Арбалетчик с Тверской
Шрифт:
Потому и место встречи несмотря на гарантии безопасности было окружено двойным кольцом ополченцев и на встречу я пришел в панцире под рубахой. И не зря. Мне навстречу вышло трое. Это были местные старшие воров, и они мио улыбались. Приступили к разговору, тут к одному из этих старших подошел один из подручных и что-то сказал. Далее последовали события, которые я и ожидал и итог последовал совсем не тот который ожидали эти крысы. Подручный доложил, что я действительно пришел на встречу один. И крысы достали ножи. Дальше пошла фраза — что фраер думал, что мы тебя отпустим живым. И удары ножами в живот. Только всё пошло не так как они хотели. Живот у меня был защищен стальным панцирем и у меня оказался пистолет и место встречи было окружено, и никто не ушел с этих переговоров. Нельзя сказать, что в городе больше не осталось криминала, крыс нельзя вывести полностью. Всегда остается хвост популяции. Можно только свети к минимуму популяцию этих тварей. После этого уничтожения основной популяции остальные уцелевшие крысы не лезли на глаза и приняли наши правила игры. Мы ловим они убегают и если наноситься вред ополченцу, то страдают все крысы сразу. Так же и с убийствами — убийцы не попадают в руки судей, они погибают при задержании. Это не принесло мне популярности в некоторых кругах, но меня это не печалило. Жизнь немного пришла в норму и, хотя тридцатилетняя война шла дальше и дальше и впереди был ещё французский потоп, но я смотрел в даль с оптимизмом. Сдержанным, но оптимизмом.
Появились первые претенденты на офицерские патенты в нашем городском ополчении, и никто из этих претендентов не вспоминал о моем происхождении. Для офицеров я придумал экзамены. Самые простые, но экзамены. Они должны были продемонстрировать знание строевых приемов и знание приемов обращения с огнестрельным оружием и продемонстрировать свои знания в арифметики и чистописании. Почему такие сложности, чтобы отказывать в контракте тем, кто мне не понравился. Чем не понятнее, тем меньше обид при отказе в заключении контракта.
Глава 19
Так и шло время день за днем. Каждое утро плац и строевая или марш за город и огневой рубеж и стрельба из мушкетов. Точность выстрела из мушкета сейчас не высока и все считают, что только залповая стрельба имеет смысл и эффективность. Но в основе этого мнения — две вводные: -очень дорогой порох и отсутствие желания наемного войска тренироваться. У меня же номинально ополченцы, по сути, контракт есть у всех. Пороха и свинца закуплено много и есть возможность учить моих стрелков и основам стрельбы и учить попадать точно в мишень. И второе надо выработать у стрелков уверенность в своих силах. Чувств локтя они получают на плацу, уверенность в своем оружии на полигоне. Сегодня у меня первый выходной за всё это время на службе остались вновь набранные офицеры вот и пусть выполняют учебный план и отрабатывают свои немалые деньги, получаемые по контракту.
Но, как всегда, но. Утро не задалось. Ко мне приперся бургомистр и сообщил пренеприятнейшую весть. Нет к нам не ехал ревизор, хотя и ревизор был бы приятной вестью по сравнению с этой вестью. Периодически раз в пару лет с дороги снабжения Испания — Нидерланды одна из терций разворачивалась и отправлялась за трофеями в земли Саксонии и так как терция это от одной тысячи до трех тысяч отборной испанской пехоты, то и воевать с ними никто не рисковал и испанцы получив контрибуцию с нескольких городов возвращались на свою дорогу и убирались довольные награбленным в Нидерланды. Сегодня рано утром прискакал посыльный и сообщил, что в сторону города идет как раз вот такая сбившаяся с маршрута терция и через пару дней она будет у города и дальше будет очередная беда, город ограбят под видом союзнической помощи. Причитания бургомистра — что делать. Что делать мне надоели очень быстро и я сказал — что делать. Что делать. Снять штаны и бегать. Будем встречать этих ухарей. Как сказано — повадился кувшин по воду, быть ему битым.
