Арбалетчик с Тверской
Шрифт:
Не сговариваясь и не ожидая дополнительных команд, мы рванули вперед и стали пиками колоть орудийную прислугу и возчиков телег. Безжалостно убиваемые пушкари и возчики побежали в поле к близкому лесу в надежде спастись. Но это была призрачная надежда на спасение и спастись никто не смог. Мы перекололи всех и вернувшись к этому пушечному обозу принялись забивать гвозди в стволы орудий. Обычный гвоздь, забитый в ствол пушки приводит эту пушку в негодность. Из трофеев забрали только деньги, найденные у убитых и мечи троих офицеров и после этой операции возмездия мы отправились дальше. Но вопрос о привале стоял ещё острее, чем раньше мы остановимся и покормим своих лошадей и дадим им отдохнуть, тем скорее мы двинемся дальше. Место для отдыха мы вскоре нашли это была полуразрушенная ветряная мельница, при которой имелось несколько хозяйственных построек и почти целая ограда, состоящая из деревянно — каменного забора. Мы укрылись на мельнице. В одной из построек нашлась печь, и я занялся разведением огня. Магда отправилась искать что-либо пригодное для приготовления еды и посуды, в которой можно было бы приготовить пищу. Женщины бургомистра не стали отказываться от работы и стали заниматься жеребцами. Надо было распрячь, обтереть и почистить, напоить и накормить жеребцов, и дать им отдых. Предварительно под конюшню мы заняли строение, ранее исполнявшее эту роль на мельнице. Ячмень для коней мы смогли найти при разгромленном пушечном обозе и сейчас этот корм нам очень пригодился. Дрова тоже имелись и мне даже не пришлось их особо искать. Это было довольно странно. Вроде бы разрушенная мельница, но печь исправная и имеются дрова. Конюшня вполне пригодна для содержания лошадей. И даже имеется провиант — он был спрятан, но так без фанатизма. Мне это всё не нравилось, но отдых был необходим и нам и нашим четвероногим спутникам. Но на всякий случай я принял меры предосторожности и зарядил тот десяток мушкетов, собранных у разгромленного обоза. Там же мы прихватили с десяток лошадей, зачем мы прихватили этих лошадей. Это просто и сами лошади стоят немало и нам нужны были лошади для перевозки трофеев. Изготовлением вьюков и пересмотром трофеев и занялись женщины после того, как мы перекусили и разобрались с конским составом. Из трофеев мне больше всего понравились — часы. Это были часы — будильник изготовленные из стали и корпус был из серебра. Это была очень редкая вещь и я сразу дал понять своему отряду — это мои часы, и никто не должен ставить мои права под сомнение. С остальными трофеями поступили просто. Оценили по-быстрому и поделили на четыре части относительно поровну. Если жене и дочери бургомистра эти трофеи были просто забавным добавлением к нашему походу, то Магде потерявшей и семью и дом и оставшейся в одной сорочке эти трофеи были очень нужны, эти трофеи позволяли ей рассчитывать на хоть какой-то прожиточный минимум в Альтенхаузе до окончательного решения её судьбы. Из этих трофеев только деньги и оружие меня интересовали остальное по любому буду продавать. Световой день подходил к закату и к мельнице выдвинулся отряд то ли деревенского ополчения, то ли просто отряд разбойников, то ли просто отряд дезертиров. Выстрелы из мушкетов сократили этот отряд неустановленной принадлежности, и конкуренты растворились в сумерках. Спать пришлось по очереди тут весьма пригодился мой трофей. Смены караула легко определялись по звонку. Мое дежурство было самым трудным под самое утро, но всё прошло тихо и спокойно. Конкуренты не тревожили нас и не проверяли свою судьбу. Поднять утром женщин это проблема. Они успокоились и теперь начали капризничать — почему так рано надо вставать и вообще они хотят отдохнуть. Пришлось перейти на командный язык — такой язык из оскорблений и ругательств существует и в немецком языке и мною по аналогии с русским матерным /командным/ языком был применен для восстановления порядка и дисциплины в моем маленьком кавалерийском отряде. Но всё равно провозились долго почти до обеда и затем остались обедать здесь же на мельнице. Пообедали и построившись в колонну двинулись дальше по маршруту на Альтенхауз. Альтенхауз входит Саксонское курфюршество и курфюрст здесь маркграф Мейсенский. Но в самом городе несмотря на то, что городок не является вольным городом все-таки имеется городское самоуправление и свой бургомистр. Курфюрст более интересуется суммами налоговых платежей и не лезет в дела внутренней городской жизни. За каждым из нас тянется цепочка лошадей, навьюченных захваченным добром, и мы выглядим как группа удачливых ландскнехтов после удачной вылазки за трофеями. Погода так и не улучшается, вроде май и должно уже потеплеть, но нет моросит мелкий противный холодный дождь и солнце спряталось. Я опасался, что наши конкуренты