем вернул взгляд налившихся кровью серых, с желтоватыми прожилками глаз на Афанасьева.
16
Итальянская форма имени Колумб; исп. – соответственно, Колон.
– Это… ты кто такой?
Женя охотно представился. Его диковинное в местных условиях имя вызвало на лице Колумба некоторое замешательство, потом он сказал:
– Ты – ученый?
– Ну, можно сказать, что и так, – особо не привирая, ответил Женя. По меркам стоявших в шеренге невежественных головорезов он был просто светочем знаний. – Могу сказать, синьор Коломбо, что вы совершенно правы, что хотите плыть на запад и…
– Довольно! – проревел Колумб. – Этого берем!
Следующий за Афанасьевым Джованни Джоппа также вызвал одобрение будущего великого путешественника, без запинки назвав парусную и такелажную оснастку каравеллы. Даже Мартин Алонсо Пинсон одобрил:
– Дельно!
И в знак поощрения наградил Джоппу дружеским подзатыльником.
И вот – Колумб остановился напротив Владимира Ильича. Последний вертелся на месте, переминаясь с ноги на ногу, и пытался заложить пальцы больших рук за лацканы пиджака, как это он любил делать на заседаниях Совнаркома. Это не удавалось, так как пиджака не было, а была рваная блуза, вся в опилках, с плеча то ли плотника, то ли столяра, которой Ильича снабдили в Толедо. Взамен самарры, разумеется.
– А это еще что за гриб? – наконец спросил дон Кристобаль, с кривой усмешкой поворачиваясь к фрею Хуану. – Ты, приятель, не из бывших монахов, случаем? А то рожа у тебя, я смотрю, какая-то иезуитская.
– Вы, товарищ Колумб, ошибаетесь, – немедленно следовал ответ. – Меня постоянно принимают не за того, кто я есть. Вот однажды ко мне пришли ходоки, и один сказал, что видел меня под Нижним Новгородом, где я помогал пахать землю. А один красноармеец рассказал, что в бою, когда его отряд сражался с превосходящими силами белых, к ним на помощь прискакал всадник и давай рубить врага. Всех порубил!.. А когда у него спросили, кто он такой, он ответил: «Я – Ленин». А это, батенька, чистейшая провокация, потому что в этот момент я был в Кремле и готовил декрет!
– Этот человек постоянно говорит какие-то странные слова, но он один из двух храбрецов, что победили ужасного оборотня, ведьму, сожженную недавно в Толедо, – заметил фрей Хуан. – Так что если, дон Кристобаль, ваш путь к открытию новых земель в самом деле будет изобиловать разными чудовищами и порождениями дьявольских сил, то этот рекрут будет как нельзя кстати. Возблагодарим Господа!
Владимир Ильич хотел возразить, что никакого дьявола не существует, а уж его порождений – тем более, что всё это выдумки попов и помещиков, которые пудрят голову трудовому народу, чтобы ловчее его эксплуатировать. Но вспомнил недавнее происшествие в зале суда инквизиции, вспомнил окровавленный том Иоанна Златоуста и Женю Афанасьева, колотящего по башке ужасную тварь, – и, о чудо, промолчал.
На следующий день Женя Афанасьев, Джованни Джоппа и Владимир Ильич уже грузили на каравеллы необходимое в путешествии снаряжение: оружие, в частности – бомбарды и фальконеты.. чьи свинцовые и каменные ядра служили судам в том числе и в качестве балласта; в трюм загружались продукты питания, как то: бочки с солониной, рыба, копченое мясо, мешки с мукой, сыр, оливки, вино. Погрузкой последнего руководил лично сеньор Колон, причем, судя по всему, он уже успел продегустировать содержимое одного из бочонков почти до полного нестояния на ногах. За продуктами питания следовали запасные снасти и паруса, а также сменные части рангоута. А еще через неделю, отстояв службу в палосской церкви Сан-Хорхе, Колумб, Пинсон и экипажи всех трех каравелл отплыли на запад. На борту самой крупной каравеллы, известной всем «Санта-Марии», плыли Женя Афанасьев, товарищи Ульянов и Джоппа.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Выдержки из дневника Жени Афанасьева во время плавания с Колумбом, или Несколько неизвестных подробностей из взаимоотношений товарища Ленина и американского империализма
– Верной дорогой плывете, товарищи! – кричал Владимир Ильич, болтаясь на бушприте и тыча указующим перстом в неизведанный горизонт.
– А ну, слазь!
– Вы не смеете мне тыкать! Вы – оппортунист! – на чистом русском отвечал товарищ Ульянов.
Эта примечательная сцена имела место быть спустя несколько часов после отплытия из Палоса.