Апостол Павел
Шрифт:
Нет необходимости примешивать сюда общеизвестное корыстолюбие правителя Феликса, который мог пытаться все это время вести переговоры о возможном выкупе Павла — ведь того считали богатым, поскольку он занимался сбором пожертвований для Иерусалима! [1027] Феликс запутался в собственных многочисленных проблемах и хотел любой ценой избежать судебного разбирательства по делу о взяточничестве и плохом управлении, которое иудеи так легко могли возбудить против него: будучи не способен уладить конфликт между иудеями и греками Кесарии, Феликс был вынужден позволить двум конфликтующим делегациям идти со своим делом в Рим, хотя он опасался их показаний. Враждебность этих эллинистов сближала его таким образом с первосвященником и иерусалимскими властями, которых он недавно в качестве дружеского залога освободил от оппозиционно настроенных членов подначального духовенства, отправив их как зачинщиков беспокойства в Рим [1028] .
1027
Деян., 24, 26 (смотри также выражение «отдать за себя выкуп», приписанное Павлу в 28, 19), близко к Тациту «Летописи» 12, 54. Однако Иосиф не поддерживает это обвинение Феликса во взяточничестве.
1028
BJ, 2, 13, 7 (266–270); AJ, 20, 8, 8–9 (180–181), что можно сопоставить с «Vie», 3, (13).
Его преемник Фест, у которого были развязаны руки, принялся за дело сразу, как получил свое назначение, желая устранить все проблемы разом: местный разбой, терроризм, запаздывающие
Фест хотел решить это дело: он принимает обвинительное заключение, составленное первосвященником и Синедрионом и призывает все стороны (как того требовал римский закон) в Кесарию, где содержался Павел, на свой суд. Он хочет установить очевидные факты «порочной деятельности», той, что относится к распространению запрещенной религии [1030] . Павел, защитительную речь которого на этот раз «Деяния» не приводят, перечисляет беспорядки и нарушения, являющиеся таковыми как в глазах государства, так и с точки зрения иудейской религии, он говорит о необходимости Закона Моисеева и о привилегии Храма: неужели вопрос о сборе пожертвований все еще был нерешенным? Обвинение вынуждено было отказаться от претензии по поводу «осквернения», которое не подтверждалось материалами расследования стражей порядка. И снова процесс завяз: Павел либо указывал на его промахи, либо делал отвод кандидатур судей, пользуясь своим на это правом [1031] , либо дебаты снова отклонялись в сторону ученых споров, которых прокуратор, вероятно, не мог понять (на такую мысль наводит книга «Деяний») [1032] , либо, наконец, «клиентура» апостола (в «Деяниях» употреблен именно этот термин) [1033] и его друзья из Кесарии умножили числом свидетельства и активизировали свое вмешательство в дело, чтобы парализовать судебную деятельность. Желая устранить все препятствия и и все-таки разрешить это дело, прокуратор задумал перенести спорный процесс, взбудораживший Кесарию, в Иерусалим, рассчитывая, что там он мог бы окружить себя советом или хотя бы побеседовать в частном порядке с опытными богословами Синедриона [1034] .
1029
BJ, 2, 14, 1 (271); AJ, 20, 8, 10–11 (185–200): он умер во время своего служения: Деян., 25, 1–2, 24.
1030
Деян., 25, 9 («судим по этим делам»); 4–6; 16–18.
1031
О праве отвода судей смотри P. Garnsey, JRS, 56, 1966, 182–183. С другой стороны, только «знатные» лица (Деян., 25, 4) доходили до Кесарии, и Павел всегда мог указать на отсутствие некоторых своих первоначальных обвинителей.
1032
Деян., 25, 19.
1033
Деян., 24, 23 (a idioi); правда, что это выражение было приписано прокуратору.
1034
Провинциальное судебное разбирательство легко можно было передавать в другие инстанции, чтобы избежать местных волнений (смотри случай Диона из Пруса (Pruse), судимого в Никее у Плина Младшего, «Письма», 10, 81, 3-4). Но нельзя предполагать, что Фест хотел передать это дело в общественные инстанции в соответствии с тем положением, которое было признано для иудейского народа, потому что прокуратор сам хотел председательствовать в иерусалимском суде (Деян., 25, 9).
Новое обстоятельство стало решающим для Павла. Он отклоняет это предложение и «требует суда кесарева», чтобы добиться перевода в Рим. Возможно, он подал апелляционную жалобу, используя привилегию римского гражданина, может быть, он не дал согласия на иерусалимский суд только лишь потому, что хотел поставить прокуратора в тупик и вынудить его, посовещавшись со своим советом, отправить дело на рассмотрение другой инстанции, другими имперскими судами [1035] . Правители делали так довольно часто, как в случае юридического затруднения, так и по причине угрозы государственной безопасности — то есть с делами, в подробности которых они предпочитали не вдаваться, император поощрял такую позицию.
