Апраксин двор
Шрифт:
Да и в целом кабак выглядел на удивление прилично — во всяком случае, снаружи. Аккуратно, относительно чисто, без разбитых бутылок вокруг и даже без сомнительных личностей, которые нередко ошивались у подобных заведений. Чуть поодаль за углом двое молодых парней выясняли отношения, то и дело сжимая кулаки и толкаясь, но все равно как-то без огонька и настоящей злобы, сулящей кровопролитие. Имелся даже извозчик — усатый старик в ливрее, мирно дремавший в бричке.
Красота да и только.
— Ты машину лучше за углом поставь. И мотор пока не глуши — на всякий случай. — Я взялся за ручку и открыл дверцу. — А
Не то, чтобы я так уж опасался за дорогую Кудеяровскую технику, но осторожность редко бывает лишней. Впрочем, на этот раз я, похоже, все-таки беспокоился зря: местные завсегдатаи лишь недоверчиво проводили машину взглядом и тут же вернулись к своим делам. То ли по дороге в порт нередко катались какие-нибудь купцы или чинуши, и появление автомобиля у кабака было делом не таким уж редким, то ли внушительная фигура господина Фурсова избавляла от любых нежелательных вопросов: в короткой куртки из кожи и надвинутом на глаза картузе он выглядел весьма внушительно — самый настоящий телохранитель.
А меня наверняка приняли за какого-нибудь пижона, купеческого или дворянского сынка, который зачем-то поперся в рабочий квартал вместо того, чтобы просаживать отцовские капиталы где-нибудь в центре города. Впрочем, особого интереса наше появление не вызвало — стоявший у двери плечистый в мужик сонно кивнул и тут же снова принялся смолить папиросу.
Внутри обстановка оказалась примерно такой же. Разве что теперь в воздухе висело столько перегара и табачного дыма, что я едва не закашлялся. Курили все — от безусых пацанов лет тринадцати от роду до седобородых патриархов, рассевшихся на лавках вдоль стен. Взрослые работяги собрались за столами в середине зала и соображали — на троих, на четверых, на двоих… иногда даже и на одного. Но несмотря на изрядное количество выпитого, в целом публика вела себя тихо и спокойно — видимо, мало у кого здесь остались силы после работы еще и буянить, размахивая кулаками.
— Как мухи сонные, — буркнул себе под нос Фурсов. — Я-то думал, тут притон — а ты погляди… Даже рож каторжных не видать.
— Так оно и хорошо. Меньше шума будет. — Я шагнул к стойке, за которой скучал пузатый здоровяк в фартуке — видимо, хозяин кабака. — Любезный, нам бы с товарищем холодненького чего — горло промочить… Пиво есть?
— Найдется.
Судя по мрачному тону, незваным гостям здесь не слишком-то обрадовались — но и возражений никаких не последовало, и пенный напиток появились передо мной в мгновение ока. Судя по всему, его здесь почти не употребляли — для местных все-таки было дороговато. Впрочем, меня стоимость ничуть не смущала. Я выложил на стойку серебряный полтинник и, не обращая внимания на сдачу, ткнулся носом в кружки и принялся разглядывать народ вокруг.
И ничего особенно так и не увидел — обычные работяги. Усталые, мрачноватые, по большей части крепкие и с натруженными мозолистыми руками, но как будто безобидные. И сколько я ни вслушивался в разговоры, в них так и не проскользнуло ничего из колоритной речи каторжан — ни единого словечка или даже интонации, которую сложно не узнать. Кто-то негромко спорил — кажется, о политике, кто-то ворчал себе под нос, ругая начальство, кто-то едва слышно подпевал доносившейся из патефона мелодии — и все.
Похоже, ни хулиганов с цветастыми шарфами, ни даже
— Тихо тут у вас, — проговорил я, чуть отодвинув кружку с пивом. — Непривычно даже… Обычно в заведениях по вечерам всякое творится.
Хозяин кивнул и буркнул что-то неразборчивое — то ли «да», то ли «нет»… А может, «не знаю» — общаться он явно не был настроен, и вытягивать хоть что-то приходилось чуть ли не силой. Я бросил еще несколько дежурных фраз и, так и не дождавшись вразумительного ответа, плюнул и перешел к делу.
— Скажи, любезный — так с чего же такая тишь и благодать все-таки? — Я на всякий случай чуть понизил голос. — Публика воспитанная? Или, может, приплачиваете кому по-маленькой, чтобы не…
— Не твоего ума это дело, сударик.
От раздавшегося сзади громкого и хриплого голоса Фурсов вздрогнул, разливая пиво по стойке. Оглянувшись, я увидел усатого мужика лет тридцати с гаком, который как раз поднимался из-за ближайшего стола.
Здоровый — с деда Федора будет, разве что чуть пониже. И плечистый, тяжелый: то ли грузчик из доков, то ли вовсе кузнец или кочегар — под закатанными по локоть рукавами простой рубахи перекатывались могучие мускулы. На каторжанина не похож, да и выпил, похоже, совсем немного — взгляд цепкий, внимательный.
И до чего ж недобрый…
— Ты откуда такой прыщ взялся? — продолжил здоровяк, медленно надвигаясь на меня. — Вопросы разные задаешь… Тебе какое дело? Может, и приплачиваем!
— Уж не тебе ли, сударь? — усмехнулся я.
— Да лучше бы уж мне! Я вашу породу собачью за версту чую. Сначала тихо сидите, а потом давай карты раскидывать. Без штанов мужиков оставите. — Здоровяк набычился и сжал здоровенные кулачищи. — А попробуй слово скажи — сразу финку в бок!
Работяги в зале одобрительно зашумели и принялись один за одним подниматься со своих мест. Дело определенно начинало пахнуть керосином: похоже, нас приняли то ли за карточных шулеров, то ли за самых обычных воришек — а такое, как известно, порой заканчивается весьма прискорбно.
— Тихо, тихо, судари. — Я развернулся, миролюбиво поднимая вверх обе руки. — Мы ж только поговорить хотели. Узнать, что тут к чему и…
— А ну пошли вон отсюда! — рявкнул здоровяк, указывая на дверь — И чтобы духу вашего тут не было!
— Вот ты чудак-человек. — Я с нарочитой медлительностью расстегнул пару верхних пуговиц на куртке. — Я ж вам помочь хочу. Если какая падаль каторжная честным людям жить мешает — так это мы быстро…
— Не надо нам таких помощников. Видали уже всяких… — Здоровяк на мгновение задумался — и вдруг, прищурившись, спросил: — А ты, сударик, часом, не тот самый гимназист, что на Апраксином дворе Прошку Рябого зарезал?
— Да кто ж его знает, кто его жизни лишил? — усмехнулся я. — Люди всякое говорят.
— А я тебе вот что скажу, братец: ты, может, парень и неплохой. Только добро твое нам всем как бы боком не вышло. Знаешь, пословица такая есть: не буди лихо, пока оно тихо. — Здоровяк сложил на груди могучие ручищи. — Так что последний раз говорю: ступай домой, пока цел. Никто тут с тобой дел иметь не будет.
Да уж, незадача. Наверняка кто-то из местных знал, куда именно из торгового порта утекали ручейки не самых праведных денег — но делиться тайнами с чужаком уж точно не собирался. Если только…