Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Шрифт:
Новый Иерусалим – высокий город из чистого золота, подобен чистому стеклу, украшенный разноцветными драгоценными камнями и жемчугом, с двенадцатью воротами, на которых двенадцать Ангелов. Стена кристалловидного города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца. Длина, широта, высота города, возведённого из ясписа (яшма или бриллиант) идеально равны. Сам же град является божественным храмом, местом жизни человека в Боге.
Рис. 37. Немецкий печатный блокбух 1470–1475 гг. иллюстрирует 22 главу Откровения, стих 1–9, рассказывающий о видении Небесного Иерусалима. Иоанн созерзает чистую реку жизни, текущую от престола Бога, и древо жизни. Сам же трансцендентый город бесконечного света напоминает позднесредневековый бюрг – город/крепость. Ниже разворачивается финальный эпилог: благодарение ангела. Oxford. Bodleian Library. Auct. M 3.14, fol. 45r.
Альфа
Когда же было создано Откровение Иоанна?
Текст Апокалипсиса точно существовал уже в начале II века, его знал Папий Иерапольский и мученик Иустин Философ. Самое раннее прямое свидетельство о тексте содержится у Иринея Лионского, который полагал, что откровение было получено Иоанном в конце правления императора Домициана (81–96 гг.)10. Феофилакт Болгарский же писал, что Иоанна сослали спустя тридцать два года по вознесении Христовом, то есть при Нероне (54–68 гг.). Традиционно исследователи связывают время создания текста именно с правлением последнего. С известным гонителем христиан – властолюбивым сластолюбцем императором Нероном – в Откровении ассоциируется образ «зверя» (17:7-11), на котором сидит «великая блудница», а головы «зверя» отождествляются с семью царями, из которых «пять пали, один есть, а другой ещё не пришёл, и когда придёт, недолго ему быть». В III веке н. э. Викторин Петавийский в своих комментариях на Откровение, основываясь на легенде о воскресении Нерона, соединил образы императора и Антихриста. Согласно популярной богословской версии, утвердившейся в XIX веке, дьявольское число 666 при написании его еврейским алфавитом, в котором буквы имеют свой цифровой эквивалент, составляет словосочетание «Нерон кесарь».
Как и всё, что касается разгадывания символов Откровения – это лишь одна из версий, при тщательном рассмотрении рассыпающаяся подобно зыбким домикам двух братьев-поросят из популярной сказки. Традиционно число зверя во всех переводах составляет знаменитое число дьявола – 666 . Однако в самой древней известной рукописи Откровения – Папирусе 115 (находится в Музее Эшмола при Оксфордском университете), а также в других древних источниках (Ефремов кодекс, свидетельства Тихония, Иринея и др.), указано число зверя как 616 . В актуальных современных комментариях к Новому завету число 616 уже фигурирует как один из вариантов, а во II веке н. э. Ириней Лионский также знал об этом числе, но счёл его ошибкой, допущенной при переписывании. В древности цифры записывались буквами: посредством нехитрого действия любое число обращалось в набор букв, и наоборот, слово или фраза легко переводились в число. Подобные операции назывались изопсефией (в Каббале – гематрия) и были чрезвычайно популярны в античности. Поэтому вопрос Ефрема Сирина (ок. 306–373 гг.) кажется вполне закономерным: «Ужели имени зверя не знал тот, кто сказал число имени? Сперва известны ему стали слоги, а потом уже разложил имя на буквы; сперва сам в себе произнес имя, а потом, сложив буквы, сказал число, то есть, что из букв составляется шестьсот шестьдесят шесть?»11.
На истолкованиях числа 666 сломалось не одно теологическое копье. Первые богословские рассуждения на тему числовой расшифровки имени зверя датируются II веком н. э. Собственно Ириней Лионский в своём произведении «Против ересей» предполагал несколько имён (чисел), которые в сумме составляли 666: Еванфас, Латинос, Титан. Самой убедительной версией показалось имя мощного и мстительного Титана, с точки зрения Иринея, подобного солнцу и почитаемого многими народами и властями. Толкование Иеронима (унаследованное от Иринея через Викторина) повторяет греческое имя «Teitan», нумерологически переводя его на латынь как «Diclux» – ложное солнце – Антихрист (в латинских комментариях на Откровение это определение будет часто встречаться). Экумений (VI в.) в комментариях на Откровение вывел новые варианты прочтения (Лампеций, Бенедикт), однако он продвинулся дальше, вычитав в заветных цифрах уже не просто имена собственные, но и нарицательные: «буйный», «злой вождь», «истинный губитель», «порочный агнец». Антемоса – «противника чести», Аруме – «я отрицаю», вычислил Примасий (VI в.), в то время как Андрей Кесарийский (VI–VII вв.) предположил, что отсутствие пагубного имени в книге – замысел Божий.
В XIX веке богословы выдвинули гипотезу, что число 666 есть зашифрованное имя «Нерон Кесарь» в еврейском написании. В эпоху Нерона в восточной части Римской империи чеканились монеты с надписью а древнееврейском «», что означает «император Нерон» (лат. Neron Caesar). Если рассмотреть не сами буквы, а их цифровые значения (согласно правилам древнееврейской гематрии), то их сумма будет равна 666. Странно, но факт – в пользу этой теории говорит и найденный при раскопках в Оксиринхе фрагмент стиха, утверждающий, что число дьявола – 616. Если взять за основу правильное латинское написание «Nero Caesar» (носовой звук «н» в нём не передаётся, в отличие от греческого), то сумма цифровых значений уменьшится на 50 и будет равна 616, поэтому в любом случае (Nron Qsr — 666 или Nrn Qsr – 616) вычисляется император Нерон.