дождутся пока мы покинем мельницу и атакуют нас в чистом поле или на лесной дороге. Конкуренты так и не решились нас атаковать. Погода пасмурная и воздух очень влажный и порох видимо у них промок или вообще кончился, и они решили не дразнить судьбу. Но совсем без приключений не обошлось. Когда мы втянулись в лес и нас окружило редколесье к дороге вышло создание. Я такое уже видел и потому сходу приказал сомкнуть ряды и выехал вперед. Создание было в кожаных лохмотьях и старалось не покидать тень от деревьев. Это было ослабевшее создание. Подобное тем с которыми мне пришлось сражаться на постоялом дворе. Я его оценивал как вампира, но этот экземпляр был очень потрепанным и не обладал теми качествами, которые присущи вампирам и почему-то не применял левитацию. Задумываться долго над странностями этого создания было не ко времени и потому я пошел в атаку. В смысле пошел, поскакал благо жеребец был, отдохнувши и рвался в атаку. Постепенно разгоняясь, я подскакал к этому созданию и ударил его пикой. Удар пики пришелся в грудь и острие пики прошло через грудную клетку создания и конец пики вышел из спины этого вампира. Сила удара была такова, что создание отлетело к стволу ближайшего дерева и пика приколола жертву к стволу дерева. Ждать пока вампир придет в себя и восстановиться, залечив рану я не стал и дважды выстрелил в него целясь в голову. Оба раза удачно попал. Вампир не двигался. Приготовив пистолеты, я пошел посмотреть, что там с этим созданием. Вроде бы не дышит, но рисковать не стал и стал собирать хворост и обкладывать тело создания со всех сторон. Несмотря на солнечный свет создание не превращалось в тлен. Мертвец как мертвец. У меня стали закрадываться сомнения в том, что я правильно оценил опасность этого мертвеца. Но вдаваться в теорию не стал и собрав достаточно хвороста устроил костер. Если что, то Господь разберётся с моими делами. Мой отряд не разбредался и с интересом наблюдал за моими действиями. Развлечений мало в этом времени, а тут явно вампир и что с того, что такой квелый. Всё равно надо вампира убить и сжечь. Хотя я и приказывал — никуда не отлучаться и нечего не собирать, но меня особо не послушали и в кустах чуть дальше обнаружили — кобылу под седлом и пару заводных лошадей с вьюками и конечно вся эта женская компания отправилась смотреть, что там есть и обнаружила там много чего интересного. Пару склянок с кровью — это примирило меня с мыслью, что я ошибся и убил не виновного человека. У невиновного человека крови в вещах не будет. Нашли там пудру и ещё массу женских принадлежностей и теперь женщины яростно спорили, кому из них и что отойдет из трофейного имущества. Я не претендовал на косметику и потому мне сразу отдали оружие и броню этого мутного любителя человеческой крови. На склянках имелось и объяснение — надпись на этикетке кровь некоего Пауля и другая склянка с кровью была снабжена аналогичной этикеткой. Деньги поделили поровну. Пара тысяч талеров разошлись по вьюкам. Мы двинулись дальше и в этот день более ничего не случилось. Искать деревню для ночлега мы не стали и остановились в лесу. Мокрый лес не самое лучшее место для устройства привала. Но посещение деревни могло перевести нас из живых в мертвые. Ожесточение в людях давно минуло отметку просто равнодушие к чужим страданиям теперь ожесточение достигло желания убивать любого, кто не может дать отпор. Мы же ещё и были с грузом. Неким образом — богатые живые мишени. И то, что с нами жена городского бургомистра не меняло ничего в сложившемся раскладе и нас бы убили и тихо закопали, предварительно поделив наш багаж. Потому мы и расположились на поляне у лесной речки. Лагерь опять обустраивали женщины и опять не было никаких споров. Женщины шустро искали дрова и готовили обед и так шустро распрягли наших лошадей и устроили тех поудобнее для отдыха. Мне же осталось готовить оборону на всякий случай. Жаль не было гранат, чтобы поставить растяжку и перекрыть подходы к нашему лагерю. Пришлось просто забивать колышки и привязывать веревки. Спотыкач такой импровизированный. Из багажа достал пяток мушкетов и зарядив расставил в разных местах лагеря. Женщин я вооружил пистолетами у пистолетов отдача была намного меньше и потому из них женщинам удобнее стрелять и попадать по цели. Приготовленный ужин ушел на ура. На свежем воздухе даже простой кулеш идет как изысканное кушанье. Приготовленный соус — естественно не был кулешом по названию. Но, по сути, им являлся. Опять ночь и караул, и я сплю первым, потому что у меня караульная смена под утро. Это самая тяжелая и муторная смена, поэтому я освободил от неё женщин. Дело ответственное и, если хочешь, что бы было хорошо, сделай сам. Я хотел сделать хорошо и самое главное мне не нужны были неожиданности. Оправдания потом мне не нужны были.
