Арарат
Шрифт:
Пока Михрдат разливал вино в стаканы, Сатеник поспешила на кухню и вскоре вернулась, неся миску, над которой поднимался пар; по комнате разнесся аппетитный запах толмы. Хозяйка с особым старанием приготовила любимое блюдо ереванцев — мясной фарш, завернутый в нежные, молодые виноградные листья. Михрдат поднял стакан и предложил привычный тост:
— Будем здоровы все!
Наапет и Асканаз звонко чокнулись с Михрдатом.
— Сестрица Сатеник, — обратился к хозяйке Наапет, — когда же ты сядешь за стол вместе с нами?!
Поблагодарив кивком
— Кушайте на здоровье.
— Она установила правило — куска в рот не положит, пока все домашние не поедят! — объяснил Михрдат, по опыту знавший, что никто не в силах заставить жену изменить установленный порядок. — Теперь будет ждать Габриэла.
Асканазу не впервые было обедать в этой семье, и он хорошо знал привычки Сатеник. Отведав толмы, он с восхищением промолвил:
— Какая вкусная получилась у тебя толма, тикин Сатеник!
Сатеник улыбнулась, довольная похвалой. Коснувшись рукой Асканаза, она сказала:
— Кушай на здоровье, родной! Нарочно мало тебе положила, чтобы не отбить аппетита: на второе у меня жареная курица…
— Свидетель бог, грех портить вкус такой толмы, съев после нее еще что-нибудь, — заметил Наапет.
— Ой, ослепнуть бы мне… — всполошилась Сатеник и поспешила на кухню. Она вернулась с новой миской толмы, откуда наложила щедрую порцию на тарелку Наапета.
Наапет ладонью расправил усы и, подняв стакан, обратился к Сатеник:
— Сестрица Сатеник, не мало ты натерпелась в жизни. Но раз даровала тебе судьба такое счастье, как заботливого мужа и хорошего сына, — довольно горевать. Теперь и тебе, и мне лишь одно остается пожелать — чтоб судьба пощадила нас и мы больше не знали горя.
— Да услышит и исполнит твое пожелание господь, — тихо отозвалась Сатеник.
После этого выпили за Наапета, пожелали Асканазу благополучного путешествия, Михрдату — здоровья, а отсутствующему Габриэлу — счастливой жизни.
В заключение Сатеник подала клубнику.
Михрдат помог жене убрать посуду со стола, вставил папироску в длинный мундштук и с наслаждением закурил.
Наапет достал из кармана четки; перебирая их, он подошел к окну и обратился к Асканазу:
— Погляди-ка, как ясно видны обе вершины Арарата!
— Да, чудесно. Дом Михрдата хорош тем, что стоит выглянуть в окно — и перед тобой оба Арарата!
— Десять лет гляжу на них и не могу налюбоваться! — подхватил Михрдат.
Все трое вышли во двор, уселись на длинную скамью и с минуту молча глядели на заветную гору. Чуть видная тучка медленно плыла по небу между Большим Араратом и Малым.
— Действительно, можно всю жизнь любоваться этой картиной и она не надоедает: ведь каждый час Арарат выглядит по-иному… — произнес Асканаз.
— Он сейчас похож на старого льва… — заметил Михрдат, выпуская дым из ноздрей. — Гордого, величавого льва!
— А в облачные дни оба Арарата кажутся головными верблюдами каравана…
— А то словно огромные головы сахара среди поля!
Наапет, молча слушавший их, собрал в ладонь четки и внушительно сказал:
— Арарат похож только на самого себя и больше ни на кого!
Михрдат промолчал. Асканаз задумался на минуту, взглянул на суровое лицо старика и заметил:
— Нет человека, который, глядя на Арарат, не подыскал бы ему сравнения.
— Но никто не понимает, что такое Арарат! — уверенно возразил Наапет.
— То есть?
— Не понимают, что Арарат похож только на самого себя. Он — пророк!
Асканаз обычно не прекословил старику. Он молча ждал, чтобы Наапет пояснил свою мысль.
— Ну да! — с воодушевлением продолжал Наапет. — Арарат — это мудрый пророк. Ведь Ной, приставший со своим ковчегом к его вершине, так и сказал ему: «Исполнись мудрости, гора избранная!» И когда бы ни привиделся мне во сне Арарат, он всегда беседует со мной, словно живой человек. И на следующий день обязательно случается что-либо хорошее! А ну, взгляни внимательно на него: вершина у него белая — знак справедливости и мудрости, у подножия — зеленеющие поля, в долинах — цветы, — это уж знак неувядаемой жизни. Он словно хочет сказать: «Люди, будьте подобно мне справедливыми и мудрыми, и жизнь ваша будет цвести во веки веков».
— Сравнение определяет не столько описываемое, сколько описывающего, — улыбнулся Асканаз.
— Ты что-то сказал, сынок? — откликнулся Наапет: увлеченный своими мыслями, он не расслышал Асканаза.
— Говорю, сравнение хорошее, но каждый человек кузнец своего счастья.
Асканаз бросил взгляд на белую вершину Арарата, затем перевел взгляд на седую голову Наапета. Погруженный в мысли старик, казалось, ведет тайную беседу с заветной горой. Чудилось, что и Арарат, в свою очередь, пристально смотрит на Наапета и два среброглавых старца понимают друг друга…
Сатеник тревожно сновала возле дома, не спуская глаз с садовой калитки. Но вот лицо ее прояснилось: показался Габриэл с товарищем. Габриэл походил на отца, но был выше его ростом. Михрдат хотел было упрекнуть сына за опоздание, но, видя веселое настроение молодых людей, ничего не сказал.
— Асканаз, — заметил товарищ Габриэла, — ведь сегодня доклад Вртанеса! Если хочешь попасть туда, нужно уже идти: остался всего час до начала.
— Как же так, Ара?! — упрекнул юношу Михрдат. — Я-то думал, что ты к нам в гости пришел, а выходит, что ты нашего гостя похищаешь!
Ара залился румянцем. Этот стройный, красивый юноша с тонкими чертами лица был застенчивым, словно девушка. В кругу друзей его часто называли «Ара Прекрасным».
— Я не знал, что сегодня доклад Вртанеса, — вместо него отозвался Асканаз. — Тогда надо торопиться.
Михрдат счел неудобным возражать: Вртанес, старший брат Ара, — известный писатель, и понятно было желание Асканаза попасть на его доклад.
Между тем Сатеник, отозвав в сторону Габриэла, выпытывала у него, обедал ли он. Как ни заверял ее Габриэл, что он пообедал у матери Ара, Сатеник не унималась.