Бургомистр успокоился и смог внятно говорить. К нам направлялось — три тысячи испанской пехоты это была полнокровная полностью укомплектованная терция, кавалерии при ней не было, был обоз в двести телег и все телеги были пустые, они как бы намекали сколько им надо набрать добра и к чему нам готовиться. Номинально испанцы союзники Императора Священной Римской Империи германского народа, по сути, они грабители. Император и далеко и помогать он нам не будет. Этих налетчиков три тысячи и нас всего пятьсот человек если считать с пушкарями, но их всех снимать с городской стены нельзя, максимум можно снять сто человек и значит у нас в поле будет четыреста солдат. Как-то такое соотношение не вдохновляет. Но и впускать этих «союзников» в городские пределы нельзя, надо с ними поступить как мы поступили со шведами не пускать и всё. Но услышав мой план, бургомистр сразу его отклонил. Эти не уйдут они будут вести осаду и штурмовать город. При таком соотношении сил город всё равно возьмут. Пока мы вели наш военный совет с бургомистром приехала его супруга и воинственность сразу повысилась на порядок. И теперь план компании поменялся — надо было раз и навсегда отучить испанцев приходить незваными в гости. И была поставлена задача разгромит наголову испанскую терцию и прогнать за пределы Саксонии. Задача была масштабной и крайне авантюрной. Ну и что, что крайне авантюрная — будем выполнять. Со стены можно снять две десятифунтовые пушки и с запасом ядер и картечи поставить на позицию на земле. На расстоянии в пол-дня пути находилось отличное место, что бы встретить испанцев. Дорога проходила между двумя холмами и между холмами было поле в полкилометра шириной. Пройти можно было только прямо по дороге между холмами. Обойти было трудно и далеко. Лес и болото. Поэтому испанцы должны были примерно километр маршировать по узкому дефиле и можно было обстреливать испанскую колонну на всем этом протяжении дороги из пушек. Пушки стали снимать сразу и готовить выход роты городского ополчения тоже стали немедленно. Все триста человек не шли в бой. Полсотни оставалось в городе для поддержки артиллерии и охраны городских стен. Сотня пушкарей вооружили просто и без затей — каждый из них нес тридцать гренад. Две пушки уже потащили на позиции. Затем выступили и остальные силы. Расклад перед боем был следующий — двести пятьдесят мушкетеров и сотня пушкарей из них двадцать четыре — это прислуга при пушках и семьдесят — это гренадеры с каждым по тридцать гренад, больше у них никакого вооружения нет, просто не унесут ничего больше. И ещё лопаты и доски. Так и пошли. Воевать не хотели только офицеры и пара из них решила разорвать контракт в срочном порядке и отказались выступать вместо со всеми. Надо было собирать трибунал и потом проводить суд, но времени не было, и я приказал поступить по старым солдатским законам. Эти два офицера захотели разорвать контракт в момент, когда начались боевые действия. По мнению окружающих, да и мое мнение было аналогичным -разрывать контракт во время боевых действий — это дезертирство чистой воды и карается это деяние только повешением за шею так высоко, чтобы ноги не касались земли. Именно такой приговор я и озвучил перед строем. Оба дезертира стали что там говорить и угрожать, что я ещё отвечу за такие приговоры и ко мне больше никто служить не пойдет. Приговор был исполнен, и рота восприняла эту казнь трусов вполне себе позитивно. Ещё более позитивно было встречено повышение сержантов в офицерские звания и капралов в сержанты. На вопрос к оставшимся офицерам — кто ещё желает разорвать контракт, желающих не нашлось. Справедливое наказание подняло дух ополченцев и за городские ворота строй выходил под песни и музыку. Шли браво и по дороге догнали упряжки с пушками, но так и было рассчитано и после недолго привала, пехота рванула вперед, пушкари же медленно по тянули пушки дальше на позицию. До подхода испанцев оставалось ещё пол дня, и разведчики были отправлены верхом — посмотреть, как далеко противник. Пушки приволокли ещё через час и подняли на холм. Верхушки холмов уже срезали и подготовили позиции для пушек. Теперь там оставалось только подправить орудийную позицию для стрельбы по дороге. Чем уже занимались сами орудийные служители. Пехота же построилась в три шеренги и осваивала