Утро наступило под звон будильника и сегодня ради разнообразия отсутствовали капризы и женщины собрались быстро, и мы выступили рано утром. До нашей цели оставалось каких-то тридцать километров. Это один конный переход, но при условии, что не будет никаких неожиданностей. Погода наконец наладилась и солнце светили и птички пели. Лепота просто. Так мы и ехали до обеденного привала. Привал был всё равно необходим, сколько бы не оставалось до города. Загнать лошадей проще простого. Загнав лошадей нам останется идти пешком или передвигаться на обозных лошадях, не предназначенных для верховой езды и соответственно не объезженных и не обученных ходить под седлом. Потому и мы остановились на привал. Дать отдых нашим четвероногим спутникам и самим прийти в себя от дальнего конного перехода. Лошадей мы расставили и разведя огонь готовили себе обед. Всадников мы не заметили и появление пятерых конных прямо у костра было неприятной неожиданностью. Это были местные благородные лица. Но в данных момент они явно решили поживиться нашими вещами. По крайней мере оружие у них было в руках и когда один из них, не говоря ни слова полез в наши вещи я стал стрелять. Как я уже рассказывал в трофеях мне осталось четыре пистолета небольших размеров и небольшого калибра. Качество этих пистолетов было выдающимся. И для выстрела в упор мощности хватало пробить доспех. Понятное дело какой ни будь выдающийся доспех пуля не брала, но средний доспех пробивала и наносила смертельную рану. Крик женщин и ржанье лошадей и выстрелы один за другим в упор. Женщины не были готовы к рукопашной они уже считали себя в безопасности и тут опять бой. Женские крики и визги отвлекли этих благородных налетчиков. И пока они в своих мозгах решали эту шараду. Люди одеты в мужской костюм и явно с оружием и кричат при этом женскими голосами и ещё этот пронзительный визг. Вопрос так и остался нерешенным. Я стрелял не останавливаясь. Раз за разом. Так как дистанция была небольшая метров три или четыре то и пули пробивали доспехи, и эти рыцари-разбойники падали там, где их заставала смерть. Остался один разбойник благородного происхождения и он, обнажив шпагу бросился ко мне и собирался меня зарубить. И возможно даже у него бы это и получилось. Я не умел фехтовать — совсем не умел. На улице я не мог научиться обращаться с мечом или шпагой. Но опять случай меня спас. После дождя земля была влажной и солнце несмотря на свое тепло не успело высушить землю. И латный доспех подвел рыцаря — его стальной башмак поехал по влажной земле и тот потерял равновесие. И рыцарь, потеряв равновесие растянулся у моих ног. Будь я благородных кровей, возможно, я бы любезно предоставил упавшему возможность встать и продолжить бой. Но я был не благородных кровей и очень сомневаюсь, чтобы и рыцарь в таком случае поступил по-другому. Я без раздумий ударил в лицо мечом и пробил упавшему голову в районе глаза. Удар оказался смертельным, и схватка осталась за мной. Жена бургомистра перестав кричать сказала уже спокойным голосом — это местные безземельные рыцари и они ничем не лучше, чем ландскнехты или разбойники. И добавила со спокойной уверенностью — место капитана городской роты за мной и вопрос этот будет решен именно так как она сказала и никак иначе. Видимо рассказы о женской покорности все-таки миф. И сейчас в семьях женщины не рабы домостроя, а вполне уверенно вертят своими мужьями. Уже привычно собрали трофеи и лошадей этих благородных налетчиков мы отправились в дорогу. Уже к вечеру мы планировали попасть в Альтенхауз. Жену бургомистра пробило на разговоры и весь оставшись путь мы слушали подробности и новости из жизни городского общества со всеми пикантными подробностями и сплетнями. Из этого потока новостей городской жизни, меня интересовали подробности о городской роте и обязанностях капитана городской роты. Судя по услышанному — капитан городской роты ополчения жил неплохо. Ему предоставлялся дом и содержание на двух слуг. Оплачивались дрова. Но были и разные сложности. Надо было заставлять местных ополченцев ходить на учения и контролировать вооружение. Необходимо было обеспечить необходимый уровень вооружения у каждого ополченца и этот уровень был очень высок. Там в обязательный комплект оружия входил и мушкет, и запас пороха и пуль и ещё доспех. Ополченцы же любыми путями старались не участвовать в учениях и не желали заниматься ни строевой подготовкой ни огневой. В списках их ополченцев было более трехсот, но в строю на учениях не более пятидесяти остальные манкировали своими обязанностями. Зато налоги они платили в уменьшенном размере. Порядок надо наводить — это был вывод из всего сказанного и этот вывод озвучила супруга бургомистра. Мало того, тот десяток, который погиб в Магдебурге сопровождая жену бургомистра и был самым боеспособным, и оставшиеся в наличии ополченцы не имеют никакой военной ценности и не будут участвовать в боевых действиях — если случиться нападение на город. Имелись ещё пушки на стенах — но про пушки и пушкарей оценка была ещё хуже. И вот теперь она / супруга бургомистра/ наконец видит достойного человека для этой должности — капитана командира роты городского ополчения. Для этой должности не требуется быть жителем Альтенхауза по городскому уставу капитаном может быть любой свободный человек. Я ехал и про себя думал — что если получиться стать на должность, то я не буду искать другое лучшее место. Ну, по крайней мере пока не осмотрюсь по сторонам.