Число зверя – своеобразная мистерия, макгаффин христианства:
Император ли Нерон, Домициан, Папа Римский, Мартин Лютер или другой властный правитель, диктатор, деспот, узурпатор или революционер зашифрован в имени зверя, пока выяснить не удалось, но именно из незнания проистекает неизменная актуальность Откровения, позволяющего привязывать символику Антихриста не к какому-то конкретному персонажу, но наделять её новыми, злободневными трактовками. В любом случае, основной пафос маркирования народов связан с идеей поклонения зверю-кесарю как абсолютному правителю или даже – аллегории земной империи в целом, а присяга ей на верность отрицала связь человека с истинным судьей-правителем – Богом.
Исторический контекст создания текста Откровения отсылает к противопоставлению христиан первых веков Римской империи, оппозиция же верных и не верных, правых и не правых по-прежнему является частью человеческой культуры.
Итак, возникновение Откровения в конце I века во многом детерминировано историческими реалиями, поскольку этот текст кодирует образ тогдашнего Рима как упадочного, разлагающегося, погрязшего во грехе царства. Образ Рима в данном случае уподобляется образу Вавилона и отсылает к событиям VI века до н. э. – захвату Иерусалима вавилонянами, зарифмованному со взятием римлянами Иерусалима в 70 году н. э., после которого произошло знаменательное «разрушение Храма».
Выдвигаются и другие, менее популярные гипотезы о времени создания текста Откровения: при Тите, Трояне, Адриане, – но проблема датировки сводится к выбору между ранней (конец 60-х гг., во всяком случае до разрушения Иерусалима в 70 г.) и поздней (середина 90-х гг. – конец I в.) датами12. Более того, усложняет картину и ранняя полемика патристов по поводу авторства Откровения: то отождествление автора с евангелистом Иоанном13, то опровержение этой точки зрения, вплоть до приписывания текста Откровения еретику Керинфу, а Дионисий Великий предлагал видеть в авторе тезку Апостола14. Вопрос авторства Апокалипсиса по-прежнему является не только открытым, но и предоставляющим обширное поле как для сравнительных исследований текстов новозаветного корпуса, фразеологии, христологии, так и для спекулятивных теорий.
Усмотрение параллелей с реальными событиями, с одной стороны, даёт маркеры датировки, но с другой – рискует свести интерпретацию сложного, символического произведения к набору исторических фактов.
Откровение Иоанна Богослова стало последней книгой Нового Завета, резюмирующей ряд иудео-христианских текстов эсхатологического и провиденциалистского характера. Уникальность Апокалипсиса – не только в суммировании на символическом уровне пророчеств на эсхатологическую тематику, но и в том, что Откровение Иоанна как бы закольцевало и тем самым закончило библейское предание о творении, мироздании, истории и человечестве. Отражая начало и подводя итог, Апокалипсис стал альфой и омегой предания и завета. Если в Книге Бытия (первой книге и своего рода прологе всего Писания) представлен процесс творения Богом мира, занявший семь дней, то Апокалипсис (своеобразный эпилог) заканчивает Библию – закрывает книгу бытия человечества. Откровение будто становится зеркальным отражением Книги Бытия, только повествующим не о создании мира, но о поэтапном его сворачивании в процессе апокалиптической хаотизации и Страшного суда. Творение мира сродни инженерному созиданию, конструкции, состоящей из земли, моря, неба, человека, порядка и т. д. Апокалипсис же деструктурирует эту систему, препарирует и разбирает мир по кирпичику, открывая благую бесконечность Нового Иерусалима для праведников и обрекая грешников на вечные адские муки. Райский быт Нового Иерусалима практически сокрыт от тайнозрителя Иоанна, оставаясь непредставимым для ума и недосягаемым для глаза пространством слияния Бога и человека. Поскольку человеческая эмпирика пока ещё не знает такого состояния, то и однозначное описание его невозможно. Опыт Нового Иерусалима – опыт запредельный, внечеловеческий, нематериальный; осуществление дефиниции его может состояться лишь посредством апофатических определений: через отрицание тварности, материи и мира как такового. Представление процесса разборки мира до ничто достигается в Апокалипсисе благодаря не только шокирующим картинам Страшного суда и Гнева Божия, но строгой и стройной структурой текста, скреплённой числовой и знаковой (животных, ангелов, светил и пр.) символикой, усложняющейся в развитии нарратива.
Своеобразие и самобытность Откровения, содержащего различные элементы поэтики пророчеств, речевые обращения, признаки эпистолярного жанра и даже трагедии, более чем очевидны при внимательном чтении.
Метаморфозы восприятия
Как восприняли столь яркое и убедительное произведение о грядущем Конце света современники и ранние отцы церкви?
Текст Откровения – вот уже две тысячи лет один из наиболее комментируемых в новозаветном корпусе. Он неизменно вызывает интерес у читателя, стимулируя работу мысли и провоцируя различные интерпретации. Исследователи и теологи постоянно и неустанно осмысляют его, а поэтому рассмотреть и учесть все мнения, точки зрения и взгляды на Откровение не представляется возможным. Однако необозримое многообразие толкований сводится лишь к нескольким экзегетическим алгоритмам.