Апостолы Феникса

Шоулз Линн

— Я понимаю, ты думаешь, что я говорю чушь, и насчет текилы пошутил, но послушай меня еще минутку. — Мэтт переложил телефон к другому уху. — Мы задаемся вопросом, зачем кому-то понадобилась груда древних костей. На самом же деле вопрос должен звучать иначе: что можно извлечь из этих костей? Еще точнее — что есть в этих костях, что может кому-то понадобиться?

— Так что?

— ДНК. — Мэтт пересказал свой разговор с доктором Доминго. — Во-первых, все похищенные останки принадлежат злодеям, которые убивали людей. Собственно, общего у них только

лишь страсть к убийству. Я думаю, кому-то понадобилась их ДНК именно по этой причине. Я понимаю, это все еще слишком расплывчато и требует доработки, но моя теория сводится к тому, что некто похищает эти останки, извлекает ДНК и либо осуществляет какие-то научные исследования, либо, возможно, уже нашел способ использовать эту ДНК, чтобы влиять на человеческое поведение, либо даже создает из этих останков новых людей, всячески развивая и поддерживая в них страсть к убийству.

— Зачем усложнять, добывая ДНК умерших, если можно поступить гораздо проще? В тюрьмах полно убийц, и взять у них образцы ДНК не составляет труда. Не понимаю, насколько твоя идея реальна. А если ты предполагаешь клонирование человека, то это запрещено.

— Не совсем. Постоянно ведь идут судебные разбирательства. Особенно по поводу терапевтического клонирования. Сейчас в США такие вещи не финансируются из федерального бюджета, но существуют частные учреждения, которые имеют больше возможностей, и существуют страны, где нет таких ограничений.

— Предположение интересное, но слишком уж хитроумное. Плюс это требует очень мощной научной базы и немереных денег.

— А не знаем ли мы человека, у которого денег немерено?

— Ну, да, Гровс, безусловно, один из немногих, кто может себе позволить финансировать исследования по клонированию человека. Но, Мэтт, куда важнее вопрос: зачем? В конце концов, Гровс — это фантом. Меньше всего он хочет привлечь к себе внимание. Держу пари, он не покажется даже для получения Нобелевской премии — он ни за что не пойдет под свет прожекторов. Мне кажется, в твоей теории слишком много переменных.

— Что ж, допускаю. Я же сказал, она требует доработки. А что скажешь об этом гуру Нью-Эйджа, о Хавьере Скэрроу? Он имеет доступ к состоянию Гровса.

— Что о нем сказать? Насколько я понял из новостей, он проповедует всеобщую любовь, могущество цветов и объятия с деревьями. Латентный хиппи.

Эл услышал, как Мэтт вздохнул на другом конце провода.

— Наверное, ты прав. Но это единственное, что мне приходит в голову, пусть тебе это и кажется притянутым за уши.

— Признаюсь, меня все это тоже приводит в недоумение. Но сейчас самое главное — найти Сенеку и в целости и сохранности привезти ее домой.

— Что ты намерен делать?

— Попрошу приятелей из ИЛИОНа раздобыть побольше информации о Багамах. Ну и расследование инцидента в больнице продолжается. Его классифицируют как похищение; надеюсь скоро получить какие-никакие результаты. Я тут посмотрел список холдингов Консорциума Гровса по всему миру, что мне прислали из ИЛИОНа. Ему нет конца! С начала

прошлого века Гровс купил-продал более тысячи компаний. Общая прибыль с момента основания консорциума оценивается более чем в триллион долларов. Он вкладывал деньги во все виды производства, какие только можно себе представить.

— А я думаю, хватит уже. Хочу заказать на утро билеты в Майами. Но пока я здесь, могу еще что-нибудь сделать.

Эл подчеркнул несколько предприятий в списке холдингов консорциума. В большинстве мультимиллиардные компании — весь спектр: наука, обрабатывающая промышленность, вооружения… Но одна строчка привлекла его особенное внимание. Она сюда как-то не вписывалась.

— Что ж, тогда хорошо бы завтра перед вылетом кое-что проверить.

— Скажи, что.

— Ты любишь тако?

ПОЛНОЧНЫЙ ВИЗИТ

2012, Багамы

Сенека смотрела на мужчину, чей силуэт возник в дверном проеме. Он был высок, тощ, а лицо и волосы загораживали хирургическая маска и шапочка. На руках — резиновые перчатки, на ногах — бахилы. Он зашел в комнату и закрыл дверь.

— Чего вы хотите? — Ее слова прозвучали невнятно: наркотик все еще действовал. Зачем к ней прислали хирурга?

— Сенека Хант? — хрипло спросил он.

Мышцы напряглись, словно она собиралась защищаться, хотя вряд смогла бы даже подняться на ноги.

— Это я вам звонил.

Сенека сбросила ноги с края кровати.

— Что?

Он прижал палец к губам.

— Не так громко.

— О чем вы говорите? Что значит «звонил»?

— Эль Ягуар.

Она потерла лицо ладонями, надеясь, что в голове прояснится.

— Это были вы?

Он шепотом запел-забормотал, медленно, как старая пластинка.

— В джунглях, хмм, хмм, хмм, хмм, хмм, в джунглях ягуар сегодня спит…

— Не понимаю. Вы работаете на Скэрроу, но звонили мне, чтобы рассказать о профессоре Флоресе?

— О платке.

— Это имеет отношение к разграблению могил?

Мужчина с видимым трудом вздохнул.

— Вы врач?

Он засмеялся, но смех быстро перешел в кашель и он задохнулся, так что заговорить смог только через некоторое время.

Сидя на краю кровати и глядя на него, Сенека поняла, что наркотик действует на нее волнами. Минута — и голова у нее почти совсем ясная; проходит несколько мгновений — и комната опять плывет перед глазами и ей едва удается собрать мысли воедино.

— Помогите мне выбраться отсюда. Пожалуйста, свяжитесь с моим отцом и скажите…

— Поздно. — Сенеке показалось, что он говорил извиняющимся тоном; он словно бы сожалел, что приходится это говорить. Она подалась вперед, и голова у нее опять закружилась. — Хавьер сказал, сколько ему лет?

Она кивнула.

— Вы ему поверили?

«А еще, — припомнила она, — Скэрроу провозгласил себя Монтесумой. Но, может быть, это на меня наркотики подействовали». Сенека прикрыла глаза и сосредоточилась.