Глава 17
После этого эпического сражения с местными благородными рыцарями — разбойниками мы собрали новые трофеи и отправились дальше к городу. Чем ближе мы подъезжали к городу, тем больше менялась местность. Близость к городу создавала сомнительную уверенность в безопасности. Такая же уверенность в безопасности очень сильно подвела жителей пригородов и жителей города Магдебург. Примерно за пять километров к нам со стороны города направилось пыльное облако. Кто-то всё-таки узнал супругу бургомистра и весть о возвращении любимой супруги и дочери донеслась до ушей бургомистра, и он рванул навстречу нашей кавалькаде. Первое впечатление о бургомистре оказалось положительным — он приехал на солидной такой карете с мягким ходом и сразу попытался усадить в карету своих женщин. Эта задача оказалась совсем не такой простой как покажется на первый взгляд. Супруга отказалась лишать себя триумфального возвращения в город на боевом коне с боевой пикой в руке ведя в поводу четырех трофейных лошадей. Никакие доводы супруга не были приняты во внимание и в карету отправилась дочь и то только после приведения последнего убойного аргумента. Нахождение в мужском седле и в штанах вместо платья может плохо повлиять на репутацию девушки и у неё могут возникнуть сложности с поиском жениха. Будущая свадьба хоть и пока теоретическая убедила не дочь, мать решила не рисковать и, одним словом, отправила любимую дочь в карету. Сама мать и супруга уже видимо не опасалась сложностей с мужем и потому осталась в седле. Там мы и въехали в городские ворота — первыми продефилировали три гордых всадника и за ними карета бургомистра. Торжественная встреча хоть и на скорую руку производилась у ратуши и там уже собрались и городские жители и местные чиновники в полном составе. С короткой торжественной речью выступил бургомистр и с ещё более короткой супруга бургомистра. В своей речи супруга бургомистра представила меня как нового капитана роты городского ополчения и сообщила теперь все ополченцы будут проходить полный курс боевой подготовки и трагический пример Магдебурга не должен повториться в нашем славном городе Альтенхаузен и на этом торжественная часть была закончена. Горожане отправились обсуждать новости и радовать своих родственников которые состояли в городском ополчении. Куда отправилась наша спутница, а именно дочь бургомистра я не знаю. Магда была отпущена на все четыре стороны. Меня же сопроводили в трехэтажный дом сосем рядом с городской ратушей. Имущество капитана, погибшего в Магдебурге, уже собрали и отнесли на городские склады, где и будет это имущество дожидаться наследников погибшего капитана. Дом состоял из трех этажей и двора, обнесённого высоким забором. Сам же дом состоял из трех этажей- на первом этаже были комнаты, прихожая в которой встречали гостей и где гости могли ожидать разрешения на вход, здесь же на первом этаже была кухня и комната, где могла жить прислуга — кухарка и садовник, дворник, конюх и прочее в лице одного человека обычно это был муж кухарки. Большой парадный зал — обеденный и зал приемов. На втором этаже было три комнаты и на третьем этаже были спальни. Во дворе имелась и конюшня и пара сараев для хозяйственных нужд. Это всё было выделено мне как капитану ополчения на время исполнения обязанностей. Если я переставал быть капитаном роты городского ополчения, то и этот дом переставал быть моим пристанищем. Мне понравилось, и я после осмотра спустился вниз, чтобы решить вопросы с прислугой. Мне было не досуг менять прислугу и потому все остались на своих местах. В это время прибыла уже переодетая в платье скромная супруга и сам бургомистр для заключения контракта. Курт Шмидт, конечно, не умел ни читать, ни писать, но от курта Шмидта и осталось только тело душа и сознание были уже моими и потому и читать, и писать я умел. Каким был контракт у прежнего капитана я не знаю, но у меня в контракте был и дом, и содержание дома и даже представительские расходы имели место в этом контракте. Годовое моё жалование — чистыми на руки составляло всего на всего — двенадцать тысяч талеров. Про чистыми и на руки это если кто не понял — шутка. Нет сейчас налогов — ни подоходного, ни на бездетность. Сами дела принимать было не у кого, все они погибли, защищая супругу бургомистра. Так, что всё по факту надо было принять. Оружие в арсенале в городской ратуше и в самой ратуше надо было разобраться с финансовыми вопросами. В моей компетенции был и вопрос найма двух лейтенантов и прапорщика и остальных солдат, состоящих на постоянном жаловании. Это сержанты и капралы. Тыловых специалистов не было — все специалисты и музыканты были приходящими солдатами и созывались только на учения или дежурство. Лошади попали в конюшню, вьюки с трофеями подняли на второй этаж в мой будущий кабинет, и моя прислуга отправилась заниматься делами — готовить ужин и разбираться с лошадями. Не успел я приступить к разбору трофеев, ко мне пришли гости. Ну как гости, одна гостья и это была Магда. У неё опять были проблемы — в гостинице её не стали селить, на постоялом дворе тоже. /Одинокая молодая девушка в штанах, явно она женщина с пониженной социальной ответственностью. Произошел конфликт с конкурентками, и Магда лишилась возможности жить в гостинице и постоялом дворе/. Делать было нечего. Мы в ответе за тех, кого спасли. И трофеи Магды попали в мой дом и в мою конюшню. Ужинали мы вдвоем я и Магда. Кстати, ужин получился шикарным. После ужина прислуга узнала, что в доме появился новый управляющий или если точнее управляющая и я представил Магду её подчиненным.