позицию. Часть стрелков и часть гренадеров насыпали землю в ивовые корзины и стоила импровизированный редут. Часть перекапывала дорогу и подводила воду к канавкам. Вода наполняла канавки и перед редутом образовывалось небольшое такое болото. Пройти можно, но пройти строем и с оружием в руках несколько затруднительно. Шипов не было, но и в арсенале шипов не было, это был просчет, и мы его позже исправим. Когда уже установили пушки на позиции и выкопали достаточно канавок и уже достраивали редут вернулась разведка и сообщила. Испанцы снялись с привала и походным порядком идут к нашей позиции. Идут походным порядком и не стали перестраиваться в боевой порядок или не ожидают сопротивления или настолько уверены в себе. В каждом из этих случаев нам повезло. Перестроить походный строй терции в боевой не так-то и просто. Это занимает достаточно много времени и всё это время терция будет под артиллерийским обстрелом. Боевой строй терции настолько сложён, что испанцы создали альбом таблиц для правильного построения терции в бою. Применяются сложные математические формулы для расчета боевого построения. Пообедать мы не успели. Поесть то успели, но убирать уже со стола было некому. В пределах видимости показалась походная колонна испанцев. Навстречу этой колонне я выехал в сопровождении прапорщика со знаменем майора городского ополчения. С нами был горнист. Подъехав к испанской колонне втроем, мы остановились. Горнист сыграл сигнал. Из испанской колонны выдвинулось пара всадников прапорщик со знаменем и запыленный уже в возрасте полковник командир этой терции. Если прапорщик был обычный юный идальго, то полковник был тот ещё волк. Прищуренные глаза и седой ежик волос на голове и несмотря на худощавое телосложение чувствовалось полковник силен как бык. Я произнес приветствие и предложил испанцам направить свой путь в другом направлении здесь им не рады и проход воспрещен. Выслушав перевод — переводчиком выступил прапорщик, испанский полковник вышел из себя и заявил, терция пройдет сквозь строй ополченцев как раскаленный нож сквозь масло и у нас время убраться с дороги пока колонна не подошла ближе. С испанцами удалось сыграть правильно — полковник увидел три тонкие линии солдат и молодого офицера безо всякого боевого опыта. Полковник был прав по-своему. Испанская пехота непобедима — это аксиома. Уже много лет испанцы грабили города Саксонии и не было им отпора и всегда всё получалось как нужно испанцам. Почему сейчас у них должно не получиться, три тысячи отборных солдат снесут эти жалкие две сотни и просто помаршируют дальше втоптав в пыль этих ополченцев. Именно так и могло быть. Но у нас было две пушки и как только я вернулся к своей роте были произведены первые выстрелы и одно из ядер сразу попало в цель и десяток испанцев вылетело из строя поломанными куклами. Бой начался. Испанцы не стали перестраиваться и пошли в бой колонной и пожалели об этом. Пока они шли к нашему редуту пушки стреляли непрерывно и каждый выстрел был в цель, плотное построение войск — это прекрасная крупная мишень для артиллерии. Когда же колонна вошла в дефиле им на голову посыпались гренады и удара почти сотни гренад хватило для того, чтобы испанцы быстро ретировались. Потеряв полсотни солдат убитыми и не менее ста солдат раненными — испанцы тем не менее не успокоились и стали перестраиваться в боевой порядок. Терция тоже слишком большая цель ля пушек и хотя у нас было только два орудия но и они показали, что потери неизбежны. Но испанцы не хотели показывать свой страх и упорно шли на редут и опять нарвались по сигналу перед редутом построились мушкетеры в три линии и открыли огонь. Именно в таком строю и для отражения такой атаки и готовили роту городского ополчения. Каждое движение стрелков было отработано до автоматизма и стреляли они как автоматы. Когда терция приблизилась к болоту то прозвучал сигнал и мушкетеры, четко повернувшись ушли за редут и на головы испанцев опять посыпались гренады. Такого издевательства над непобедимой испанской пехотой ещё никто не проводил. И опять испанцы очень быстро ретировались, правда сказать надо, строй они удержали, но потери были у испанцев большие. На поле боя остались огромные завалы из трупов испанских пикинеров и фузилеров. Пока испанцы отступили я проверил кто у меня остался в строю