Апрель. Книга вторая

Петренко Сергей Семенович

Откуда взялось во мне всё это знание? Думаю, в хрустале остались какие-то следы прежних опытов. Неважно. В тот миг я не задавался вопросами. Озноб, мучивший меня, стал сильнее, а впереди был какой-то жар, и я побежал навстречу…

А потом это кончилось.

Я услышал голос издалека. Неясный. Кажется, он сказал удовлетворённо: «прекрасно!».

Я шагнул в сторону. И шагнул в строну он. Так, что мы оказались друг напротив друга. Как-то бешено заколотилось сердце, и я снова испугался, что сейчас умру — а это было невыносимо — умереть теперь! Мы протянули руки друг другу, а потом прижались друг другу — и отпрянули, и я на минуту снова испугался странной мысли — потому что я не знал теперь, кто из нас настоящий, первый, а кто — второй, копия, и мы стали разглядывать друг друга, и тут я понял, что, хотя мы отличаемся — на мне кремовая туника и сандалии, а он босой и туника на нём подлиннее и потемнее, и ногти длиннее, а волосы спутаны… и я увидел родинку у него на плече и длинную, подсохшую царапину на локте… но я всё равно не мог понять, какой Я был настоящим? Я мог быть и тем, и другим… Даже сандалии я мог скинуть недавно — всё, что касалось различий между нами, как будто истончилось, растаяло в памяти…

— Идеально… — тихо сказал Тионат. — Никогда ещё не получалось так идеально. Я вам завидую, дети.

Мы улыбнулись. Сейчас я чувствовал такой восторг, что любил Тионата! И весь мир любил…

— Но… — Голос его изменился. — Не могу дать вам побольше времени для счастья. Как бы ни хотелось… мне, правда, доставляет удовольствие видеть вас… таких. Но медлить нельзя. Один из вас

скоро погибнет.

…Моё Зеркало проецирует сознание донора на восприемника, и чем полнее совпадение их материальных тел — тем успешнее опыт, тем дольше проекция будет жизнеспособной. Случалось так, что двойник погибал уже спустя несколько мгновений. Но иногда проходили минуты, и я начинал надеяться, что материальное тело полностью подчинено. К сожалению, некоторые области мозга невозможно очистить достаточно хорошо, не погубив их. В какой-то момент происходит неуправляемый выброс, скрытые остаточные области сознания стремятся восстановиться, и конфликт уничтожает наведённое сознание. Когда это может случиться, я точно не знаю — наверное, в вашем случае могут пройти даже часы. Одно я скажу совершенно точно — сна один из вас не переживёт.

— Соберитесь! — сказал он жёстко. — Без слёз! Есть два пути. Сознание двойника может погибать, но тело его останется, и мы будем повторять это раз за разом, постепенно выжигая то, что мешает новому сознанию занять приготовленное место. Не буду врать — я пробовал так прежде, и успеха не достиг — донор либо сходил с ума от многочисленных двоений и умираний двойника, либо физически погибал восприемник — его мозг не выдерживал и разрушался.

Второй путь ещё опаснее. Возможно, мы будем уничтожены все. Никто и никогда не делал того, на что я готов сейчас решиться. Если получится — у нас будет вечность и весь мир…

…Они стали друг напротив друга, по разные стороны Хрусталя — два мальчика, между которыми существовала небывалая связь. Они не смотрели в белый, чуть сияющий туман бездны, не пытались разглядеть за ним друг друга, ибо так приказал им Тионат.

Третью сторону занял он сам. Страх и чудовищная сила была в глазах мага. Он стоял у черты, за которой кончится его прежний путь — либо смертью, либо началом нового, дивного пути.

По четвёртую сторону Хрусталя на тумбе стояла шкатулка с Иглой.

— Сейчас сработает механизм, открывающий шкатулку. Следите за ней. Едва Игла окажется снаружи, повернитесь друг к другу и будьте одним.

И мне было не страшно. Игла выглядела совсем не опасной — просто маленький белый шарик с длинным, чёрным шипом. Кажется, это было похоже на жало пчелы, только больше. Шарик с жалом едва заметно дрогнул. Я видел, что Игла направлена на Тионата. Между нею и магом было только Зеркало. Ещё я подумал, что мы сейчас можем погубить великого мага, чудовище, монстра, в страхе перед которым жило королевство…

А потом умрём сами.

Конечно же, ничего подобного мы не собирались делать.

* * *

«О Кристалле». Тионат:

«Полагаю, что существует два вида времени. Время материальное и время Сознания. Время материальное определяется квантами материи — минимальным промежутком между двумя событиями в материальном пространстве. Все остальные события рассчитываются этим минимальным промежутком. Причём, самого времени, как абсолютного, независимого измерения, не существует — есть только изменение состояния материи. Пока материя неизменна — времени нет. Едва в ней происходит самое минимальное изменение — материя изменяет состояние на квант события (минимальное обнаружимое изменение состояния) — считается, что прошёл квант времени.

