Апокалипсис "Фунги"
Шрифт:
– Ты еще скажи, что катастрофа это благо?
– Усмехнулся Марат.
– А что нет? Благо. Если до нас по другому не доходило. Вот пережитки прошлого такие как 'Армия Возрождения' добьем и начнем новую жизнь, как на 'Элеваторе'. Смотрите, наш Терентий это человек нового склада. Место ему в прошлой жизни не было. Говорят, что он где только не работал, до катастрофы. А как случилось все, так сразу его способности обнажились. Я вообще думаю, что наш 'Элеватор' это модель будущего мира. Более справедливая.
– Спорить и предполагать можно что угодно, лучший судья это время, оно и покажет.
–
– Считайте, как хотите, а мне сейчас лучше, хоть и под пулями хожу.
– Не унимался Андрей.
– А ты как думаешь?
– Обратился он ко мне.
Его вопрос меня озадачил. По молодости лет я еще не успел вкусить всех прелестей взрослой жизни. Знал, конечно по друзьям, что меня ждет примерно, но глубоко не проникся. К тому же, из-за катастрофы я потерял мать.
– Честно не знаю, Андрей. 'Элеватор' однозначно лучшее из того, что я видел после катастрофы, но я не могу твердо сказать, что если бы передо мной встал выбор прежняя жизнь или 'Элеватор', я бы выбрал 'Элеватор'. Я уже склонен идеализировать прошлую жизнь. Вот если бы мне сказали выбрать жить с Камилой на 'Элеваторе' или без, но в прошлой жизни, я бы не задумываясь выбрал с Камилой.
– Вот, видите, каждый выбирает свои ништячки. Андрей просто не хочет платить кредиты, и готов прятаться от них в аду. Сергей выбирает там где любимая. Так что вопрос закрываем. Давайте поговорим о напитках. Кому что больше нравится?
– Марат закрыл спор.
Тема про алкоголь не вызвала таких же споров. Выяснялись предпочтения. Мужики постарше Олексей и Калядин считали что меньше сорока градусов, то уже не алкоголь. Они красочно описывали какие закуски хороши под водку, а какие под самогон, что я невольно пустил слюну. Андрей вообще не считал алкоголь темой достойной разговора. А я кроме пива и слабоалкогольных коктейлей в клубах, больше и не пробовал ничего. Если бы я сказал вслух о том, что я закусывал орешками и сухариками бывалые 'алконавты' подняли бы меня на смех.
Степь от горизонта до горизонта была пустынна. Ветер причесывал выгоревшую на солнце траву. Перед закатом оно начало краснеть, обещая еще один ветреный день. Степной орел кружил над нами кругами. Где-то рядом, на вершине холма, у него должно быть гнездо с желторотыми птенцами. Как было бы здорово знать, что видно этой птице с такой высоты.
– Через час привал.
– Сказал Андрей.
К нашей радости за следующим холмом обнаружилась небольшая речушка. Ее русло петляло по низинам. В прозрачной воде отражались красные закатные облака. По берегам рос кустарник и редкие деревца.
Я чувствовал себя набитым пылью и просто жаждал ополоснуться в воде. Наша группа приободрилась и прибавила шаг.
Берега речушки были песчаными. Вода промыла песок до белого цвета. Можно спокойно было полежать на берегу, среди лопухов мать-и-мачехи. Двое остались охранять, а остальные скинув с себя всю одежду погрузились в прохладную воду реки.
Олексий выбрался первым.
– Пойду, дров немного соберу, очень хочется горячим поужинать.
Я выбрался на берег. Вытряхнул из ушей воду. Мне стало намного приятнее ощущать себя чистым. Я взял в руки автомат и отправил тех,
Медленное течение реки, ее запах смешанный с дымом костра создавал такое мирное настроение, что совершенно не хотелось думать о войне. Олексий приготовил ужин, аромат которого уже некоторое время раздражал наше обоняние.
– У жизни на природе есть свои плюсы. Здесь гораздо спокойнее. Что не говори, а наш 'Элеватор' это индустриальный мирок.
– Поделился мыслями Олексей.
– Я как-то в одном журнале, задолго до катастрофы, читал статью об отдыхе в одной деревушке индейцев, где-то на Амазонке. Цивилизации там ноль. Всё как и тысячу лет назад. Так вот туристы, которые проводят там неделю и больше уже не хотят возвращаться в мегаполисы. Они чувствуют там умиротворение, которого в городе не сыскать.
– Вспомнил я об одной статье.
– А как же прогресс, они же так и остаются дикими?
– Спросил Марат.
– Ну да, получается, что жертва здесь одна - технический прогресс. Зато живут они в гармонии с природой. Не сосут из нее богатства. Рыба у них как водилась тысячу лет назад в реке, так и водится, фрукты как росли в лесу, так и растут. Лет через сто, когда забудется наша цивилизация, наши внуки-правнуки тоже будут жить в большей гармонии с природой.
– Ответил я на вопрос.
– Ничего страшного в этом нет.
Олексий проверил кашу на готовность. Удовлетворительно почмокал губами.
– Готовьте вашу посуду.
– Сказал он.
Все разговоры мгновенно стихли. Народ застучал ложками по металлической поверхности своих котелков.
– А еще будет чай!
– Пообещал Олексий.
Он первым доел ужин и принялся исследовать небогатую прибрежную флору. Олексий обнюхал несколько кустов, попробовал на зуб, удовлетворенно хмыкнул, сорвал и закинул себе в котелок.
– Уж не ведьмой ли была твоя бабка?
– Спросил Марат, наблюдая как товарищ отбирает траву.
– Не ведьмой, но траву научила меня собирать.
– Не притравишь?
– Не унимался Марат.
– Здесь чабрец, мята, девясил. Себя не узнаешь после такого чая.
– В смысле?
– В хорошем.
Олексий набирал котелком воды прямо из реки и цедил ее в большой котелок через чистую тряпку. Затем поставил на костер. Через полчаса вода закипела и он бросил в бурлящую воду ветки травы. Нас окутал приятный запах степных трав.
– Готово! Можете пробовать.
– Сказал наш 'кошевар' спустя десять минут и первым зачерпнул коричневой жидкости в котелок.
Чай, или скорее отвар имел коричневатый цвет, терпкий, но не горький вкус и сильный аромат мяты. На вкус он был приятен. Смакуя его маленькими глотками, я любовался последними минутами уходящего дня. Мне кажется, что процесс питья ароматной жидкости и любование природой усилили тонизирующий эффект. Усталость ушла и я вызвался в первую смену дежурства.
В заводях журчала вода. Мошки, коих возле воды было в избытке, лезли в лицо. Но в целом вокруг все было спокойно и умиротворенно. Бескрайняя степь укутанная звездным одеялом, спала. Дежурство прошло незаметно. Я разбудил Марата, когда закончилась моя смена. Уснул я быстро, не успев положить голову на свой вещмешок.