Так уж получилось, что Магда спала со мной в одной постели. Ну боится девушка спать одна в чужом доме, кто её может в этом осудить. Вот и я пошел её навстречу и любезно пустил к себе под одеяло. Вот так и пошли дальше дела. Утром будильник поднял меня одного. Магда рулила домом и подачей завтрака я же умылся и прибыл за стол уже только на завтрак. Очень удобно.
В девять утра я принимал дела в арсенале. Дела были плохи — мушкетов не было совсем. Было три десятка пик и всё. Порох тоже отсутствовал, как и свинец для пуль. Надо было изыскать триста мушкетов и триста пик длиной шесть метров и триста пик трехметровых. И конечно порох и свинец. Как не плохо было с оружием и доспехами, с финансами оказалось более прилично. Они финансы были и ждали только своих новых лейтенантов и прочих контрактников. Затем был осмотр городских стен и ворот по дороге я увидел и нашу городскую артиллерию. Так называемую артиллерию если быть точным — у нас на стенах не было настоящих пушек стояли муляжи и макеты. Числилось восемнадцать пушек, по факту у нас не было ни одной. Если придет враг, то и боя не будет, просто сразу начнут грабить и убивать. Сбор ополчения и затем смотр был назначен на три часа по полудни. Из трехсот человек явилось десять и всё. Остальные просто не пришли. Меня это фрондерство взбесило до крайности. Явились только самые бедные горожане и судя по сему самые ответственные. Это были подмастерье цеха кузнецов и по разговорам с ними я сделал только один вывод — мастерами они не станут. Не потому, что глупые или неумелые, потому что так хочет цех. Ему не нужны мастера, старшина цеха хотел иметь подневольных работников, работающих на него практически даром. И я сделал ход, который никто от меня не ожидал. Из состава явившихся на контракт ушли все и ещё несколько не явившихся, но желающих служить. Теперь на контракте оказалось двенадцать капралов и три сержанта и ещё один горнист и один барабанщик. Обмундировывать новых контрактников пришлось через лавку оружейника. Арсенал был пуст и не имел возможности предоставить необходимое. Пока не было рядовых то эти обязанности легли на капралов. Они встали на караул в городских воротах. И они же собирали пошлину за проход в город купеческих товаров. Они же и ночью караулили входные ворота. Все эти дела заняли весь день и к себе я попал уже поздно ночью. Ужин меня ждал, и Магда меня ждала. Пока я бегал по служебным делам, Магда была и на городском рынке и была во всех лавках и скупила всё необходимое для дома и хозяйства. Весь этот словесный водопад я пропустил мимо ушей, но одно имя меня встрепенуло. Герард Терборх. Я сразу сделал стойку и спросил — где ты его видела. Магда видела этого Герерда на рынке тот бродил по рынку и искал краску. Не краску — он искал краски. Этот человек мне нужен. Как можно его найти. Он остановился на постоялом дворе. Я так думаю, сказала Магда. Пришлось ночью идти в казарму и ставить задачу. Завтра рано утром найти на постоялом дворе Герарда Терборха и доставить его ко мне. Как говориться ни днем ни ночью покоя не было.
Вот зачем мне был нужен этот Терборх — никогда не угадаете. Смотрел я сегодня на свой кабинет в казарме и понимал, чего-то не хватает. Не хватало там много и стол был каличный и стулья так себе. Но главное отсутствовали портреты. Какие портреты Вы скажете. Отвечаю. На стенах отсутствовали портреты — Императора Священной Римской Империи германского народа, курфюрста Саксонии маркграфа Мейсена. И не было портрета бургомистра. Эти три портрета и сделает мне так удачно попавшийся мне на глаза Терборх. Кто он такой оставляю для Вас читатели возможность прочитать об этом человеке самостоятельно. Не буду приводить его биографию.