Если допустить, что есть два различных, непересекающихся пространства, и во втором квант события имеет иную величину, то и квант времени там будет иметь иную длину. Однако, на самом деле, эта разница существовала бы только в том случае, если какому-то стороннему экспериментатору удалось бы наложить эти два пространства друг на друга, нарушив их независимость. Но неизвестно, каким образом можно соединить пространства с разными квантами событий, и как они могут взаимодействовать друг с другом.

Однако квант времени может быть различен даже в одном пространстве — так, областям с различной плотностью вещества присуща разная скорость течения событий.

Распределённое Сознание отличается от сосредоточенного тем, что в нём отсутствует некий центр, оценивающий, сравнивающий образы, возникающие в отдельных частях Сознания. Распределённое Сознание не сопоставляет события и образы, оно лишь генерирует их, движимое желанием, энтропийным потенциалом. Главное отличие сосредоточенного Сознания в том, что оно целенаправленно оперирует образами, вычленяя и сопоставляя их, в сосредоточенном Сознании существует «абсолют» — центр сопоставления, относительно которого оцениваются все образы, внешние и внутренние события. Этот «абсолют» есть образ «себя», само «Я» Сознания. При рождении Сознания его «Я» ещё «пустое», не наполненное измерительными шкалами, а само Сознание ещё не выработало систему измерений.

Время сосредоточенного Сознания определяется уже не квантами материальных событий, а квантами состояния конкретного Сознания. На физическом уровне внутри Сознания могут происходить события в веществе мозга, может сколько угодно меняться физическое состояние носителя этого Сознания, но пока некоторый образ внутри Сознания не изменится на квант — не изменится и состояние Сознания, а значит, время Сознания не будет существовать.

Сами по себе образы, существующие в сосредоточенных Сознаниях, не имеют непосредственного отображения в материальном мире и не обладают энергией. Влиять на материю образы могут лишь в том случае, если они получают с нею связь. Поэтому единственной возможностью для сосредоточенного Сознания управлять материей является отображение этого Сознания на область материи с предельно высокой энергией, обладающей сильным распределённым Сознанием, стремящимся к структурированию.

Перенос образов из сосредоточенного Сознания в «распределённое Сознание высокой энергии» — РСВЭ — не является для меня сейчас самой сложной задачей. Это связано с тем, что существует особая «точка Тримира»: физическое время в областях с большой плотностью материи замедляется, а время распределённого Сознания — ускоряется, и при некоторых плотностях кванты этих времён становятся равными. В «точке Тримира» распределённое Сознание высокой энергии превращается в полное подобие контактирующего с ним сосредоточенного Сознания. Эффект «точки Тримира» является основой магии. Первые опыты позволяли отобразить сосредоточенное Сознание в РСВЭ, но получавшийся образ сосредоточенного Сознания оказывался чрезвычайно недолговечным, а само это Сознание от контакта с РСВЭ мгновенно разрушалось.

Защитить сосредоточенное Сознание при переносе пытался ещё Тогородор — он же создал «печати» — энергетические экраны, позволявшие удерживать силу стихии в заданных пределах. Однако, защищая тело, Тогородор не сумел достичь того же и для Сознания — в момент контакта с РСВЭ оно неизбежно разрушалось — принимая в себя в полной мере хаос распределённого Сознания стихии.

Сохранить сосредоточенное Сознание в момент контакта сумел лишь я, сотворив Зеркало — особым образом подготовленное РСВЭ. В первых опытах Зеркало копировало только образы из контактирующего Сознания, но не могло отображать «абсолют» — силу, понуждающую Сознание быть стабильным, сам стержень Сознания, его «Я». Проблема была в том, что сама сущность РСВЭ не позволяла ему сохранять какую-либо искусственную структуру сколько-нибудь долго.

И я нашёл решение. Оно в том, чтобы в один момент времени (квантово одновременно) в «точке Тримира» соединить внутри РСВЭ два практически одинаковых Сознания. Поскольку все процессы двух идентичных Сознаний совпадают, в начальный момент времени слияния они почти мгновенно взаимодействуют друг с другом, образуя Двойниковую Сцепку — как только одно из Сознаний нарушается — второе стремится нейтрализовать это изменение. Возникает система взаимной стабилизации, тем более сильная, чем точнее совпадают Двойники.