и сколько осталось боеприпасов. Убитых было мало три десятка убитых это не потери. Но осталось мало патронов и гренад. На двести стрелков осталось две тысячи патронов и только сто гренад. Этого хватит отбить ещё одну атаку и всё нам придётся отступать. Опять сигнал горна и к линии болота подъехали три всадника. С нашей стороны тоже мы подъехали втроем. Испанцы предложили перемирие для того, чтобы собрать мертвых и раненных. Я не стал возражать и взяв подзорную трубу вернувшись к редуту принялся считать убитых и раненных испанцев которых выносили с поля боя. По итогу я пришел в отличное настроение. Убитых испанцев оказалось примерно восемьсот человек и раненных вынесли почти столько же. В строю терции осталось тысяча четыреста человек и это в самом для них случае. Но до битвы при Рокруа было ещё очень далеко — испанцы закусили удила и пошли отчаянную последнюю атаку. Они не могли допустить такого позора. Потерпеть поражение от молодого сопляка и каких-то городских ополченцев. Испанцы не обращали внимание ни на пушки, ни на гренады и даже мушкетные пули в упор их не остановили. Последние сто испанцев которые держались на ногах дошли до редута и взобрались на укрепление и устроили рукопашный бой. Но сражение было проиграно ими. Слишком мало испанцев осталось на ногах и залп в упор и затем рукопашная и победа за нами. Испанцы не сдавались, и полковник и молодой прапорщик погибли в бою. Сдавшихся не было. Мы не стали добивать испанцев и собрав оружие ушли к городу. Но это не значит, что испанцы выжили, раненых добили и закопали местные крестьяне. Это была законная добыча крестьян. Жители деревень мстили за все страдания, которые им причинила война. Знамя терции я повесил у себя в кабинете и честно гордился своей победой над врагом, действительно заслуживающим уважения. Марш по городу после победы над испанцами вылился в настоящий городской триумф роты городского ополчения. Городские жители помнили прошлые визиты испанцев и помнили все обиды и грабежи и теперь, когда испанцев наказали и не пустили в город, жители города радовались и поздравляли ополченцев с победой. Оружия в арсенале теперь было много и можно было вооружить всех мужчин города в случае необходимости. Но все мужчины города не придут за оружием, хорошо если хотя бы сто человек придет к городской ратуше в случае опасности для города. В городе полно купцов и ремесленников, но в бой они не пойдут.
Затем на площади перед городской ратушей был торжественны обед и стояли столы с угощением и бочки с вином и три дня весь город гулял. Награды были для всех — мне в награду отдали дом, где я жил. Теперь у меня этот дом в собственности. И ополченцы получили по пятьсот талеров на руки каждый и мне перепало тоже годовая зарплата в качестве премии. Это много — не так много, как у меня было раньше совсем не миллионы так каких пятьдесят тысяч талеров, но и этого хватало на всё. Тем более поехать в Дубаи мне не светило. Сейчас там может и есть пляжи, но туризм не поощряется. Потому отпуск у меня будет на балконе. Вот такой местный туризм. После праздника похоронили погибших и умерших от ран. Мало это если не думать. Погибло пятьдесят восемь ополченцев и теперь надо было искать новых. Но не пришлось искать — узнав сколько получили ополченцы у нас стояла очередь из желающих послужить в роте городского ополчения. Брали уже только по рекомендации троих ополченцев или двух сержантов или одного офицера. И в случае проблем с этим новобранцем наказывали поручителей тоже. Да, и испанское знамя не долго висело у мня в кабинете. Примерно через две недели к городу подъехала делегация из двадцати всадников и заплатив городской сбор проехала к постоялому двору и остановилась там. То, что это были испанцы стало ясно ещё на воротах. Приехали мстить за разгром. Тогда почему так мало. Испанцев интересовало — как найти Курта Шмидта майора городского ополчения. Им подсказали. И вот испанцы прибыли ко мне в гости с визитом. Во избежание эксцессов я подтянул караул к себе домой и перекрыл улицу. В гости ко мне с визитом прибыли — родственники полковника командира терции и нескольких знатных офицеров, и они хотели выкупить знамя и оружие погибших офицеров. Знамя они видели на стене и там же висели необходимые им клинки. Платили они золотом и сто тысяч дублонов как мне