Стол и стулья были уже заказаны и уже завтра их привезут. Стены обошьют деревянными планками. Книжных шкафов ещё не делают, но краснодеревщик понял мои желания и за пару дней изготовит мне такой шкаф. Проблема только с книгами, в эти времена книги редкость и стоят дорого и книги по военной тематике очень редки. Но мне повезло таких книг у меня пара десятков есть. В моих трофеях оказались и книги тоже. Вот и буду создавать себе уют. Жаль нет интернета и компьютеров. Но будем писать на простой бумаге коль нет гербовой. И кстати у меня в трофеях остались пара личных знамен убитых благородных рыцарей. Будут висеть на стене и каждый будет понимать, здесь вам не тут. И примерно такой же кабинет устрою у себя в доме, только книг надо больше и ковер на стену прибить и на ковре развесить трофейное оружие и тоже портреты повесить, но добавить портрет супруги бургомистра. Зря что ли я этого Герарда собираюсь приютить. Утро началось с приема этого художника, он ещё совсем молодой, но уже мастер, только никто не заказывает портреты. Сейчас цениться живопись на религиозные темы. Про религию говорю потом разберемся. Сейчас мне нужны два портрета Императора, два курфюрста и два портрета бургомистра и один портрет супруги бургомистра. Супругу надо изобразить на коне в мужском костюме и с кавалерийской пикой в руках. На память о её героическом участии в конной атаке на врага. Работать придётся по памяти и по вдохновению. И затем на целый день обход неявившихся ополченцев и расторжение контракта на участие в городском ополчении и сбор оружия и защиты. Сразу же выяснилось никто не хочет терять контракт, при потере контракта надо платить все налоги в полном объёме и народ решил за денежку малую найти со мной общий разговор. Не получилось у них совсем с этими делами. Я видел, как погибал Магдебург и вообще, что это за дела не служить городу. Пока я собирал оружие и разрывал контракты. На рынке объявляли о новом наборе в городское ополчение. Каждый новый ополченец получал мушкет и все необходимое снаряжение, но должен был пройти сначала подготовку и только потом мог ночевать не в казарме. И пока он на службе ему шло небольшое денежное довольствие. Сбор новых кандидатов был назначен на следующий день. Со старыми же я работал только до обеда и с обеда меня заменил один из сержантов. У меня было важное дело — надо было проверить мои подозрения, что у нас на стенах макеты пушек и проверить сколько у нас ядер и пороха в наличии. И меня ждал очередной шок. Вместо пушек у нас были муляжи пушек и в пороховом погребе не было пороха. Бочки из-под пороха стояли, пороха же не было ни грамма. Ядра отсутствовали тоже. Пушкарей числилось много, но вот только они были только на бумаге и деньги за их службу исправно получал капитан городской артиллерии и жил в достатке и припеваючи. Мой интерес к делам городской артиллерии не остался не замеченным и мне решили сразу укоротить язык. Любой город и сейчас весьма тесен, что говорить о городах семнадцатого века. Здесь в семнадцатом веке в любой части города имеются укромные места, в которых могут укрыться лихие люди, которые имеют бубновый интерес. Вот так и произошло. Я инспектировал пушки, хотя они мне не подчинялись и смотрел как «много» у нас в погребах пороха и ядер. И пока я бродил и удивлялся как «хорошо» у нас устроена артиллерия в городе, меня уже ожидали для того, чтобы устроить критический разбор моего любопытства. Только примерно этого я и ожидал и потому под плащом у меня был панцирь и на перевязи было четыре пистолета. Находясь на последних ступенях лестницы, которая вела вниз с крепостной стены я услышал шорохи и разговоры под лестницей и не стал спускаться по ступенькам лестницы просто спрыгнул вниз на городскую землю. Мой маневр был совсем не хитрый, скорее примитивный маневр уклонения от нападения, но этот маневр спас мне жизнь. Под лестницей была засада из двух мутных личностей в плащах и шляпах и со шпагами наперевес. Мой маневр лишил их возможности нанесения первого удара в спину, но ни коим образом не заставил эти личности отказаться от своих намерений. Опять нападавшие ожидали от меня желания участвовать в драке на шпагах, ноя не умел биться на шпагах как, впрочем, и на мечах и саблях тоже. Потому и таскал на перевязи огнестрельное оружие и оба этих шпажиста так и не успели понять почему они мертвы. Стрелял я сразу и без долгих предисловий и потому успел первым. Но оказалось они были неодинокие в своем желании остро критиковать меня за то, что я так плотно инспектирую городскую артиллерию. И на меня напали ещё двое таких же типа, но уже из проулка у места нашей схватки у лестницы. Для меня ничего не изменилось и просто стрелял. Эти же шпажисты почему-то решили, что я изменю своим правилам и буду биться холодным оружием. Зря и снова зря. Я ни в коем случае не стал меня свои предпочтения и стрелял, и убил обоих нападавших. Стабильность она такая стабильность. Не зря говорят — стабильность признак мастерства. Да и почему я должен изменять своему правилу быть всегда вооруженным пистолетами в такую хорошую ясную и сухую погоду. Я не стал не собирать трупы и не шарить по карманам. На выстрелы бегом прибыли солдаты нашего нового городского ополчения и уже они поволокли к ратуше эти трупы. Я же взял троих и пошел за нашим городским артиллеристом и арестовал этого жадного и коварного типа. Вернее, я хотел его арестовать, на месте всё пошло совсем не так как я