Апокалипсис от Владимира
Шрифт:
Вы еще не поняли, о чем идет речь? Поясню, хотя начинаю за вас беспокоиться.
В далекие советские годы, когда поездка за границу воспринималась как высшее благо и несла в себе колоссальные материальные возможности, самым важным было что? Ответ неверный. Какое такое правильное поведение?! Глупость чистейшей воды! Хочешь хорошо себя вести — сиди дома и не шляйся по странам загнивающего капитализма В те уже хорошо забытые годы в наших магазинах не было ничего, не считая рыбных консервов и брюк неописуемого цвета и фасона, сшитых на фабрике «Большевичка». Они идеально сидели только на карликовых слонах. Всего остального не было, а то, что было, — являлось либо производным от неудачного
К счастью, в те далекие годы существовали редкие категории граждан, которым разрешалось многое. Эти баловни судьбы и везли дефицит на родину. Валюты советским гражданам выдавалось мало, так что экономили на себе — туда тащили харч и водку с икрой на обмен, а оттуда товар. Существовала четкая специализация. Вот, скажем, хоккеисты. У них баулы под форму гигантские, а значит, можно легко набить их болоньевыми плащами. Большой театр и танцоры-народники? Это люди интеллигентные, тонкой душевной структуры, так что им приходилось возить только мохер, технику и автомобильную мелочь. Еще стюардессы помогали, да вообще, этот список можно было продолжать до бесконечности. Конечно, со всем этим добром еще надо было пройти границу. У спортсменов, в случае удачного выступления, проблем не возникало — кто же тронет народных героев? А вот если, не дай Бог, проиграют, то все — и товар отберут, и по башке наваляют.
Вот именно в этот ответственный момент и срабатывала народная мудрость. Ведь твоя судьба в первую очередь зависела от людей, которые тебя за границу на сытые хлеба и отправляли. А люди, они ведь добрые, особенно если ты позаботишься о них заранее. Поэтому никогда не приезжай домой без сувенира начальству — и любая твоя оплошность будет прощена. Не поленись, выясни до поездки пристрастия и привези то, что доставит радость.
Итак, что прикалывает Даниила? Ответ на поверхности — все, что относится к Христу. Так что, если я явлюсь пред светлы очи Его с артефактом, да еще таким, как копье Лонгина, то отношение ко мне резко улучшится. Отпадет даже правомерный вопрос о том, чем я занимался последнее время. Искал копье и нашел! Как-никак, важный предмет.
Подмаслить шефа — правильная мысль!
ГЛАВА 38
Пора в Армению. Только на этот раз обойдемся без помощи общепитовских забегаловок, да и самолет тут лишний. Поедем проверенным апостольским способом — зажмурился, подумал, и ты уже на месте. Бензин заодно сэкономим. А впрочем, лень — все-таки хочется испытать судьбу. Как-никак, еду я с важной апостольской миссией к великому христианскому народу — зачем таиться да скрываться? Возьмем красивый самолет и смотаемся с ребятами на пару дней. С помпой, знатно, всем на зависть. Заодно и проверим еще разок, чего это старика Еноха к армянам занесло.
Хорошо, что все ребята после обеда еще в Приказе и не разбежались каждый по своим делам. Я нажал кнопку селектора и попросил секретаршу сделать мне четыре стакана чая. Ребят таким же образом звать не стал — и так о них подумал, сами явятся. Действительно, ждал я не больше минуты. Когда мальчики зашли, их уже ждал чай — в замечательных тоненького стекла стаканах, уютно расположившихся в тяжелых мельхиоровых подстаканниках. Рядом на блюдечках лежали дольки лимона.
— Никита, — я укоризненно посмотрел на него, — можно, конечно, и так сказать, но задача у нас помасштабней будет. Мы с вами торжественным образом отправляемся в Армению и попробуем раздобыть там копье Лонгина, которое после повезем Даниилу в Иерусалим.
— Мысль красивая, — задумался Никита, — да и артефакт знатный. Может, после такого подарка Даниил наконец определится со временем коронации царей-пророков. А то место — Иерусалим — он указал, а о дате молчит. Мне уже смежники всю плешь проели!
— Но-но, мальчишка, не зарывайся! Какие они тебе смежники — как-никак Русская Православная Церковь.
Никита хмыкнул, но спорить со мной не стал.
— Церковь, телевизионщики — все беспокоятся, — продолжил он. — Ладно, с коронацией все понятно, а потом что будет? Ведь надо и для аборигенов устроить шоу. Приедет Владимир Владимирович, и где его встречать? Где молебен торжественный устраивать? В храм Христа Спасителя он не хочет, говорит, что неуместно: еще не так давно там отпевали первого Президента Ельцина, а теперь второго — коронуют. Каково? Да и если посмотреть на состав партийных делегаций и гостей, то будет процентов на восемьдесят тот же набор. Причем в тех же костюмчиках и с теми же выражениями на лицах. — Могу понять Путина, — согласился я, — ассоциация не из приятных. Что предлагаешь?
— Да вариантов-то не особо и много. — Никита развел руками. — Стадионы отпадают после лондонской истории, площади — пошло, да и транспорт надо будет куда-то девать.
— Вот площадей не надо, — заметил я, — еще маршировать начнут, а это не первомайская демонстрация. Тут благость нужна. Предлагаю единственный выход — Воробьевы горы. Прямо перед университетом. Супер! Высоко — всю Москву видно. Представляете, хлопцы, красота-то какая: все колокола в первопрестольной звонят, купола золотые на солнце огнем горят, мужики в слезах умиления на коленях перед царем-пророком-батюшкой ползают, а он такой скромный и величественный, да осененный благодатью. А вокруг него… Надоело, — я махнул рукой, — мизансцены пусть Михалков выстраивает, по этой части он у нас царь и бог! Ты, Никита, в его честь назван, так что к нему и ступай с ЭТИМИ глупостями.
— Уже! — ответил Никита, и хитрая гримаска появилась на лице моего помощника.
— А если «уже», так нечего тут из меня дурачка строить!
— Место, Володь, ты хорошее предложил, но вот с Михалковым есть одна заминочка.
Я удивленно посмотрел на Никиту, создавалось ощущение, что он говорил с кем-то другим.
— А что ты так на меня смотришь? — продолжил он. — Надо чтобы в этот момент у него было окошко в графике. — А ты, часом, сынку, умом не тронулся? Никита отвел глаза. Ладно, поговорим напрямую с Никитой Сергеевичем. Я нажал кнопку селектора:
— Соедините меня с Михалковым, пожалуйста.
Через мгновение секретарша отзвонилась:
— Соединяю.
Я взял трубку:
— Дорогой Никита Сергеевич, рад вас слышать!
— Володенька, привет, — донеслось до меня в ответ, — ничего, что я так тебя называю, по-прежнему, как в те времена?
— Ну что вы, Никита Сергеевич! Мне приятно, вы же знаете, как я к вам отношусь!
Бархатный, обволакивающий голос великого Барина зазвучал с некой скрытой болью:
— Уже и не знаю, дружок! Раньше-то мы хоть встречались. Помнишь, как мы в твоих передачах снимались? А сколько вместе ездили: и на Олимпиаду, и в Нижний. А в последнее время ты совсем исчез, стал недоступен…