Апрельская сказка

Аллен Дина

— Как долго тут живет твоя семья?

— Где-то с восемнадцатого века.

Она была уверена, что он знает точную дату. Это тоже часть игры? Никогда не хвастаться? Говорить о таких вещах как бы между прочим?

— Моя семья жила в своем доме семь лет, — заметила Дорис, — но бойниц в нем тоже не было. Правда, нам все равно не дали бы разрешение, даже если бы мы попросили.

Итан остановился, с удивлением посмотрел на нее и усмехнулся. Она хитро улыбнулась ему в ответ.

— Однако я не думаю, чтобы в вашем доме отваливались кровельные желоба, сыпались кирпичи, а старые трубы постоянно протекали!

— Нет, —

согласилась Дорис.

— Тебе все еще дурно?

— Немного. Наверное, это просто от страха.

Его глаза зажглись весельем, и он повел ее между деревьев к разбитой дороге, упиравшейся в задний двор усадьбы. Они миновали разрушенную конюшню и заброшенную. Дорис споткнулась о булыжник, искоса взглянула на него, и он ответил ей невозмутимым взглядом.

Послышался печальный собачий вой.

— Собака Баскервилей... — пробормотала девушка и вздрогнула.

Но тут пес радостно залаял, и у нее мелькнула мысль, что все в жизни, наверное, предопределено судьбой. Может быть, еще до рождения ей было предназначено встретить человека по имени Итан Росс, который приведет ее в свой дом и соблазнит.

— Не хмурься.

— Но мне действительно не по себе! — воскликнула она.

Он только улыбнулся в ответ и открыл заднюю дверь, которая оказалась незапертой.

— Красть нечего, — сообщил он коротко, заметив ее недоумение.

Итан прошел мимо горы охотничьих сапог и садового инвентаря, по дороге подняв с пола упавшую куртку, и открыл другую дверь, которая вела в кухню.

— Собаки ничего плохого тебе не сделают.

Дорис остановилась.

— Собаки? И много их у тебя?

— Две. Моя семья на несколько дней уехала.

— Семья?

— Моя мать и ее муж.

— Значит, ты приехал сюда, чтобы присмотреть за собаками?

И соблазнить соседку, прочитала она в его глазах.

Покраснев, Дорис вошла в кухню, и, словно по команде, псы умолкли. Девушка замерла при виде огромной немецкой овчарки и пушистой колли.

— У них виноватый вид, — проговорила она.

— Наверно, спали на диване, — ответил Итан и щелкнул пальцами. Овчарка легла, а колли, извиваясь, поползла вперед, словно выпрашивая, чтобы ее погладили. Дорис хихикнула. Итан бросил на нее оценивающий взгляд, и девушка снова залилась краской.

— Могу предложить тебе чаю без молока и сахара или кофе.

— Твой кофе валяется в кустах, — напомнила Дорис.

— Черт, и вправду...

— Ты никому не одалживаешь молоко и сахар, потому что у тебя нет ни того, ни другого?

— Точно. Мне нужно покормить и выгулять собак. Хочешь есть?

Дорис отрицательно покачала головой.

— А пить?

— Я выпью воды.

Итан кивнул, достал бутылку из холодильника и протянул ей.

— Чувствуй себя как дома. Если хочешь, прими душ. Ванная наверху, первая дверь справа от лестницы.

Остро чувствуя неловкость ситуации, Дорис прошла в великолепный старинный зал с камином. Здесь было очень комфортно, но без намека на показную роскошь. Стоящий в углу телевизор выглядел нелепым анахронизмом на фоне старинной мебели. Огонь в камине, отделенном от комнаты красивой решеткой, почти погас, и девушка положила в него полено, пододвинув его кочергой. На каминной полке, на рояле, на столе, — всюду было множество фотографий. В комнате царил уютный беспорядок. Опустившись на диван, Дорис смотрела на огонь, потягивая воду из стакана. Зачем он

сказал ей про душ? Потому что собирался продолжить то, что начал у дровяного сарая? Беги домой, пока не поздно, сказала она себе. Но ведь она хочет его! Так сильно, как никогда раньше. Мечтает почувствовать, как он войдет в нее, — при одной мысли об этом ее бросило в жар. Это не было ни любовью, ни даже симпатией, а только острым, непреодолимым желанием. Влечением.

Они были едва знакомы. Дорис нельзя было назвать абсолютно неопытной, однако то, что с ней творилось сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем, что она испытывала прежде. Она безумно хотела этого мужчину!

Вздохнув, девушка завернула крышечку на бутылке с водой, проверила, не выпадет ли полено из камина, и вышла.

Что он подумает, когда вернется и увидит, что ее нет? Скорее всего ничего.

Добравшись до коттеджа, Дорис приготовила себе чашку чая. Чтобы хоть как-то успокоиться, она поднялась наверх, в ванную, приняла душ и, закутавшись в теплый махровый халат, босиком прошлепала в спальню...

Где ее уже поджидал Итан.

Ноги у нее подкосились, сердце отчаянно забилось, но она не смогла произнести ни слова и только молча смотрела на него.

— Ты сбежала.

— Я...

— Иди ко мне, — тихо приказал он.

Дорис отрицательно покачала головой. С непроницаемым лицом Итан двинулся ей навстречу.

— Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, г-гораздо лучше, — запинаясь, ответила она.

— Так официально?

— Итан...

— Ш-ш-ш. Ты слишком много разговариваешь. — Он притянул Дорис к себе, заглянув в ее напряженное лицо. — Я хочу тебя, — просто сказал он и, развязав пояс на ее халате, прижался к теплому телу. В глазах девушки постепенно разгоралось желание, обостренное сомнением и страхом. — Ты возбуждаешь меня, — сказал он мягко. — Меня будоражат даже мысли о тебе. Я видел, как ты убегала, крадучись, как воришка, и еще сильнее хотел тебя... Видеть тебя обнаженной... Смотреть в эти изумительно красивые глаза, где отражаются все твои мысли, все чувства. Раздень меня.

Дорис обдало жаром. Она попыталась слабо возразить:

— Но, Итан, я не могу...

— Твое тело такое теплое, мягкое, послушное. Я так хочу почувствовать его, но не через одежду.

— Мы совсем не знаем друг друга!

— Не знаем, — согласился он, продолжая смотреть в ее затуманенные глаза. — Меня никто не назовет неразборчивым в связях. Я не Дон Жуан. Сказать по правде, — добавил он хладнокровно, — у меня уже давно не было женщины, потому что большинство из них меня просто не интересует. Но время от времени появляется кто-то, кто меня возбуждает. Так, как ты. Я хочу заниматься с тобой любовью. Прямо сейчас. И ты тоже хочешь, разве не так?

— Я не знаю, — неуверенно проговорила Дорис, с ужасом понимая, что тело отвечает за нее. — Ты заставляешь меня испытывать какие-то незнакомые ощущения. Твой голос звучит мягко, обольстительно, и я начинаю вести себя так, как мне совершенно не свойственно. И при этом чувствую себя дурой.

— А знаешь, что происходит со мной?

Она отрицательно мотнула головой.

— Я теряю над собой контроль. Дорис. Раздень меня, — его голос стал еще мягче, теплее, призывнее. — Давай: сначала пуговицы, ремень, молнии... Я уже принял душ — очень быстро, — добавил он с улыбкой, которая еще больше смутила ее. — Ты пьешь таблетки?