Апсу
Шрифт:
— Но это же не так, — возразила Эалин, — вы сильны по-прежнему. Я видела, как вы обратили в бегство целую армию нидхагов, даже не вступив с ними в бой.
— Нидхаги по самой своей природе — рабы. У них в крови ужас и преклонение перед нами. Век нидхагов недолог, ибо они не способны к развитию. Без тунов, без Хумбы их ждет быстрое вырождение и деградация. Но не о них сейчас речь. Будущее принадлежит людям.
Ты говоришь, Эалин, что мы сильны по-прежнему. Послушай же, как завершилась наша погоня. На границе Леса навстречу нам вышли пятеро тунов. И мы не оказались столь же удачливы — или столь же сильны, как вы — Ки-Энду, Энар и Гил. Хоть нам и удалось заставить врага отступить, один из нас пал в бою. Его тело — тело славного Иаяра, смотрителя асгардского эликона, — лежит в поле, скрытое от людских глаз, и ожидает погребального костра. Оберегая людей от ненужных волнений, мы хотим сохранить в тайне гибель Иаяра. Поэтому прошу вас не передавать никому того, что вы услышали. Костер мы сделаем сами; вам же сообщаем это для того, чтобы вы знали: наши силы не безграничны, мы уязвимы и смертны; вам нужно больше полагаться на себя и не ждать от нас каких-то чудес.
— Я тоже хочу участвовать в сожжении Иаяра, — поднялся Гил. — Я успел полюбить его за время нашего краткого знакомства, и мне горько слышать, что его больше нет. Но вдвойне горько мне будет, если я даже не смогу оказать ему последних почестей!..
— Людям нельзя видеть мертвых дэвов, — сказал Илмар, — а тем более тебе, Гил. Оставим этот разговор. Давайте лучше обсудим наши военные дела.
— Пока остается хоть малейшая возможность добиться перемирия, — сказал Кулайн, — мы будем делать для этого все, что в наших силах. Элиар хочет встретиться с Шемай-Лохом на нейтральной земле и обсудить условия мира. Возможно, придется пойти на большие уступки — все же это лучше, чем продолжить кровопролитие. Однако надежды на мир мало. Туны разгневаны, Хумба предвещает им победу, наше оружие по-прежнему заперто в меллнирских подземельях, и враг начинает догадываться, что оно не будет использовано никогда. Одним словом, скорее всего, нам придется воевать. И сейчас наша главная задача — показать врагу, что мы сильны. Это сделает его уступчивее и заставит пойти на переговоры.
Я не буду подробно рассказывать о наших военных планах. Скажу лишь о том, что считаю самым главным: мы должны вести только оборонительные бои. Если наши воины вторгнутся на территорию врага, договориться с Шемай-Лохом будет уже невозможно. Начнется война, после которой одна из сторон перестанет существовать. А у нас слишком мало шансов на победу в такой войне. Ведь сейчас на каждого человека в мире приходится два или три нидхага, а на каждый десяток людей — один гулл. Поэтому единственная наша надежда продержаться до заключения мира. Особенно хочу предупредить тебя, Ки-Энду: не надо больше дерзких предприятий. Остановись, одумайся, пока не поздно. Для тебя найдутся другие дела. Сейчас нужно собирать войско: для обороны Эл-а-Дена потребуется пятнадцать-двадцать тысяч человек. Если удастся собрать больше, пошлите часть отрядов в Меллнир — враг, скорее всего, направит свой главный удар туда в надежде захватить оружие, поэтому там следует сосредоточить наши основные силы. Воины, пришедшие из Эн-Гел-а-Сина, пусть останутся здесь; для защиты вашей родины хватит людей: как нам известно, король собирает в Элоре большую армию. Теперь я хочу дать несколько советов, как лучше вести оборонительную войну…
Кулайн говорил еще очень долго, и Гил вскоре понял, что не успевает следить за его мыслью. Решив, что, в конце концов, он человек маленький и вся эта стратегия к нему отношения не имеет, он и вовсе перестал слушать и вернулся мысленно к гибели Иаяра и странной фразе, произнесенной Илмаром: «Людям нельзя видеть мертвых дэвов, а тем более тебе, Гил». Почему нельзя? С трудом дождавшись конца совета, Гил задал этот вопрос Ки-Энду.
