Аравийский рейд
Шрифт:
Он прав – так будет лучше. Нащупываю ногой перекладину трапа. Карабкаюсь вверх…
На быстрый подъем не хватает силенок. Тем не менее я достиг середины, Величко на метр повыше. На палубе слышатся шум, беготня. А прямо над нашими головами кто-то есть – слышны шаги, какая-то возня…
Суета и паника на «Тристане» не удивляют. Еще бы! Похищен главный координатор пиратского движения – Мухаммед Абди Хайер по кличке Большой Рот. На берегу взрываются склады, горит база, гибнут сообщники пиратов. Акваторию прочесывает катер в поисках устроивших весь этот цирк русских моряков… Тут поневоле задергаешься, занервничаешь.
Ладно, черт с ними, – Стас держит пистолет наготове. Еще две ступеньки, и он займется расчисткой пути на палубу. Лишь бы не подвели патроны!
Однако, как это часто бывает, беда приходит с другой стороны. По борту танкера стучат пули; сзади с небольшим опозданием долетает звук выстрелов.
«Не успели!» – проносится в башке.
Нога соскальзывает с перекладины; скриплю зубами, зависая на левой руке. Ощущаю себя распятым Иисусом – абсолютно беззащитным перед большим и коварным Злом.
Однако мне проще, нежели Иисусу. Я не убежденный пацифист, и справедливость с бескрайней добротой в схватке со злом не отягощают. Да и руки мои к кресту не прибиты.
Разворачиваюсь и поднимаю автомат. Ствол гуляет, но я стараюсь направить его в яркое пятно прожектора.
Вместо очереди раздается одиночный выстрел.
Патрон или переводчик огня? Жму на спусковой крючок. Бесполезно.
Пули опять бьют по металлу рядом.
– Давай-давай! – тороплю друга и нащупываю ногами опору. Велик спешит – ощущаю это по рывкам трапа.
Передергиваю затвор. Просовываю для удобства руку меж поперечных перекладин лестницы – так легче вести прицельный огонь.
Автомат стреляет дважды и замолкает. Зато оппонент с катера отвечает полноценной очередью. Одна из пуль проходит рядом с моим лицом и больно обдает щеку крошкой отлетевшей от обшивки краски.
Слышу приглушенный стон.
– Стас!
Молчит.
– Стас! – отчаянно зову друга и одновременно выбрасываю затвором просравший патрон.
Снова пытаюсь выстрелить. Осечка.
Упрямо дергаю затвор. Выстрел. Осечка…
Поднимаюсь на ступеньку выше.
– Стас, куда тебя?
Не отвечает. Я на уровне его ног и вижу, как тело друга потихоньку оседает вниз. Обессиленно падает правая рука, мимо пролетает какой-то предмет и хлюпает в воду. «Беретта»! Он держится за веревку левой ладонью, но и она постепенно ослабляет хватку.
С горем пополам стреляю еще раз. Все – магазин пуст. В сердцах тащу из кармана запасной – последний. И… о, чудо! Прежде чем капризно замолчать, автомат выпускает в цель пять пуль. После чего стрельба с борта катера прерывается.
Неужели попал?
Чувствую, как на мое лицо капает кровь.
– Стас, держись!
Забрасываю автомат за спину и подставляю плечо – поддерживаю Велика, чтоб не упал. Очень тяжело так висеть. И неудобно. А главное – невозможно стрелять.
Смотрю вниз на Валеру. Черт лица в темноте не разобрать, но точно знаю: он растерян и до крови кусает губы от безысходности, от бессилия что-либо изменить…
Внезапно над нашими головами раздается три пистолетных выстрела, следом по палубе скачут пустые гильзы. Отчетливо слышу неторопливые шаги – кто-то подходит к леерам…
Смотрю вверх и тащу из-за спины автомат. Медленно загоняю в патронник вместо негодного патрона новый; поднимаю ствол, нахожу пальцем спусковой крючок…
Давай, сука, покажись! И мы посмотрим, кто из нас успеет выстрелить первым. Только бы не подвел патрон…
Над нами нависает огромная темная фигура.
Я узнаю появившуюся над леерами рожу и в первое мгновение теряюсь. В следующее – давлю на спусковой крючок с такой неистовой силой, словно от нее зависит начальная скорость пули.
Осечка.
Стас оседает и буквально садится на мои плечи.
Кое-как дергаю затвор, перемещаю ладонь назад. Привычно обхватываю рукоятку и нащупываю указательным пальцем крючок. Плавно нажимаю…
И вдруг доходит: что-то не то. Боцман не стреляет, не рычит, не призывает на помощь темнокожих дружков. А тело Стаса становится легче…
Вдвоем с боцманом затаскиваем Велика на палубу: я толкаю снизу, Шмаль сверху тянет за шкирку.
В моей голове сумбур – не понимаю, откуда на палубе взялся этот человек и почему он взялся помогать. Однако раздумывать и выяснять некогда.
С трудом нащупывая ногами перекладины, ползу вниз – помочь Торбину поднять нашу темную личность. Заодно оглядываю бухту. По пятну яркого света нахожу катер, выписывающий круги на одном месте. Видимо, выпущенные мною пули задели сидевшего на руле человека, и я мысленно благодарю Бога за дарованную паузу в перестрелке.
Увы, но всякая пауза рано или поздно заканчивается. Закончилась и эта.
Пули защелкали по корпусу, леерам и надпалубным трубопроводам, когда худощавый Хайер неуклюже рухнул на палубу.
– Держите, – сипит Шмаль, протягивая автомат и подсумок с магазинами.
Забирая подарок, обращаю внимание на пистолет, что в руке у боцмана.
Он усмехается:
– Твой – не удивляйся.
– А этот? – киваю на мертвого сомалийца, сидящего в странной позе у основания погрузочного крана.
– Застрелил я его. А там второй лежит, – показывает боцман на левый борт. И уточняет: – С пулеметом.
Спешно отстегиваю магазин с отсыревшими патронами, вгоняю в приемное гнездо нормальный. Кидаю второй автомат товарищу: