"Аратта". Компиляция. Книги 1-7
Шрифт:
Саарсан знаком приказал воинам стоять на месте и пошел к воротам один. Единственное, что его сейчас занимало: кто попытается выйти против него первым? Или они нападут все вместе?
Он вышел с подворья и остановился, глядя в темноту, готовясь уйти в нее навсегда.
– Ширам! – окликнул голос, от которого у сарсана волосы встали дыбом.
Перед ним стоял старый накх в длинном неподпоясанном одеянии. Седые волосы свисали на грудь и спину. На плечах, словно тяжелое ожерелье, лежала белая кобра.
– Дед? – пробормотал Ширам.
Несколько
– Я думал, ты давно умер…
– Я и умер, – ответил старик. – Все равно что умер. Когда были разрушены храмы Предвечного Змея и запрещены жертвы, что ждало его верных? Все мы тоже покинули этот мир. Оставили семьи, отдали мечи братьям и сыновьям. Накхам запретили чтить Отца-Змея – что ж, они перестали быть накхами, но поклоняться ему не прекратили…
– Ты же был саарсаном! – воскликнул Ширам. – Лучшим на памяти поколений! Зачем…
– Я давно уже не саарсан, у меня нет ни имени, ни рода – я лишь дух, я голос Отца-Змея, проводник его воли в этом мире. Я сам выбрал эту участь, Ширам. Мое сердце рвалось от горя – я старел и слабел, видя, что оставить Накхаран мне не на кого. Ни ты, ни твой отец не годились в правители, а впереди была пора жестоких испытаний… И тогда я расплел косу, снял оружие и ушел к Отцу-Змею, чтобы не оборвалась связь, благодаря которой Накхаран все еще существует…
– Что я делал не так? – тихо спросил Ширам.
– Все, Ширам. Союз с Араттой, ради которого ты ломаешь свою страну, гибелен…
– Нет, – упрямо сказал Ширам, вскидывая голову. – Это Накхаран ждет гибель, если он замкнется в себе. Еще век, два – и снова каждый маленький саар будет править в своей долине…
– Именно поэтому мы с тобой и стоим здесь. Ты думаешь, что смотришь вперед, но ты слеп – да еще и не хочешь признавать своей слепоты. А слепой саарсан Накхарану не нужен.
Великий Накхаран – древняя столица, полностью разрушенная по приказу арьев еще во времена Афая, – в тот день словно ожил. Казалось, вернулись те времена, когда на его площадях, торжищах, во дворцах и храмах кипела жизнь, а не змеи ползали среди колючих кустов и каменных руин.
День был ветреный и ясный, солнце резало ползущие по небу тучи. Снежные вершины, окружающие долину, нестерпимо сияли в небе. Сквозь Львиные ворота – два постамента с обломками огромных когтистых лап горных львов – потоком двигались всадники. Отряд за отрядом, род за родом ехал по широкой прямой дороге, мимо развалин башен, к пологому холму, к белому камню, светившемуся на вершине. То был престол Великого Накхарана, сплошь покрытый причудливой резьбой. Лишь жрецы Отца-Змея знали, что она означает.
Возле белого камня стоял Ширам. Его окружали несколько воинов в полном вооружении, с зачерненными лицами. Сам же бывший саарсан был без боевой раскраски. Ни венца, ни Змеиного Солнца на груди,
К полудню под холмом гудела огромная толпа. Люди прибыли со всех концов страны, из всех двенадцати родов, чтобы увидеть своими глазами низложение и изгнание саарсана. Приехал и Аршаг, однако стоял за спинами остальных и вел себя тихо. От рода Хурз приехали несколько мрачных стариков, державшихся, как всегда, в стороне. Все отметили, что на обряде не присутствовало ни одной жрицы Найи. Зато рядом с камнем стоял беловолосый старик, на которого смотрели со смесью ужаса и почтения, как на горный призрак, явившийся средь бела дня.
Воины рода Афайя тоже стояли под холмом. В толпе шептались, что боевая раскраска на их лицах скрывала краску стыда.
Почти все накхи молча осуждали Ширама. Не стоило ему отдавать себя и свой род на такой позор! Он же вполне мог пасть в битве, или скрыться в горах, или, в конце концов, перерезать себе горло… Многим было жаль Ширама, но те подавно помалкивали. «Не приведи меня боги когда-нибудь оказаться на его месте!» – думал каждый.
Уже закончился обряд возвращения царских сокровищ. Каждый из сааров забрал обратно то сокровище, что веками хранилось у него в роду. Змеиный венец, лунная коса, кольчуга, пояс, поножи, щит, боевой пояс…
– Мы возвращаем тебе, Предвечный Отец, твою шкуру и твое жало! – торжественно провозгласила Арза-Бану, получая из рук угрюмого старейшины Афайя кольчугу и меч в посеребренных ножнах и передавая их жрецу Змея. – Отдай их достойнейшему, которого нам укажешь…
Наступал черед бывшего саарсана.
Первыми поднялись на холм пятеро старейшин рода Афайя.
– Мы делили с тобой хлеб, – дребезжащим голос провозгласил древний Астхи, кидая лепешку в сухую траву. – Да сгинет память о нем! Ты больше не Афайя, ты больше не накх!
– Мы делили с тобой вино. – Покрытый шрамами старейшина вылил под ноги вино из меха. – Да вернется оно в землю! Ты больше не Афайя, ты больше не накх!
Следом вышли шестеро жен саарсана. Лица их были закрашены черным без узоров, все украшения сняты, косы разлохмачены в знак скорби. Может, ночью они и лили слезы, но сейчас стояли с каменными лицами, и глаза смотрели куда угодно, только не на бывшего мужа. Старшая из жен торжественно взяла полынную метлу и взмахнула ею у ног Ширама:
– Мы стираем твои следы. Да не отыщет мертвец пути назад!
– Ты больше нам не муж, ты больше не Афайя, ты больше не накх! – подхватили остальные жены.
Ширам втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Он думал, что сумеет все перетерпеть спокойно, но его охватил гнев от несправедливости происходящего. Он бросил презрительный взгляд на Арза-Бану, стоящую поблизости.
– Что еще? – громко воскликнул он, расправляя плечи. – Может, косу отрезать захотите? Подходите – кто первый?
Он смотрел вниз, пытаясь разглядеть знакомые лица, но накхи отводили глаза. Его слова смутили многих.