И всё же с течением материального времени в системе накапливаются ошибки, и Сцепка может разрушиться. Происходит это не быстро, так как в РСВЭ материальное время замедляется относительно окружающего мира. Чем выше изначальная энергия РСВЭ, тем быстрее и эффективнее идут стабилизирующие процессы, тем дольше существует Сцепка. Для Сознания, помещённого в такое Зеркало, мыслительные процессы ускоряются, так как квант времени сознания многократно уменьшается. Получается, что мир, воспринимаемый Сознанием внутри РСВЭ, замедляется, а мир, находящийся вне Зеркала, ускоряется во времени.

Двойное Сознание, существующее внутри РСВЭ, образует самозамкнувшуюся систему. Если она существует достаточно долго, внутри РСВЭ возникают не только образы, непосредственно соответствующие тем, что уже были в Сознаниях отобразившихся Двойников, но и новые образы, вторичные. Например, если в Сознании Двойника был образ коровы, то для её устойчивого существования рано или поздно внутри РСВЭ появится и образ луга, на котором будет пастись эта корова. Постепенно вокруг Двойников вырастает целый мир, тем полнее и стабильнее, чем полнее и стабильнее был мир образов в изначальном Сознании Двойников.

Разрастаясь, наведённый мир внутри РСВЭ обретает все черты мира настоящего, с единственным отличием: Сознания его демиургов-Двойников внутри РСВЭ обладают реальной и непосредственной властью над материей.

Итак, посмотрим, что происходит внутри Кристалла с момента его создания.

Вначале имеется Зеркало — особым образом подготовленное вещество с огромной потенцированной энергией. Одни полагают, что такое вещество я создал из закольцованной «холодной плазмы», другие — что это исходно был твёрдый кристалл, постепенно насыщаемый веществом до запредельных плотностей. А самым вероятным считают вариант «осаждённого» при абсолютном нуле вещества. Но эту тайну я не доверю пергаменту, потому что она — самая основа, отправная точка моих опытов, без которой всё остальное останется только в теории… Давать невеждам в руки силу, подобную той, что я заключил в Зеркало — значит подвергать опасности весь мир. Достаточно того, что сам я однажды решился на этот безумный риск…

Так или иначе, обычное вещество необходимой плотности и массы было бы, во-первых, нестабильно, а во-вторых, создавало бы вокруг себя сильнейшее поле тяготения. Такое поле Зеркало действительно создавало, но на чрезвычайно малом расстоянии — оно облегало Зеркало, словно тончайшая плёнка жидкости. За счёт этого сверхтонкого и сверхсильного поля вещество Зеркала удерживалось в стабильном состоянии — это была одна из модификаций «печати Тогородора», придуманная мною.

Зеркало вполне обладало свойствами распределённого Сознания. Можно задать вопрос — если распределённое Сознание не имеет в себе осознанного «Я», центра, «абсолюта» — почему в магии его вообще принято считать «Сознанием»? Я утверждаю это на том же основании, на каком Сознание спящего смертного мы также считаем Сознанием — хотя на самом деле в период сна оно может быть полностью сопоставлено распределённому — оно лишь потенциально готово «собраться» в сосредоточенное состояние, начать (или продолжить) осознавать себя, как отдельный субъект. Но то же самое можно сказать и о распределённом Сознании — его в любой момент можно «включить», пробудить.

Обычное распределённое Сознание — например, звезду или планету — обратить в сосредоточенное трудно: Сознание смертного не способно повлиять на такие громадные области пространства, да и замедление времени в них слишком мало, чтобы «точка Тримира» могла быть достигнута. Мой давний конкурент, Командор, считал, что в космосе существуют сверхмалые объекты, подобные звёздам — и только они способны взаимодействовать с сосредоточенным Сознанием — если удастся сблизить их прежде, чем Сознание смертного разрушится.

Но я не решился бы на этот опыт, хотя многие считают меня безумцем.

Итак, сосредоточенное Сознание, помещённое близко от Зеркала, при некоторых условиях создаёт в Зеркале своё подобие. Полагаю, что для выполнения таких условий достаточно желания участника эксперимента быть отображённым — именно это желание создаёт наиболее благоприятные условия для стабильности возникающего в Зеркале отражения. Пока длится контакт, внутри Зеркала существует полная копия Сознания. После того, как контакт разорван, копия его «Я» в Зеркале за считанные мгновения разрушается, тем не менее, какой-то «след» в структурах РСВЭ Зеркала остаётся дольше. Я установил, что Зеркало, ранее подвергшееся отображениям, сохраняет большую подготовленность, «память» — и с каждым следующим опытом лучше выполняет свою функцию.

Здесь я признаюсь, что первые участники моих опытов погибали, не выдержав контакта с распределённым Сознанием Зеркала. Но постепенно Зеркало структурировалось достаточно, чтобы не повреждать Сознание человека. И тогда я решил перейти к следующей серии опытов — я научился создавать Двойников — ибо Зеркало обладало свойством не только отображать в себя, но и проецировать Сознание.

