Апокалипсис начнется в 12:00
Шрифт:
Отношения у нас вполне соседские: то я у них чего-то по мелочи перехвачу, типа перца или муки, то они меня о чем-то попросят - открыть дверь сантехнику или еще какую мелочь житейскую.
Соседи видят мой смешной наряд в этот теплый июльский полдень, горнолыжные куртку и шлем и весело смеются надо мной. Григорий вообще вертит около виска пальцем, намекая, что мне пора провериться у психиатра. Чернявая, фигуристая Алевтина только заливается серебристым смехом, действуя мне на подсознание.
Ну, больше я ничего придумать не успел. Мозги после вчерашней гулянки еще туго соображают. Если случится ядерная война, толстая куртка немного
Можно еще и штаны горнолыжные надеть, но я тогда совсем спарюсь, поэтому надвигаю на глаза солидные горнолыжные очки, прикрепленные к шлему через клапан и резинку. Мир перед глазами меняется, яркие солнечные лучи пропадают, теперь я шуточно пугаю соседей, подвывая и изображая непонятно что.
Балкон у меня открытый, лоджию городить я не стал, как половина соседей, зато другая половина все же загородилась от окружающего мира пластиковыми окнами и алюминиевым профилем. Солнце полдня шпарит с этой стороны и только после обеда уходит за угол дома, давая желанную передышку. Если застекляться, тогда точно кондиционер придется ставить, я пока жмочусь потратить свою месячную зарплату на это дело, обхожусь летом большим вентилятором.
В это время я выскакиваю с балкона обновить новости на экране компа, но ничего нового не вижу в обновлениях, время в углу экрана монитора с 11:59 меняется на 12:00, я снова выскакиваю на балкон, вытащив из зарядки смартфон и начиная снимать парк перед домом.
– Сейчас настримлю первые секунды конца света, – после первой бутылки я уже выпил половину второй и теперь игривое настроение вернулось ко мне.
Прогуливаются горожане в выходной солнечный день, многие с детьми, все как обычно. Только почти все сидят в телефонах или встревоженно переговариваются по ним же. Понятно, что повод у всех один и тот же – эта странная красная надпись перед закрытыми глазами. Хотя, и так многие торчат постоянно в своих гаджетах, только сейчас все до единого этим заняты, что внушает здоровые опасения.
Проходит минута, однако ничего не происходит, я расслабляюсь, поднимаю очки на шлем и начинаю расстегивать защелку шлема под подбородком, продолжая снимать народ в парке.
Как вдруг раздается несколько криков, полных страха и ужаса, я отрываюсь от экрана смартфона, чтобы понять, что Система и правда пришла в наш мир.
И это никакая ни шутка!
Вот так, буднично и просто улетела прежняя жизнь и началась беспощадная борьба за существование!
Где-то на дороге за парком раздается несколько длинных негодующих сигналов машин, доносятся звуки ударов при столкновении, срабатывают сигнализации, как я понимаю, стоявших на обочине машин и по одному этому понятно, что все пошло не так.
Но, мне не придется рассчитывать на происходящее вдали от дома, прямо передо мной открывается эта новая реальность, разыгрывается новый мир и его законы.
Пара пенсионеров, гулявшая рядом с молодой семьей родителей с ребенком в коляске, уже свалили коляску, бабуля как-то завалила молодую мать на землю, пытаясь ухватить ту, наверняка, беззубым ртом. Получается у нее это плохо, девушка неистово отбивается, но почему-то не может скинуть немощную старушку с себя и при этом дико кричит, подзывая мужа на помощь. Только тому уже не добраться до нее и не помочь, дед, до этого момента едва шаркавший ногами, вцепился
До них метров пятьдесят, что-то происходит и дальше в парке, крики раздаются отовсюду, но я гляжу только на то, что происходит передо мной, стараясь рассмотреть в подробностях все, что вижу.
Бежать я никуда не собираюсь, разобраться бы с тем, что я вижу. Несколько пар вдали катаются по земле, я наглядно понимаю, что Звиздец с большой буквы начался, если это, конечно, не розыгрыш.
То, что это нанятые актеры, разыгрывающие представление, такая мысль сразу же улетает из головы, как только едва живой дед умудряется вцепиться зубами в руку парня, молодого отца, по-видимому совсем не знакомого с какими-то боевыми искусствами или простой борьбой, чтобы вырвать кусок мяса из запястья. Парень кричит как-то безнадежно, похоже, что отказывается от борьбы, падает на колени и, как я понял, собирается пожаловаться своей изнемогающей в схватке жене, пытаясь показать ей рану, нанесенную сумасшедшим дедом. Только той тоже не до мужа, бабка навалилась на нее сверху и пытается так же добраться до горла. Зато дед с безумным видом проглатывает вырванный кусок мяса и энергично валит парня на бок, вцепляясь в подставленную шею.
– Началось, – бормочу я, до самых пяток ошеломленный разворачивающимся передо мной апокалипсисом.
Что там происходит дальше, я не вижу, так как крик раздается совсем рядом, я поворачиваюсь к соседнему балкону, заглядываю туда и с понятным ужасом вижу, как Григорий грызет выставленную перед его лицом руку жены, она пытается вырвать ее из его рта и бьет его чем-то, какой-то посудиной по голове. Сам он тоже очень противно визжит, но руку не отпускает и прямо грызет ее недавно вставленными, кстати, зубами, которые он оформил в кредит. Насколько я знаю, на несколько лет, по совету своей супруги, поэтому теперь рвет куски мяса с кожей гораздо эффективнее, чем мог бы это делать своими старыми зубами.
Если происходящее в парке меня потрясло очень сильно, наверное, что из-за легкого опьянения и то, что алкоголь лег на старые дрожжи, то уже эта картина происходящего в трех метрах непосредственно от меня проморозила до корней волос и придала импульс причастности к тому, что я наблюдаю вокруг. Состояние похмелья вылетело от адреналина в крови сразу же.
Тут я уже обязан вмешаться, как нормальный мужик, за свою соседку, поэтому высовываюсь за перила балкона, огибаю разделяющую нас сетку из черных железных прутьев, прикрытую полупрозрачным пластиком и метко бросаю полупустую бутылку из-под пива в затылок соседа, попадая прямо донышком. Профессиональная способность попадать, куда я приметился рукой, даже в такой пронзительно ужасный момент меня не покинула. Попал точно в затылок тяжелым донышком, заставив того даже пошатнуться и повернуться ко мне.
В этот момент я просто обмираю от ужаса и внизу живота у меня тяжелеет. Кажется, я могу обмочиться прямо здесь и мне не будет стыдно перед соседкой, которую иногда представляю в своей кровати совсем голенькой и покорно-ласковой.
С незнакомого мне теперь лица соседа, взрослого сорокапятилетнего мужика на меня беспощадно смотрят белесые буркалы, как бы залитые прокисшим молоком или таким же гноем, из его рта течет кровь, видны куски кожи с остатками мяса, которые он пережевывает, не переставая.