Аптекарша (с илл.)
Шрифт:
— И вы ни с кем здесь не знакомы?
— С служащими я не веду особенного знакомства, а так иногда захожу к Францу Иванычу.
— А кто это Франц Иваныч?
— Франц Иваныч?..
— Да!..
— Наш аптекарь.
— Ученый человек?
— А бог его знает. Человек добрый. Жена у него немочка прехорошенькая, хотя бы в столицу; и там скажут, что недурна.
— Хорошенькая!..
— Очень недурна-с. Только жаль, что по-русски плохо говорит: понимает-то понимает, а уж разговаривать — слуга покорный.
Лицо молодого барона прояснилось. Мысль о хорошенькой женщине так могуча в юные
— Городничий, — сказал с некоторым смущением франт в венгерке. — Извините, что я вас побеспокоил. Позвольте быть знакомым.
Засим, поклонившись почтительно барону и еще почтительнее входящему городничему, любопытный провинциал вышел на улицу, осмотрел со всех сторон коляску, заглянул под фартук и отправился домой, сопровождаемый глухою бранью камердинера Якова.
Выпроводив городничего, квартировавшего некогда с полком в Белоруссии и почитавшего непреложною обязанностью с того времени превозносить полек, к явной обиде наших православных дам, молодой барон кликнул Якова и начал одеваться.
Полчаса тому назад он бы и не взглянул на подаваемое ему платье, но теперь он назначил и сюртук, и жилет, и галстух и вынул из дорожного ящика большую жемчужину в золотой лапе, которой лапой он заколол пестрый шарф, обвивающий его шею. Одевшись таким образом, он вышел прогуляться, подышать свежим воздухом и неприметно отправился прямехонько к аптеке.
Сперва он внимательно осмотрел странную архитектуру дома, где некогда уездное дворянство выплясывало под жидовскую музыку; потом раз пять прочитал надпись: «Аптека, Apotheke», потом обошел раза два дом со всех сторон, потом пошел далее. У него недоставало храбрости войти в аптеку без причины, и в эту минуту он дорого бы заплатил за какой-нибудь незначительный недуг, принудивший его к требованию врачебных пособий.
У светских людей, несмотря на их наружную неустрашимость, часто бывают минуты подобной нерешительности, в которых они, впрочем, душевно раскаиваются и никогда никому не сознаются. Через полчаса молодой барон, как бы влекомый неодолимым магнитом, опять подошел к аптеке, посмотрел в окна, остановился, хотел завернуть на крыльцо и опять прошел далее. Сердце его билось. Наконец ему стало стыдно самого себя. Как возмутившийся трус, он вдруг повернул назад и натолкнулся на нового своего знакомца-франта, который выходил из аптеки.
— А я от Франца Иваныча, — сказал франт, — ходил ему сказывать, что вы приехали. Он говорит, что он в университете был с одним бароном Фиренгеймом, лет шесть назад.
— Это я. Других Фиренгеймов нет.
— Ну, так он вас знает.
— Право?
— Что это у вас, жемчуг в булавке?
— Да.
— Ах! Позвольте взглянуть. Какая работа отличная! Уж чего не придумают! Давай только денег. Где нам, провинциалам, иметь такие вещи! Вас и Шарлотта Карловна знает.
— Право? — воскликнул
Аптека была устроена с некоторою щеголеватостью.
Полки по стенам, бутылки и стклянки с латинскими надписями, ящики где следует, конторка, весы; одним словом, фармацевтическая декорация была самая приличная и доказывала аккуратность распорядителя. В передней, просто обитой тесом, пожилая баба толкла что-то в ступе, а у самых дверей стояло двое мальчишек, присланных один за бузиной на десять копеек, а другой за ревенем на гривенник.
У конторки сидел аптекарь, небольшой человек с кудрявою рыжею головкою и с самой добродушной физиономией; усердно записывал он расход своим травам и скудный приход выручаемых копеек с такою же отчетливостью, как будто дело шло о мильонах. Подняв нечаянно голову, он вдруг увидел стоящего перед ним столичного щеголя, который, укротив мгновенный пыл своей решительности, стоял в недоумении, не зная, чем начать разговор.
— Что вам угодно? — спросил аптекарь.
Щеголь еще более смешался. Нельзя же было ему сказать, зачем он действительно пришел.
— Я… — отвечал он, — хотел бы содовых порошков.
— У нас, — отвечал аптекарь, — соды не требуют, а оттого мы ее и не держим. Здесь не. столица, — прибавил он, улыбнувшись, — требуют только дешевенького.
— Мы, кажется, были вместе в университете, — сказал, приободрившись, барон.
— Да-с… Только мы знакомы не были, а я вас очень помню: вы были ландсманом, а я был буршеншафтером [2] . К тому же факультеты у нас были различные.
2
Ландсман, буршеншафтер —названия студенческих корпораций.
— Точно.
— Я вас на фехтбоденах [3] видел. Только вы так переменились, что я никак бы вас не узнал. Прежде вы ходили совершенным буршем, а теперь вы такой щеголь…
— Живу в другом мире, поневоле переменишься.
— А знаете ли, господин барон, вы никак не ожидаете встретить здесь старую знакомую?
— Как?..
— Вот сейчас увидите. Эй! Шарлотта Карловна, Шарлотта Карловна! Будь так добра и поди сюда.
— Я совсем по-утреннему одета, — отвечал женский голос.
3
Залы фехтования. ( Прим. авт.)
Сердце барона забилось.
— Полно, Шарлотта Карловна, церемониться, здесь знакомый.
Барон невольно уставил глаза в двери. В соседней комнатке послышались шаги, легкий шорох поспешного туалета, наконец шаги стали приближаться, дверь распахнулась, и у дверей показалась аптекарша…
— Как, вы здесь? — воскликнул барон.
— Да, — сказала аптекарша, покраснев и вздохнув невольно. — Это я. Давно мы с вами не видались, господин барон.