планировал. Начальник городской артиллерии, так же, как и я имел служебное помещение. Это был такой же трехэтажный дом, но немного дальше от городской ратуши, чем мой дом. Ещё мы походили к дому, как из окна третьего этажа прозвучал выстрел из мушкета, и пуля ударила в стену дома над моей головой. Командую своим ополченцам — вперед, быстро. И мы укрываемся в мертвом непростреливаемом пространстве под стеной дома нашего городского артиллериста. Этот снайпер не успокаивается и кричит в окно- всё равно я тебя Курт Шмидт убью. За что, что такого я тебе сделал. Ответа нет, и этот стрелок закончил заряжать и высунувшись в окно до пояса выстрелил в меня, но опять не попал. Я же выстрелил снизу вверх и попал. Из пистолета легче было стрелять. После моего выстрела прошло несколько секунд и из окна на брусчатку городской улицы выпал бывший главный артиллерист городского ополчения. Следствие вел сам бургомистр и следствие было совсем недолгое. Я провел бургомистра тем же путем каким сам шел в тот день, и бургомистр увидел то же самое, что и я. Ия был оправдан и я теперь и артиллерии капитан. Теперь я майор городского ополчения и капитан роты городского ополчения и капитан роты артиллерии городского ополчения. И денег мне причитается в год теперь сорок восемь тысяч талеров серебром. Неплохо как мне кажется за столь недолгий срок. Но если я хочу получать эти деньги — надо сформировать и обучить роту ополчения, роту артиллерии ополчения и всё это воинство снабдить нормальным оружием. Триста ополченцев в одну роту и двести человек в орудийную прислугу и ещё офицеров искать надо. Но мы эти задачи решим обязательно. Пока же у меня в кабинете в казарме появилось два портрета -императора и курфюрста. Писал портреты наш юный художник по вдохновения и рассказам тех, кто видел курфюрста, императора не видел никто потому император полностью создан вдохновением художника. В портретах есть одна хитрость. Портреты имеют одинаковые размеры. Император в Альтенхаузе уверен не появиться никогда вот курфюрст может и появиться…
Глава 18
Решение по артиллерии было невозможно найти быстро. Пушки стоили не просто дорого — запредельно дорого и самое главное в продаже они отсутствовали. Под заказ могли сделать месяцев через пять, но не совсем не обязательно, что изготовленные под заказ орудия дойдут до заказчика. Город могли захватить другие войска и пушки просто шли в трофеи. У нас же был цейтнот — в середине июня подходило время уплаты налогов в казну курфюрста и в городе в казне лежало много очень много звонкой монеты и охотников на эту звонкую монету было очень много. Отбиться и так было сложно, но и без пушек это становилось совсем нереально. Бургомистр впал в апатию и не реагировал на сообщения извне, он решил отдать свою судьбу во власть судьбы. Супруга бургомистра наоборот искала варианты для спасения ситуации. Поэтому мое предложение перейти на ручную артиллерию весьма благожелательно было встречено и было немедленно пущено в работу. План был простой у нас на городской стене будет триста стрелков и вот у каждого стрелкового места должно быть по десять гренад и в случае явления под городскими стенами ворога эти гренады должны были лететь на голову штурмующим. Финансы на все эти хотелки — триста мушкетов и триста комплектов защиты и гренады были истребованы с уволенных за хронические неявки на смотры бывших городских ополченцев, они же финансировали ремонт городской стены. И эти уволенные очень благодарили супругу бургомистра за то, что она согласилась недоимку по налогам взять работой и военным имуществом. По агентурным данным все заинтересованные стороны знали о беззащитности городка. Работа закипела и местные кузни начали выделку чугунных корпусов гренад и так же срочно привезли порох и свинец. На плацу же маршировали новонабранные ополченцы. Строевая подготовка не нравилась никому — ни новым ополченцам, ни старым ополченцам ныне капралам и сержантам. Но я был неумолим. Каждый день начинался и заканчивался на строевом плацу. Из рекрутов вышибали деревенщину и рассудительность. Они должны были стать автоматами и выполнять команды без раздумий. И если триста рекрутов набрали за пару дней, то с офицерами было трудно, все хорошие офицеры давно были при деле — плохих офицеров в основной массе уже перебили в сражениях. Надо было брать молодых и неопытных и учить. Параллельно я оформлял кабинет в своем служебном доме и кабинет в казарме. Как я уже писал я решил повесить на стены кабинета набор портретов — императора Священной Римской империи германского народа, курфюрста Саксонии и заодно бургомистра города. У себя в служебном доме при оформлении кабинеты предусматривалась картина супруги бургомистра на боевом коне в полном боевом облачении с пикой в руках. Размеры портретов императора и курфюрста совпадали и только портрет бургомистра был заметно меньше и был равен размерами с портретом супруги. Впервые книги не были спрятаны в сундуки, книги заняли свое законное место на книжных полках. И в кабинете я устроил освещение керосиновыми лампами. Лампы эти имелись на рынке в небольшом количестве, но имелись. Но написание портретов не окончилось просто написанием портретов. Художник затеял написание портрета Магды в натуральную величину и пока я бегал и строил ополченцев, эта парочка свалила из города. Что же совет им да любовь меня Магда уже напрягала и потому я не стал горевать и просто усилил тренировки ополченцев.
