Arachnida Time
Шрифт:
– Правда ли, что ваше "путешествие" - дело рук вашей жены?
Внутри меня взорвалась бомба и я невольно скользнул взглядом на Каролину. Она сидела, сжав подлокотники своего кресла и закусив губу, не глядя на меня.
– Нет!
– ответил я, и Кэрол вздрогнула, но глаз не подняла.
– Нет, - я снова смотрел на спрашивающего, - Она никуда меня не гнала, не заставляла, вообще не участвовала во всей этой подготовке. Просто около года назад она спросила - не хочу ли я попробовать... Эта была шутка. А все остальное,
– Можно еще вопрос?
– "паркер" не садился.
– Пожалуйста, - любезно разрешил я.
– Какова сумма вашего контракта и его условия?
– Это коммерческая тайна, - быстро ответил Майкл.
– И все же?
– газетчик с интересом смотрел на меня.
– Мой менеджер ответил на вопрос.
– "Ребята, вы же должны работать и сами, что я вам буду все выкладывать на блюдечке. Бегайте, ищите, узнавайте - вы ведь репортеры..."
– Тогда, простите, я задаю последний вопрос: правда ли, что даже если вы не вернетесь, Карл, ваша жена по этому контракту получит один миллион долларов?
"Ну ты крут, парень... Что я могу ответить тебе? Конечно правда. На то она мне и жена. Так я сам оговаривал условия контракта. Думаешь, я не понимаю, к чему ты клонишь? Любящая жена отправила мужа... Отправила... подальше... На верную смерть. Но ведь все не так! Совсем не так... Она... И я не смогу убедить их... А впрочем, надо ли это скрывать?":
– Да!
– ответил я.
По залу пронеслась легкая буря. Потом из нее, как новый архипелаг, возник еще один "страждущий знание":
– Почему вашей жены нет сейчас в зале?
Я улыбнулся. "Как же нет, милый. Вот она, сидит рядом с тобой". Я незаметно перевел взгляд с него на Кэрол - теперь она смотрела на меня с испугом. Я помолчал секунду, глядя в ее расширившиеся от ужаса зрачки. Каролина до сих пор не ответила ни на один вопрос журналистов. Отдать ее им на растерзание сейчас?! Ах, девочка, как бы я хотел знать, о чем же ты думаешь! Мне это важно, поверь. Я ведь, как и все мужчины, не способен постичь женскую логику, для этого нужно, как минимум, стать на некоторое время женщиной, в идеале - той, которую хочешь понять. Страх в глазах моей жены...
Я поднял глаза к потолку и ответил:
– Видите ли, она не совсем одобряет мою затею. Да и вообще, ей это было бы слишком тяжело. Мы так договорились, - неожиданно язык во рту стал очень тяжелым и неудобным, как если бы это была шершавая бетонная плита.
– Мы так договорились, - с трудом повторил я.
– Что она не приедет на остров.
– Значит она смотрит пресс-конференцию по телевизору?
– Не думаю, - я криво усмехнулся, невольно опуская глаза в пол. "Пошел ты к черту".
Тут на своем месте зашевелился Майкл, который сам провел Каролину в зал - конечно это его работа! Почувствовав мое состояние, он попытался вставить что-то свое и на некоторое
Каролина! Если я вернусь, мы с тобой будем иметь десять миллионов, если же я лягу там - ты все равно получишь миллион. Я хотел отблагодарить тебя за годы, что ты мучилась со мной... Если ты согласна принять такую благодарность. Если можно считать ЭТО благодарностью. Каролина, девочка моя. Ты меня любишь?
Потом я отвечал еще на какие-то вопросы, в моей голове образовался живой резиновый сгусток из обрывков электрических сигналов, изломанных слезящихся световых лучей, искаженных любопытством лиц, каверзных и глупых колючих вопросов, среди всего этого хаоса огромным столбом выделялся золотой паркер. Вокруг него бушевало и билось море, а он стоял посередине, как исполинский маяк. Временами трепещущий сгусток распухал настолько, что моя голова взрывалась дикой болью, и тогда только золотое сияние помогало мне найти дорогу.
Несколько раз особенно "остроумные" вопросы задавал тот, что сидел рядом с Каролиной, что интересовался - почему ее нет в зале. Он явно пыжился, стараясь добиться расположения своей очаровательной соседки. Но моя жена оставалась совершенно равнодушна к нему. В конце концов он утих. Девочка моя, любишь ли ты меня?!
Потом были еще вопросы, море вскипало, темнело и пенилось все выше и выше, и вот уже спасительный маяк паркера исчез в белых бурунах. Я почти захлебнулся, кажется шел ко дну. И тут все закончилось. Полтора часа, отведенные на вопросы, истекли.
Я поднялся со стула мокрый. Каролина, Кэрол, Кэрри, ласточка моя, ну посмотри же на меня. Мне это очень нужно. Скажи: "Да". Скажи. Может быть еще не поздно все повернуть. Она тяжело вздохнула и ее глаза встретились с моими. Что же это такое?! Люди! Я никуда не иду! Моя жена...
По-моему, импульсы из мозга уже прошли в мое тело, и я опускался на колени, чтобы попросить у нее прощения за все, когда она отвела глаза и повернулась ко мне спиной. Первая. Я стоял. И Каролина уплывала.
...Так потерпевший крушение в шторм в океане, волей капризной судьбы выброшенный на берег, уже обессилевший от жажды и палящего Солнца, лежащий на горячем песке, не веря в чудо, смотрит на приближающийся к острову корабль. А потом, поверив в сказку, находит в себе силы подняться, но пересохшее горло уже не способно издать звук - как будто тихий стон что-то мог бы изменить - и корабль медленно и величественно, во всей красе своего белого великолепия, проходит мимо острова, так близко, так маняще, сделай только шаг - и ты спасен. Но какая огромная пропасть этот шаг... И лишь горячий песок остается во рту, скрипя на зубах. И прощальная волна от винта уходящего вдаль корабля, ласково издеваясь, касается иссохшей мертвеющей руки...