1035
Деян., 25, 10, начиная с Моммзена этот эпизод, в общем, рассматривался, как случай типичный (но беспрецедентный!) в эпоху Юлия-Клавдия, как случай provocatio: смотри А. М. Jones. «Изучение Римского правительства и Закона». Оксфорд, I960, 51–65; Шервин-Уайт. «Павел перед Феликсом и Фестом» (op. cit., № 34), 68–70. Серьезные оговорки были внесены П. Гарнси. «The Lex Iulia and Appeal under Empire», JRS, 56, 1966, 182–185, вместе сJ. Meleze-Modrzejewski. «Мученичество Павла Тарсянина», 404, № 30, который интерпретирует апелляцию к императору, как заявление о неподсудности дела данному суду.
Павел понимал, что ему не удастся приехать в Иерусалим живым. Требуя отправить его в Рим, Павел как бы обеспечивал себе habeas corpus [1036] . Апостол и его окружение вполне осознавали преимущества, которые давало римское подданство: гарантия, что в отношении подсудимого, в данном случае Павла, не будет поспешных и неправомерных решений, принятых высокопоставленными чиновниками, а также прекращение местного судебного разбирательства, которое в Риме будет проходить в совершенно иных условиях. Трудность перемещения обвинителей и свидетелей усложняла ситуацию, хотя в данном случае правители ограничили их число и постарались сгладить проступок Павла, за который полагалось тяжкое наказание. Кроме того, в среде, сильно отличавшейся от римской, местные суды очень часто выносили неправомерные решения.
1036
Формулировка Cl. Nicolet. «Профессия гражданина». Париж, 1975, 35. Об угрозе «палачей» смотри Деян., 25, 3.
Итак, Павел воспользовался крайней мерой, хотя считают, что он применил незаконное средство правовой защиты, фактически оказав давление и воспользовавшись своей принадлежностью к Империи и затруднением правителя. Действительно, такая попытка удавалась не всякому: правитель всегда мог отклонить подобное требование, и нужно было иметь связи в Риме, чтобы подготовить почву в суде и имперской канцелярии министерства. Подобные апелляции никогда не подавались незначительными людьми, но всегда лицами из местной знати, имеющими друзей среди высокопоставленных римских чиновников, занимающих должности в провинциях [1037] . Остановка судебного процесса в Кесарии еще раз доказывает социальную значимость Павла, родившегося в Тарсе римским гражданином, семья которого расселялась по всей диаспоре: он находился под защитой и покровительством кипрского правителя Сергия Павла и имел теперь родственников и друзей в Риме в самых различных кругах, близких даже к судопроизводству, а также в кругах иудейских князей и известных имперских вольноотпущенников.
1037
Смотри SEG, IX, 8, 50–53 (Киренеяне в эпоху Августа), и Pline Le Jeune, «Lettres», 6, 31, 3 (Ефесянин в эпоху Граяна). Все — римские граждане. Очевидная известность Павла подчеркнута П. Гарнси, 185.
Независимо от их известности, переводимые в Рим заключенные переправлялись туда закованными в кандалы, с небольшой военной охраной, находящейся в подчинении центуриона. Со своими цепями Павел, кажется, не расставался от Иерусалима до Рима, если ему доводилось появляться на публике, он их демонстрировал Агриппе [1038] . Однако было непозволительно обращаться плохо с заключенными, которых перевозили на такие большие расстояния. Стражники центуриона были весьма сговорчивы [1039] , и самое главное, апостол путешествовал на сей раз в сопровождении одного из своих «сотрудников», македонянин Аристарха, и менее известных членов миссионерской группы, которые вели путевой журнал, впоследствии используемый автором «Деяний» [1040] . Наконец, цепь счастливых случайностей — в данном случае это были попутные корабли — избавила Павла от путешествия пешком, что было обычным порядком при пересылке заключенных; условия перевода в Рим были, таким образом, вполне сносными, по крайней мере, в сравнении с неудобствами и риском античного путешествия! [1041]
1038
Деян., 21, 33; 26, 29; 28, 20. Единственное аутентичное послание (за исключением пасторских посланий), где апостол представляет себя в узах — Послание Фил., 1, 13. Об этом порядке пересылки, SEG, IX, 8, 50–53, и Plin, «Lettres», 10, 57, 2.
1039
Деян., 27, 3.
1040
Деян., 27, 2;Деян., 27, 1-28, 16 — одна из частей, написанных от первого лица множественного числа. Смотри введение.
1041
Необычный вид пересылки был подчеркнут Ж. Руже. «Деян., 27, 1-10», Vigiliae Christianae, 14, 1960, 193–203. Об условиях плавания смотри Ж. Руже. «Исследования организации морской торговли в Средиземном море во времена Римской империи». Париж, 1966, и о реальных аспектах — Ж. М. Андрэ и М. — Ф. Басле. «Путешествие, туризм и курортная жизнь в греко-римской древности».