показалось вполне достойная цена за эти предметы. Переговоры были короткими и заплатив деньги, родственники исчезли из города. Можно долго спорить о правильности моего поступка и моего решения продать эти трофеи. Но мне они не нужны были это не было какое-то уж чудо оружие. Родственники же получали за свои деньги память и реликвии, которые им были дороги. В городе же посудачили и забыли об этом визите. Война шла своим чередом. И пока противники обходили стороной наш город. Просто не было необходимости занимать город. Никакого стратегического значения наш городок не имел. Город постепенно наполнялся беженцами и бродягами. Разница не очень большая. И опять криминал стал поднимать голову. Люди, пришедшие в город, были беззащитны и преступный элемент опять почувствовал поживу. Информация о разгроме испанцев дошла и до курфюрста и императора. Император не стал лично реагировать и пришлось курфюрсту самому проводить расследование по этому событию. С одной стороны, испанцы вторглись на земли Саксонии и грабили местных жителей. С другой стороны, они союзники из католической Лиги. И вот этих то ли разбойников, то ли союзников помножили на ноль. С одной стороны, уничтожили бандитов и грабителей, с другой стороны это всё-таки союзники и почти родственники Императора. Надо принимать решения — награждать или наказывать. К нам в город послали комиссию разбирать на месте этот вопрос и решить миловать или казнить. Мы же в городе пока не знали, что так остро встал вопрос с нашими испанскими делами. И сейчас стоял на повестке дня другой вопрос — бургомистр хотел попасть в Вену по каким-то делам. На самом деле в Вену хотела попасть супруга бургомистра. И вопрос этот был очень важный — модные платья и аксессуары из Парижа.
Глава 20
Комиссия по расследования моих столкновений со шведами и испанцами должна была приехать к концу месяца и решение по моей дальнейшей судьбе было вполне предсказуемо, но мне об этой комиссии ничего не было известно, и я спокойно спал и готовился к дальнему путешествию. Супруга бургомистра сначала рвалась в Вену за последними новинками в мире моды, но после моего неприкрытого удивления и вопроса — почему не в Париж, там же сейчас все законодатели женской моды, откровенно подвисла и теперь решала в Вену или Париж. Если читатели подумали о наличии финансов, то бургомистр мог оплатить и Вену, и Париж и по отдельности и вместе. Вопрос стоял именно в направлении нашей поездки. Охрану делегации в центр мировой моды возложили на меня и теперь я подбирал кандидатов в конвой супруги бургомистра и её подруг. Дочь она решила в этот раз оставить дома. Пока шли хлопоты по приготовлению к поездке я решил съездить на охоту. Охота была на дикого кабана. Для чистоты эксперимента решили не брать с собой огнестрельное оружие и охотиться на дикого кабана только с копьями и пиками. Но на всякий случай и прихватил с собой арбалет и странный арбалет, который я прихватил на одной из квартир, где жили уничтоженные старшины цеха ночного промысла / так странно себя называла верхушка ночных хозяев города и окрестностей / — это был странный арбалет с магазином на десять стрел и судя по иероглифам откуда-то с Дальнего Востока. Иероглифов я не знал потому это могло быть производством и Кореи и Китая и Японии, пока ещё не было в ходу маркировки страны производителя. Арбалет позволял выстрелить одну за другой десять стрел и, судя по всему, стрелы имели обмазку ядом. Проверять было не на ком, и я решил проверить на животных на охоте.
Отступление.
Комиссия от курфюрста не могла приехать потому, что ждали представителя от Императора Священной Римской Империи, он же этот представитель задерживался. Кардинал из Ватикана инспектировал инквизицию в Испании и пока опаздывал, хотя нет — задерживался. Кардиналы они того, тоже начальники. И сейчас он уже направлялся к нам в город, чтобы инкогнито изучить вопрос и потом уже просто продавить свое решение.
Окрестности города Альтенхаузен, река и камыши и загонщики которые гонят кабанов в нашу сторону. Здесь же в камышах лагерь бандитов из числа военных дезертиров. Здесь же схрон человека, который возомнил себя вампиром и теперь раз в неделю убивающего одного — двух путников и пьющего человеческую кровь и заодно съедающего мясо убитых. Здесь сошлись дороги всех действующих лиц.