В итоге опытов я хотел создать внутри распределённого Сознания копию себя самого — и копию совершенную, устойчивую, вечную. Вначале я намеревался просто отображать себя в «очищенных» телах, получая двойников. Но двойники оказывались недолговечны. Зато, проведя множество опытов, я обнаружил, что одновременное отражение двойников в Зеркале позволяет получить внутри более стабильное Сознание. Проблема была в том, что этими двойниками не могу быть я сам — для них время внутри Зеркала останавливалось.

Двойники, соединившись, оказывались демиургами целого мира внутри Зеркала — но сами были намертво привязаны к этому миру, образовывали его ядро, сущность. Их «Я» изменялось, сливаясь с самим пространством Зеркала. Я же хочу не только влиться в пространство, но иметь свободу — входить и выходить, управлять Зеркалом извне и изнутри, контролировать мир не только внутри, но и снаружи Зеркала.

Итак, я решился на самый опасный опыт — опасный потому, что мог быть проведён только на самом себе. Я или победил бы — или был бы уничтожен.

Я решил влить в Зеркало новую силу, не менее, а возможно что и более могучую, чем та, что в нём уже содержалась. Эта сила была сгустком Белого Пламени, закукленного карликами в Игле Авара. В обычном мире Белое Пламя, будучи освобождённым, уничтожало вблизи себя любое Сознание. В мире Зеркала я надеялся получить тот самый «эффект Командора» — слившись с шаром Белого Пламени, подчинить себе эту колоссальную энергию, ещё больше усилить стабильность созданного мира и получить контроль над ним.

И опыт удался. Энергия Зеркала и Иглы, соединившись, изменили сущность Зеркала — и тогда появился Кристалл, внутри него появилось настоящее, а не воображаемое пространство-время. Возможно, обладая немыслимой массой-энергией, Кристалл «проломил» наше пространство, превратившись в ворота в иное. А я получил желаемое — продолжил существовать хозяином Кристалла — изнутри и извне.»

* * *

…— Когда Игла Авара вспыхнула белым солнцем в глубине хрустальной глыбы, мы отпрянули в стороны. Кристалл сиял ослепительно, но постепенно свечение менялось. Раньше глыбу как будто заполнял туман — теперь она делалась прозрачной. Размер её не изменился, но если взглянуть в глубину, казалось — видишь громадное, бездонное пространство — как небо в самый ясный день. А в самой середине бесконечности сияла точка белого огня.

Мы отвели глаза от Кристалла и посмотрели друг на друга — я и мой Двойник. И бросились друг к другу, и взялись за руки, и потом ещё стояли так долго, но какое время прошло, сказать я не могу. Мы устали, вдруг оказалось, что мы еле держимся на ногах, поэтому мы только и смогли, что добрести до стены, и тут же мгновенно уснули на куче каких-то тряпок.

Очнулся я от нахлынувшего ужаса — он был внезапным, меня как будто затопило волной, я задыхался, хотел — и не мог — кричать. Не мог двинуться, и в отчаянии напрягал всё тело, но не чувствовал его — а потом было пробуждение в белой вспышке, я растворился в сиянии, которое окутало меня, будто кокон, а потом он лопнул…

Мой Двойник страшно кричал в забытье. Но теперь он затих, я видел его искривлённые губы и широко распахнутые глаза. Обезумев, я теребил его, обнимал и целовал, пытался усадить, растереть ладонями, потом звал Тионата — но в башне никого не было кроме нас, только призрачно светился Кристалл.

Вдруг мой Двойник выгнулся в судороге, сжал мне плечо, захрипел и обмяк. Я опять приник к нему — и понял, что он дышит.

В башне было холодно. Я стал искать, чем укрыть его — и схватил ту тряпку, на которой мы спали — а это оказался плащ Тионата. Тело мага лежало поодаль, в углу, точно отброшенное ударом. Я в страхе отвёл взгляд, но почудилось, будто в открытых глазах Тионата осталось торжество победившего.

И тут я вспомнил его слова о том, что Двойник никогда не переживал сна.

Я снова бросился к моему Ивику (так называла меня мама, и так я хотел — и боялся — называть Его). И снова тряс его за плечи. Он открыл глаза, но смотрел на меня, не узнавая.

— Ты живой?! — крикнул я.

— Му… чишиче… — невнятно пробормотал он, как будто во рту у него была тряпка.

Он не умер тогда. Но разум совершенно угас, и для меня потянулись страшные часы. Я остался за хозяина в башне Тионата Проклятого. Я вытолкнул труп мага в окно, потому что тащить его по лестницам не решился, опасаясь встретить кого-нибудь из слуг. Но слуги не появлялись в башне. Позже я сообразил, что у Тионата их просто не было.