Шрифт:
Глава 1
Ради денег люди готовы на всё, даже работать! Вот и меня не минула сия участь. Очередной кризис, начавшийся в августе 2021 года, оставил меня без работы. В нашем провинциальном городе безработица била все рекорды, а уехать в столицу на заработки не хватало накоплений. Это же всё не просто так. Вначале надо снять жильё, иметь средства на первое время, чтобы не загнутся с голоду.
Я совершенно не ожидал кризиса и недавно сменил древнюю девятку на слегка подержанную Ладу Калину, чему невероятно радовался, пусть и вбухал в этот пепелац все накопления за несколько лет. Машинке всего шесть лет при
Поначалу я себя чувствовал, как в иномарке, но на всякий случай полез проверить ремень ГРМ, который положено менять на шестидесяти тысячах километрах, и оказалось, что тот держится на соплях и ниточках. Пришлось менять его, заодно ремень генератора, и пошло-поехало, сразу почувствовал, что всё же это не иномарка, а жигули. Потекла печка, и я обкладывал многоэтажными матерными конструкциями всех конструкторов автоваза, которые придумали такое странное её расположение. Потом поменял расширительный бачок, масло в двигателе и коробке и тормозные колодки, на этом, выпив остатки бюджета, машинка прекратила издевательства и стала спокойно бегать, скрывая свою жигулёвскую сущность, словно оборотень в погонах во время проверки из главка.
Поскольку кушать что-то надо, а идти работать сторожем за десять тысяч рублей в месяц нереально, при том, что на жизнь надо минимум пятнадцать, если считать по самому скромному, я стал искать работу, зарабатывая на хлеб неблагодарной подработкой в такси. Машинку было жалко использовать таким образом, но деваться некуда. В итоге позвонил знакомый, имеющий неплохие связи.
— Алло, Петь, привет, — раздался в трубке голос приятеля, Александра Эфиопова.
— Сань, здорова. Как жизнь молодая?
— Да какая она молодая?! — печально вздохнул в трубку собеседник. — До тридцати мог пиво без проблем пить, теперь же больше полутора литров никак — плохо становится, узнал, что такое похмелье… Поделись опытом, как ты до тридцати семи лет дожил?
— Тут талант надо иметь! При нашей жизни — это действительно подвиг.
— У тебя как с работой? — спросил Саша.
— С работой хорошо, без неё плохо. Сейчас в активном поиске…
— Это хорошо. Я тут со знакомым дядечкой общался, он в закрытом НИИ работает, занимается изучением мозговых волн. Он жаловался, что не хватает добровольцев для исследований.
— Насколько это безопасно и что платят?
— Платят не то, чтобы много, но и не совсем копейки. Двадцатка в месяц чистыми, зато делать ничего не надо: приходишь, сидишь или лежишь, плюёшь в потолок, как охранник в общем, только людей меньше видеть приходится. Дядечка уверил меня, что всё совершенно безопасно и никаких побочных эффектов быть не должно. Там проблема в другом, сотрудникам сложно попасть в НИИ, поскольку проходят через проверки ФСБ, а они всех заворачивают. Там нужна кристально чистая история, ну я о тебе сразу подумал, у тебя ни судимости, ни штрафов неоплаченных нет.
— У меня штрафов вообще нет. Пару раз, когда гаишники
— Не думаю, что это столь существенно, ты попробуй, не покусают же, — сказал Саша.
— Окей, давай контакты, кушать хочется.
— Записывай… — дальше Александр продиктовал телефон и имя мужчины, с которым предстояло связаться.
— Спасибо что позвонил. У тебя как жизнь, здоровье, жена, дети?
— Спасибо, Петь, всё пучком. Вот, тоже в активном поиске работы, подумаю в Псков перебраться, там место хорошее предлагают, только от своих далеко, жена опять весь мозг проест.
— Как ты смотришь на то, чтобы пива попить?
— Извини, но нет, — печально ответил Саша. — Очень хочется, но поджелудочная, мать её, не позволяет.
Дальше я связался по записанному номеру, договорился и съездил на собеседование. Прошла неделя после поездки в НИИ, и я уже думать забыл о той работе, продолжая подыскивать что-то другое, но раздался звонок сотового из отдела кадров НИИ и меня пригласили выйти на работу.
Первую неделю ходил туда и удивлялся халяве, за которую ещё и деньги платят. Приходишь к восьми утра, пьёшь чай-кофе, общаешься с людьми, потом часам к десяти на меня навешивают кучу датчиков и производят замеры. Потом обед, после которого пинаешь нечто продолговатое, ещё на час-два загоняют под датчики, и в четыре-пять часов вечера едешь домой. Было несколько непривычно от подобной деятельности, я стал таскать с собой планшет, на котором в свободное время читал книжки и смотрел ролики или фильмы.
На третью неделю работы, в НИИ завезли какое-то оборудование и меня несколько дней никто не трогал, так что кайфовал, гоняя чаи и смотря ролики на ютубе. Но лафа быстро кончилось, через неделю оборудование установили и настроили. Меня пригласили в комнату исследований, в которой добавился огромный аппарат, напоминающий томограф.
На этот раз, меня облепили большим количеством датчиков, положили на каталку и задвинули внутрь аппарата. Он загудел, словно турбина, на меня накатила усталость, сильно захотелось спать. Попытался бороться со сном, но этому невозможно было противостоять, и вскоре я отключился…
***
Проснувшись и открыв глаза, вместо полукруга исследовательской капсулы я обнаружил вполне обычный потолок, который одновременно казался знакомым и незнакомым. Это было странно, словно в голове появилась двойственность восприятия реальности.
Привстав с кровати, я огляделся. Никакой лабораторией и рядом не пахло. Я оказался в комнате, обставленной в стиле шестидесятых-семидесятых годов. На полу у стены стояли огромные напольные часы с кукушкой, возле которых пристроился плетёный стул, у окна расположился советский письменный стол, заваленный бумагами, возле которого стоял деревянный стул со спинкой. На одной из стен висели чёрно-белые фотографии в рамочках, а на другой расположилось большое чёрно-белое фото, на котором запечатлена симпатичная девушка в полный рост, одетая по моде семидесятых-восьмидесятых годов. Двойственность в голове подсказывала, что это моя комната, а девушку, изображённую на плакате, зовут Арабелла и я в неё влюблён. Но в тоже время я был точно уверен, что это комната не моя и что ни девушки, ни жены у меня нет.