Обычно центурион, выполняющий роль стража порядка, старался передвигаться как можно быстрее и предельно обеспечить условия безопасности, используя подразделения официальных служб, осуществляя смену караула и перемещались по военным дорогам и на военных кораблях [1042] . В ту эпоху путешествовали обычно на каботажных или грузовых судах: центурион нашел в Кесарии небольшой торговый корабль, который совершал каботажные плавания вдодь берегов Сирии и Малой Азии и должен был подниматься до Лесбоса; ответственный за перевоз Павла чиновник надеялся сделать пересадку в пути, чтобы добраться в Рим. Проблема оказалась в том, что в конце сентября, после покаянного поста [1043] , было слишком поздно отправляться в путь: в это время уже начинались равноденственные штормы, и плавание по морю было запрещено с октября. Военные корабли уже не выходили в море, но частные лица могли идти на риск из-за заработка. В основном это были владельцы небольших и неудобных барок, как та, что досталась Павлу, которая шла вдоль линии берега, избегая двигаться прямо. Это первое плавание было очень долгим и часто прерывалось заходами в порты: в Сидоне — в Финикии, где Павел смог посетить своих друзей, затем в Мирах, где у него также были друзья [1044] .
1042
Плин Младший. «Письма», 10, 57, 2. Смотри Ж. Руже, art. cit., 197–198.
1043
Деян., 27, 9.
1044
Деян., 27, 3–5; смотри также «Деяния Павла», 28, 31, 33 (Мира), 35 (Сидон), 40 (Тир).
Именно в Мирах нашли, наконец, египетский корабль, направляющийся в сторону Рима. На этот раз это было большое судно, отплывшее из Александрии в последний момент и которое яростный ветер повернул к северу. Капитан хотел добраться до Италии, пройдя острова Крит, Мелит и Сицилию — самый посещаемый остров в ту эпоху, так как Крит огибали по южной стороне, чтобы укрыться от сильных порывов северного ветра, а здесь, в Лебене, на юге Гортины, со всем недалеко от города Ласея, находился отличный порт для стоянки [1045] .
1045
Название корабля на котором плыл апостол Павел (Деяния 28:11) было «Диоскуры» (Прим. перев.)
Дальше корабль должен был уже противостоять сильным ветрам между азиатским берегом и островом Крит. Павел беспокоился… Этот опытный путешественник, который трижды попадал в кораблекрушения и который однажды целую ночь проплавал в разбушевавшемся море [1046] , обратился здесь, в этом крошечном городе, где стоял корабль, к экипажу, торговцам и находящимся на корабле пассажирам [1047] . Решение было принято общим советом. Павел предложил перезимовать на юге Крита, но с этим не согласились ни кормчий — единственный сведущий в мореплавании человек, ни начальник, ответственный за доставку груза. Осторожность Павла не приняли во внимание и решили остановиться на зиму западнее, в Финике, критской пристани, на которую всегда были направлены либо юго-западный, либо северо-западный ветры, что позволило им воспользоваться первым же благоприятным ветром.
1046
Смотри 2 Кор., И, 25.
1047
Деян., 27, 10–12. Смотри 2 Кор., И, 25.
Но самая трудная часть пути ждала их ближе к африканскому берегу. И именно тогда, когда они преодолевали этот отрезок, поднялся ужасный северо-восточный зимний ветер, называемый эвроклидон, который появляется в середине ноября [1048] . Буря, во время которой корабль не раз отклонялся от курса, захлестываемый волнами, продолжалась тринадцать дней [1049] . Всякие ориентиры местонахождения были потеряны, так как много дней не видно было ни солнца, ни звезд. Узнав островок Клавду (по-латински Caudos), который был местом промежуточной посадки между Критом и Африкой, путешественники поняли, что корабль, гонимый северо-восточным ветром, мчался к юго-западу [1050] . Затем путевой журнал сообщает, что под воздействием встречного ветра он повернул к северу, чтобы долгие дни блуждать в Ионическом море [1051] между Пелопоннесом, Калабром и Сицилией. Несмотря ни на что, кормчий сумел держаться своего курса, так как все случившееся произошло у берегов острова Мелит. Он избежал худшего: опасности попасть в водоворот Сирта и разбиться об африканский берег.
1048
Plin, HN, 2, 47. Деян., 27, 14, где дается название на «греко-латинском», чтобы указать его направление: Euraquilon (аквилон — северный ветер).
1049
Деян., 27, 14–38.
1050
Финикийское название этого острова беспрестанно искажалось греческими и латинскими географами. Его называли Caudos (Pomponius Mela, 2, 111), Gaudos (Plin, HN, 4, 61), Kaudos (Ptolemee, 3, 15)… Таким образом, ничего нельзя определить по названию Kauda (Клавда), данному в «Деяниях», 27, 16, поэтому W. Ramsay искал его гораздо ближе к северу, по всей Адриатике; Деяния, 27, 16, 17, определяют местонахождение этого острова относительно Syrtes, то есть африканского берега. (Эрик Нюстрем утверждает, что теперь этот остров называется Гоццо (Гоцо) или Гаудеш; Мальта. (Прим. перев.)
1051
Деян., 27, 27, обозначает морское пространство между Критом и Сицилией названием «Адриатика», что было обычным в ту эпоху: смотри Иосиф Флавий. «Жизнь», 3 (15), по случаю кораблекрушения, которое он, однако, точно определяет в Ливийском пути.