Апрель в Лондоне
Шрифт:
— Я отвечу вашими словами, мисс, — вы невыносимы! Идемте! Я вам тоже что-нибудь… потру.
— Вы еще и пошляк, сэр, — довольно сказала Эйприл. — Давайте, снимайте с меня это ужасное платье, не домовика же звать! И нет, не волшебством, руками, так интереснее…
— Но дольше!
— Так потому и интереснее. Как ребенок, честное слово, элементарных вещей не понимаете… Учить вас еще и учить!
— Меня?! — поразился Люциус, застрявший в районе двадцатой пуговки.
— Вы еще скажите: «ученого учить — только портить», — не осталась в долгу Эйприл, уже успевшая освободить его от сюртука,
— Ну и как же?
— Техника — пять с половиной, артистизм — ноль целых пять десятых. Вот это ваш вариант, — безжалостно сказала девушка. — Но это поправимо. За артистизм вам уже вполне можно начислить пару баллов… Ай-й-й!.. — взвизгнула она, когда Люциус без лишних разговоров перекинул ее через плечо и понес в ванную. — Три! Три балла! Три с половиной!..
— Уже лучше, — довольно произнесла Эйприл после обязательной и даже произвольной программы, нежась в постели. — Еще две десятых за артистизм можно добавить. И не рычите, какой из вас лев? Ну что? Что я смешного сказала?
— Львами традиционно называют выпускников факультета Гриффиндор, — отсмеявшись, ответил Люциус. — У них герб — золотой лев на алом поле.
— А-а-а, точно, я читала… А вы где учились?..
— На Слизерине, конечно, — ответил он.
— Серебряный змей на зеленом? Да, ваш стиль, вечно вы шипите, как будто я вам на хвост наступила…
Эйприл поудобнее устроилась на нем. На такой кровати (и это была не супружеская спальня, а, как поняла девушка, скромное мужское убежище) поместились бы минимум шестеро, но ей нравилось лежать именно на любовнике, прижавшись всем телом. Люциус вроде бы и не возражал, но через некоторое время взмолился:
— Мисс, ну сдвиньтесь вы хоть немного, дышать же тяжело!
— Вы намекаете на то, что я отожралась на ваших харчах? — поинтересовалась Эйприл и сползла ему под правую руку.
— Гм… Не то чтобы… Хотя у вас появились приятные округлости там, где им полагается быть, — ответил он, — и я не рискую набить синяки о ваши торчащие кости.
— Бедняга! — искренне произнесла девушка. — Какое суровое испытание вам выпало: после всего еще и терпеть в постели этакое пугало!
— Нарываетесь на комплимент, мисс?
— Нет, я вполне трезво себя оцениваю, — пожала она плечами. — Ни кожи, ни рожи, что уж тут… Хорошо хоть, как вы говорите, округлости появились, а то, черт побери, мне скоро тридцать, а бюста, хоть завалященького, как не было, так и нет! Обидно же!
Малфой явно не нашелся, что ответить, и промолчал. После насыщенного событиями дня и бурно проведенного вечера ему хотелось только спать.
— А Драко? — спохватился он.
— Драко давно дрыхнет, — ответила Эйприл. — Молли меня сразу позовет, если что будет не так, а на горшок он и сам сходить в состоянии. Говорю же, самостоятельный пацан. Видели б вы, как он за меня вступился!
— Удивительно, что остальные поддержали. Крэббы, Гойлы и тот же Нотт чистокровные, тоже Пожиратели…
— Угу, я заметила. У сына Нотта оч-чень наметанный взгляд. Или это был внук?
— Сын. Ему было под пятьдесят, когда
— Как вашему отцу?
— Примерно. У них нашлось бы больше общих тем для беседы, это уж точно.
— Ну бросьте, и так неплохо получилось. А скандал… ой, на общем фоне это уже такие мелочи! Тем более, у вас есть Фенелли, который адвокат, да и миссис Лонгботтом, полагаю, поддержит, а эта мадам, кажется, пострашнее голодного тигра!
— О да… — содрогнулся Люциус и вдруг улыбнулся. — Я все опасался, как бы она не сцепилась с остальными. Не помню, говорил ли вам, что ее сына с невесткой запытала моя свояченица с супругом и деверем…
— Но ведь не вы лично, — спокойно ответила Эйприл и взяла его за левую руку. — Ага… угу… Нормально.
— Что?
— Размер оцениваю, — пояснила она и поудобнее примостилась у него на плече. — У меня для вас припасено кое-что на Рождество, а то вещи дарить — смысла нет, вы лучше знаете, что вам нужно, себя — тоже, и так трахаете, вот я и придумала кое-что.
Малфой нахмурился. Инициативы этой девушки всегда оборачивались чем-то… странным. Не всегда неприятным, но именно что странным!
— Не захотите, не надо, — сказала она и зевнула. — Спокойной ночи и счастливого Рождества, сэр… хотя мы его про… спали.
— Счастливого Рождества, — тихо ответил он и подтянул покрывало повыше, подумав о том, что никогда не спал в обнимку с женщиной, даже с женой.
К любовницам он наведывался с таким расчетом, чтобы вернуться домой под вечер, от супруги всегда уходил к себе, стараясь не допустить неловкости… Оказывается, спать вдвоем очень неудобно — если без привычки, — потому что Эйприл постоянно норовит закинуть на него то руку, то ногу, и, кстати, очень забавно похрапывает во сне. А иногда — плачет и что-то бессвязно говорит, но об этом Люциус никогда не упоминал, потому что в первый раз испугался до полусмерти, разбудил девушку, а она спросонок послала его матом, повернулась на другой бок и снова уснула. Так он и не узнал, что же ей снилось, и, может, к лучшему…
Но если уж она притулилась под боком и уютно засопела, то можно спать спокойно, до утра Эйприл не шелохнется…
— Драко, вставай! Драко, подъем! — тормошила Эйприл мальчика. — Елку проспишь!
— Нет! Не просплю! — тот сел, протирая сонные глаза.
— Тогда живо умываться и одеваться!
— И овсянку, да? — протянул он тоскливо.
— Ну нет уж, только не на Рождество, — улыбнулась Эйприл. — Сегодня будешь завтракать со взрослыми, а там сто-о-олько вкуснятины… Но сперва подарки! У меня уже сил нет терпеть! Что вы с отцом такое мне подарить решили?
— Еще немножко потерпи, сама увидишь, — попросил Драко. — Я знаешь, как терплю, чтоб не сказать? Изо всех сил!
— Молодец, — серьезно сказала девушка. — У тебя настоящая мужская сила воли.
«Скоро проверим, какова сила воли у твоего папаши…»
— Эйп, — серьезно произнес Драко, — а как люди целуются?
— Ну ты нашел время спросить! — всплеснула она руками и осторожно коснулась губами его щеки. — Вот так.
— Нет, Эйп, — помотал он головой, — взрослые!
— Извини, показать не могу. Ты маленький еще, — фыркнула Эйприл.