Человека, считающего себя вампиром в двадцатом веке, психиатры бы назвали обычным маньяком. У него не было заболеваний требующих пить кровь и есть человечину, просто ему так хотелось и всё. Дезертиры тоже не хотели воевать, они просто хотели грабить и убивать. Потому и покинули свое место в боевом строю наемников. Кардинал изображал из себя просто путника и смиренно шел пешком в сторону города. И здесь же появилась наша компания с целью убить дикого кабана. Так сошлись все звезды. Первым прервался путь у смиренного путника — кардинала. Его с дороги забрал человек считающий себя вампиром и утащил в свое гнездо и стал готовить к трапезе. На наш шум и гам подтянулись дезертиры и первым же залпом из мушкетов свалили нас с коней. Нам же ответить им было нечем, и мы стали изображать из себя убегающих кабанов, и дезертиры устроили на нас охоту. Одного за другим они загоняли охотников из нашей компании и вот я остался один. Бежать было некуда и я был прижат к реке и все возможные скрытые пути отхода в камышах уже были перекрыты. Настоящий мой арбалет остался прикрепленным к седлу, и я бегал по камышам с саблей и только когда меня загнали в ловушку я вспомнил о том странном магазинном арбалете, который был в сумке у меня за спиной. Я остановился и достал арбалет. Конструкция была непривычной и сила натяжения тетивы гораздо слабее моего реечного арбалета. Но стрелять надо было с небольшого расстояния и по целям, не прикрытым доспехами. Осмотрев арбалет, я поклялся себе- больше никуда без пистолета не отправлюсь и пусть шутят над моей паранойе сколько хотят. Болтов к этому арбалету у меня было тридцать штук. Это были скорее не болты, а стрелы остро заточенные и покрытые какими-то сгустками. Зарядка стрел в магазин арбалета заняло какое-то время, и я стал выбираться на самый фланг облавы. Крики загонщиков из числа бандитов были все громче и раздавались всё ближе. У меня какое-то время сохранялась надежда на наших загонщиков, но наши загонщики, услышав выстрелы, слились и отправились за помощью в город. Так они объясняли свое отсутствие потом, когда всё закончилось. Помощь они так и не привели. Я, же уже не надеясь на помощь выходил во фланг облаве. На самом фланге облавы шли два дезертира из ландскнехтов, как я их опознал. Это было легко они были в традиционной своей одежде с разрезами и если бы они содержали свою одежду в порядке, то они бы выглядели просто франтами. Но стирать и гладить одежду в камышах и бегах некому потому они были как обычные бродяги, грязные и оборванные. Хотя в них, ещё можно было угадать бывших военных. Они выскочили на небольшую прогалину в камышах и стал стрелять. Перезарядка арбалета мною ещё не была освоена, но всё равно я выпустил десять стрел за какую-то минуту. Целился я в лица и попал в каждого из бандитов по три-четыре раза. Лица у них получились как шкура дикобраза, появились дополнительные острые иглы. Я бросился к телам и сразу подхватил один из мушкетов и проверил «апостолов» зарядов осталось всего четыре, забрав мушкет и перевязи с «апостолами», я пошел дальше, свертывая цепь загонщиков. Дальше мне попадались только одиночные разбойники. Уничтожая их по одному, я продолжил зачистку цепи загонщиков. И опять случилось всё неожиданно, опять полянка и опять загонщиков больше одного за раз. На полянке стояло четверо, и они с удивлением на меня посмотрели я попытался выстрелить, но мушкет не выстрелили, порох подмок на полке и теперь бандиты, улыбаясь звали меня к себе. Но они радовались и рано и зря. Откинув мушкет, я потащил из сумки арбалет. Арбалет не вызвал у разбойников опаски и