— Действительно, — сказал тот, — ни один человек еще не видел мертвого дэва, если не считать тех воинов, что сражались в битвах Первой войны. В те дни случалось, что дэвы убивали друг друга на глазах у людей. От тех далеких времен до нас дошли только темные, неясные слухи, поэтому точно ответить на твой вопрос я не могу. К тому же погибших дэвов всегда немедленно сжигали обычно в течение часа после их смерти. Но я слышал в Асор-Гире — а случай с гуллами показал, что асор-гирские сплетни бывают порой достоверными, — дэвы после смерти преображаются. Тело их распухает, якобы даже в несколько раз, и меняет свою форму. Кожа темнеет почти до черноты, и только кисти рук остаются мертвенно-бледными, черты лица искажаются и становятся настолько ужасными, что на них нельзя смотреть без содрогания…
Одним словом, Гил, мертвые дэвы становятся похожи на тунов. Чем вызвано это сходство, сказать трудно — ведь мы до сих пор очень мало знаем о дэвах. Однако учащиеся Высокой школы в Асор-Гире выдвинули два предположения. Первое — так называемая гипотеза «зло и зло». Известно, что облик дэвов находится в полной гармонии с качественным состоянием души. Поэтому смерть, будучи злом, преобразует их точно так же, как внутреннее перерождение, когда душа отвращается от добра.
Другая точка зрения — «смерть и смерть». Согласно ей, посмертное преображение дэвов объясняется физиологическими особенностями их организма. То есть приходится признать, что дэвы, исчезнувшие вместе с Шемай-Лохом из эликона в Ойтре, в процессе своего превращения в тунов пересекали порог смерти. Так или иначе, дело это темное, и есть в нем что-то такое, во что человеку лучше не соваться… Пусть дэвы хранят свои тайны! Все равно людям не суждено понять их до конца.
А сейчас нам с тобой не мешало бы пойти отдохнуть. Вечером я тебе расскажу еще кое-что.
— Расскажи сейчас!
— Нет, я должен еще раз все взвесить.
— Значит, ты действительно что-то задумал?
— Да. До вечера, Гилли.
Глава 15
ПРОЩАНИЕ
Друг мой, далеко есть горы Ливана,
Кедровым те горы покрыты лесом,
Живет в том лесу свирепый Хумбаба,
Давай его вместе убьем мы с тобою,
И все, что есть злого, изгоним из мира!
Нарублю я кедра, — поросли им горы,
Вечное имя себе создам я!
Тихонько постучав, Ки-Энду вошел в комнату, оглянулся и, убедившись, что в коридоре никого нет, осторожно прикрыл дверь. Гил валялся на кровати и читал книгу. На столе горела свеча. Окно было открыто, и огонек чуть подрагивал.
— Ты еще не спишь, Гил?
— Вот, стихи читаю. Ты что такой странный? Случилось что-то?
— Смешно! Мало еще тебе событий? Гил, у меня серьезный разговор — Мирегал у себя?
— Нет. Пошла в госпиталь помогать.
— Бхарг, Энар?
— Ужинают. Хозяйки тоже нет. Никого нет. Да в чем дело-то? Если у тебя какие-то тайны, лучше не говори мне — я все разболтаю Мирегал.
— В тебе я уверен… Ты никому слова не скажешь, тем более Мирегал…
Ки-Энду уселся в кресло, положил на стол свой берет и внимательно посмотрел на Гила.
— Дурные новости, — сказал он после долгой паузы. — Только что прискакал гонец от короля Ас-а-Дена Бел-Шамаха. Он сообщил, что нидхаги снова наступают, идут бои на подступах к Асор-Гиру. Дэвы срочно покидают Эллигат и отправляются туда. Они продолжают твердить что-то о скором конце войны, но любому разумному человеку ясно, что надеяться на мир с Шемай-Лохом бессмысленно. Война разгорелась, и никто уже ее не остановит. Так что все эти разговоры об обороне, по-моему, равносильны самоубийству: тот, кто не наступает, — проигрывает. Понимаешь, к чему я клоню?
— Понимаю. Ты задумал какую-то хитрость и хочешь с отрядом в пять человек проникнуть в Ио-Тун-Гир и перебить всех тунов.
— Почти. И если раньше я еще сомневался, то теперь, когда враг снова перешел в наступление, я окончательно уверился в том, что другого пути у меня нет. Я говорю «у меня», потому что не знаю, пойду один или с кем-то. Вообще-то следовало бы идти одному, потому что это я виноват во всем, это из-за моей глупости началась война. И я уже слишком много потерял, чтобы дорожить такой мелочью, как собственная жизнь. Но, к несчастью, мне будет не под силу одному сделать то, что я задумал.
— Кстати, ты так и не сказал, что именно. Но в любом случае, один ты не пойдешь. Хотя бы потому, что на самом-то деле это я во всем виноват. Если бы я в свое время послушал тебя и мы поскакали бы не к тебе, а к Белым Камням, никто бы не погиб, и нам просто не пришло бы в голову затевать эту историю с трубами… Короче, я иду с тобой. Остается только узнать, куда.
— Спасибо, Гилли. Я не сомневался, что ты так скажешь. Мы с тобой с самого начала были вместе, так пусть же мы останемся вместе до конца.