маленький, и даже на первый взгляд не опасный. Тетива из веревки и потому сила выстрела небольшая. И когда я стал стрелять бандиты получили настоящий шок. Но продлился этот шок недолго. Стрелы летели и один за другим бандиты падали и затихали. Эти разбойники были последними в шайке, которая напала на нас. Я остановился и стал по новой заряжать магазин арбалета. Алгоритм заряжания был очень прост и понятен сразу. Затем собрал стрелы и сложил в сумку. Надежность, простота использования и убойность этого арбалета меня покорили. Почти автомат для этого времени не вундервафля но и не отсталое оружие. Стрела не пробьет доспех, но по открытым участкам тела очень убойно. Скорость стрельбы поражает. Теперь всегда будет со мной вместе с пистолетами. Огнестрелом буду работать по целям в доспехах по незащищенным целям арбалетом. Но какая высокая скорострельность — за минуту десяток стрел и перезарядка меньше минуты. Надо сделать ещё болтов к этому арбалету. Закончив перезарядку, я стал стаскивать в одну кучу бандитов, в другую своих коллег по охоте. Лошади были убиты и теперь возвращаться пешком если всё-таки не придет помощь. Постепенно уходил адреналин и снова стали досаждать комары и мошка. Только их не было и вот опять всё лицо и все открытые участки тела облеплены этими насекомыми. Мне надоело изображать ходячий корм для комаров, и я стал выбираться на сухое место. Это чудовище бросилось на меня внезапно и сбило с ног и сразу же стало вязать мне руки. Но остатки возбуждения позволили мне вырвать нож из сапога и резануть это существо не целясь. Существо взвыло и отскочило, и не оставило мысли меня убить. Существо грамотно пошло против часовой стрелки в попытке меня запутать. Я не понял, что за существо напало на меня и решил, что мне это чудовище живым не нужно и сдернув с плеча сумку достал арбалет и открыл стрельбу оно прыгало и кружилось и потому я попал только два раза. Но попал один раз хорошо — прямо в глаз и оно упало. Я не стал сразу бежать к телу и смотреть — живое или нет. Сначала я перезарядил арбалет и только потом пошел смотреть результат первой серии стрельбы. Результат оказался не очень. Оно опять вскочило и бросилось. Но рана снизила скорость движения, и я успел выстрелить несколько раз в это чудовище и свалить теперь его надежно. Чудовище упало удачно головой в воду и можно было видеть, как оно захлебывается в болоте и из него уходит жизнь. И я опять не пошел сразу смотреть, что с ним. Я опять дозарядил арбалет и опять оказался прав, оно опять кинулось и опять я стрелял навскидку и всё таки попал во второй глаз и когда существо стало падать навзничь я вытащил сабля и рывком сократив расстояние отрубил этому существу голову. Без головы оно больше не смогло ожить, и я теперь спокойно осмотрел это существо. Примерено среднего роста и мощного телосложения. Ногти — это уже скорее когти животного и на голове у него маска из шкуры животного. Да вот вооружение у него странное — тонкая трубочка, заостренная с одной стороны. И бурые пятна на этой трубке. Очень похожие на кровь. Какая-то чупакабра какая-то. Я в свое время о таком читал, но это происходило в Мексике. Читал о таком я не сейчас, читал в далеком 2023 году и уже почти забыл со всеми этими перебросами сознания. Вот чего бы меня не перебросили обратно в мое время. Зачем я тут в этом семнадцатом веке. Ладно хватит ныть, изменить я ничего не могу и потому, что толку ныть. Но как же иногда хочется узнать, что там с моей недотрогой. Опять двадцать пять — меня нет в том далеком 2023 году и моя недотрога уже, наверное, давно замужем за другим и надо забыть её.
Опять расчувствовался. Надо собраться. Где-то у этого существа должен быть схрон или гнездо. Надо пойти посмотреть нет ли там потомства у этого существа. Так следы он не прятал и что-то он слишком смело ходил. Какой он не был псих, но нападал грамотно и потому, наверное, возьмем вот эту ветку и будем использовать её как посох и будем проверять дорогу перед собой. Теперь дело пошло медленнее, но мне теперь спокойнее по крайней мере я смогу обнаружить ловушку и не будет неожиданностей. Вот и не зря я взял с собой эту лесину. Волчья яма во всей своей красе. Глубокая и внизу острые деревянные колья и на колья видны бурые пятна и земля внизу вся в бурых пятнах. Вот тебе и дикое существо и псих. Волчью яму выкопал и колья забил и вон следы от того, кто не стал проверять тропу. Теперь ему и не надо проверять тропу он умер этот неосторожный путник. Дальше я шел уже в твердой уверенности будет ещё какая-то ловушка и надо смотреть и под ноги и вверх и по бокам. Я оказался прав в очередной раз. Ловушка теперь притаилась на дереве и когда я осторожно ткнул в веревку, что была натянута внизу у земли с дерева с грохотом упало бревно. И точно убило меня если бы я стоял там, где была ловушка. Вспомнив всех родственников этого маньяка нехорошим словом, я посидел у ствола дерева и перевел дыхание. Меня теперь по этому пути тянуло любопытство. Что же там спрятал этот хитрый зверь и что ещё он там придумал. Дальше опять была волчья яма и настороженная петля, спрятанная в листьях. Но последней ловушкой оказался огромный капкан, который своими зубьями просто перерубил лесину на две части. Рядом с этим капканом у дерева лежали две отличные лесины как будто специально туда положенные для путника. Но я не стал хватать эти удобно лежащие лесины и отошел назад по тропе и срубил себе другую. Вернулся обратно и проверил, что там приготовлено у тех заманчиво легкодоступных лесин. Да, там была ловушка и любой, кто схватил бы одну из них — попал бы в яму. Они лежали как раз на маскировочной тряпочной сетке, которая прикрывала яму. Это были последние ловушки, и я наконец добрался к цели. Это была поляна посередине которой было вбито бревно, к которому за руки был подвешен человек. На краю поляны был устроен помост, на котором лежали иконы, кресты, чаши, и самые разные вещи. Предназначение этих вещей было религиозное. На помосте была собрана самая различная церковная утварь. Золота, серебряная и просто деревянная. Осторожно проверив пространство у столба на предмет наличия ловушек, уж больно много ловушек было по дороге я подошел и тронул рукой человека, висящего на руках на этом бревне. Ответом был стон. Человек был ещё живой. Тогда я обрезал веревки, на которых этот человек висел и человек просто рухнул на землю. И опять тихо простонал. Достав флягу, я смочил ему губу и стал снимать веревки. Человек стал кричать, но это хорошо, значит чувствует боль от восстановления кровообращения. Совсем плохо было бы если бы он ничего не чувствовал. Оттащив человека в сторону от бревна, я стал массировать запястья и стопы в местах, где он был связан, от боли человек пришел в себя и попросил воды. Теперь я ему дал попить воду держа флягу сам. Человек ещё не мог самостоятельно держать в руках флягу. Когда он попил воды я положил ему в рот полоску сухого вяленого мяса. Понятно неправильно, но никакого бульона под рукой не было. И надо было выбираться. Человек что-то сказал — я пригнулся к нему и услышал — осторожно — второй. Я не стал вскакивать и упал, и перекатился в сторону и пока падал достал нож. Привстал и тогда достал арбалет. Он был заряжен, и я смотрел по сторонам и в этот момент опять на меня что-то или кто-то бросилось. Я не стал с ним бороться и стал сразу стрелять и мне просто повезло я попал всего два раза, но очень удачно я попал в оба глаза этого чудовища. И сразу достав саблю срубил голову. Чудовище было как-то странно сложено. И только срезав шкуры я увидел, что это беременная женщина. Мне стало не по себе и молчал, в этом молчании я услышал тихий изможденный голос спасенного. Я услышал — кто бы ты не был незнакомец, Святой Престол отпускает тебе любые грехи и прегрешения. Ты убил порождение дьявола. Помоги мне сжечь это чудовище. Собери хворост. Пока я собирал хворост. Спасенный смог с трудом встать и подойдя к помосту разбирать сваленные там вещи. Я не прислушивался, но всё равно слышал — это вещи святого отца… это вещи святого отца… это вещи епископа… и далее, и далее. Эти существа охотились в основном на священников и не делали различия католики или протестанты. Они убивали всех. Были останки и не священников. Яма за помостом была полна человеческих костей. Кто были эти несчастные так никто и не смог узнать. По остаткам одежды смогли опознать толь пятьдесят семь священников и сколь там осталось неопознанными так и осталось неведомым. Кто был этими чудовищами тоже никто так и не смог узнать.