Первым к нам в город прибыл курфюрст и был встречен торжественным караулом из числа самых сообразительных и ловких вновь завербованных ополченцев. На городской площади мимо курфюрста промаршировали две сотни ополченцев с мушкетами на плечо и промаршировали довольно ловко, но не торжественное построение и марш мимо него смирило курфюрста с тем, что столь юный человек как я занял все посты в городском ополчении. Его сразила картина имени его самого у меня в кабинете. И сразила его размерами один в один с императорским портретом. Курфюрст был тщеславен и тщательно это скрывал и мои усилия с портретами не пропали даром. И потому я остался на своем месте и контракты были утверждены и стал не исполняющим обязанности, а полноправным майором и капитаном роты городского ополчения и капитаном артиллерии городского ополчения. Собранные налоги покинули городскую казну, но легче нам не стало. В направлении города начал марш отряд шведской пехоты и кавалерии. Официально было объявлено, что шведы на нашей стороне и нам лютеранам не стоит беспокоится. Но я помнил, как шведская армия не стала спасать Магдебург и позволила армии Католической Лиге взять Магдебург и разграбить его до основания. И вообще солдаты в городе — это лишнее. Шведы явились рано утром и наткнулись на закрытые ворота в город. Требование открыть городские ворота бургомистр в лице своей супруги проигнорировал, и я по тревоге вывел на стены всех способных держать оружие из числа городского ополчения. Шведы были не оригинальны в своих требованиях — эти требования всегда, по сути, одни у всех захватчиков — хлеба, молока и яйца. Мой ответ со стены был весьма коротким и был выдержкой из географической науки — на х. й это туда. Шведы стали дипломатами и сообщили о наших трудностях с пушками им известно. Направление движения им осталось одно, но следовать по этому направлению было предложено более энергично. Шведы собрались и ушли. Нет не потому, что вняли моим словам к городку, двинулась одна из дивизий Тилли. Это было плохо слишком плохо, по сути, у нас так и не появилось достаточно сил для обороны. Но и этой дивизии Католической Лиги тоже было не совсем просто. У них не было достаточно провианта и осадного парка. Неприятель решил атаковать сходу без подготовки и длительных переговоров. Три колонны двинулось к городским стенам именно к тем местам, которые были до недавнего времени в ужасном состоянии и нарвались на новенькие стены и гренады. Не надо много ума и длительных тренировок для успешного применения карманной артиллерии и когда на головы атакующих полетели десятки гренад то солдаты сначала остановились и затем очень быстро отошли. К стенам города Альтенхауза войска Католической Лиги пришли за продовольствием и бесплатными сексуальными услугами и обломались. Город не собирался сдаваться и встречал врага достойно и с огоньком. Потеряв несколько сотен солдат, генерал от католиков решил отойти и не проверять свою судьбу. Это была победа. Да у нас на стенах осталось с десяток гренад на всех защитников городской стены и свинца на пару залпов, но противник этих подробностей не знал и ушел в туман. Все заслуги достались мне так как других офицеров не имелось в наличии. Конечно, никто не хотел заключать контракт с мальчишкой, но этот мальчишка отбил два штурма и не пустил в город шведов и затем и войска Католической Лиги. Теперь я был в своем праве брать на контракт или не брать на контракт претендентов. В городское ополчение требовалось — два первых лейтенанта, два вторых лейтенанта и три прапорщика, и три помощника прапорщика. Некоторые читатели спросят зачем городскому ополчению три прапорщика и зачем ещё этому ополчению три помощника прапорщика. Это совсем просто — прапорщик — это самый младший офицер, в обязанности которого входит держать флаг и при необходимости передавать этим флагом сигналы своей роте. А помощники прапорщиков — это такие кандидаты в прапорщики и в их обязанности входит охрана прапорщика со знаменем в бою и охрана знамени на стоянке. Вот примерно так. Помощников прапорщиков и самих прапорщиков я нашел среди сержантов и капралов. Вот с офицерами было трудно, я не был благородного происхождения и не имел рыцарского звания. Да я мог быть и майором, и капитаном, но для благородного сословия подчиняться городскому жителю было совсем невозможно. Но на дворе был просвещенный семнадцатый век и теперь можно было многие вопросы решить за деньги, а те вопросы, которые нельзя было решить за деньги, можно было решить за очень большие деньги. И через маршала двора курфюрста были проплачены деньги и маршал двора императора смог провести решение и пробить указ Императора Священной Римской Империи германского народа и посвящении меня в фрайхеры — это если перевести на русский язык так грубо перевести — свободный рыцарь или вольный рыцарь. В общем благородный голодранец — земли там не предусматривалось. Но теперь я был благородный как пожарная машина. Мог носить красную одежду и нанимать и фонов, и прочих баронов. Причем сложилась пикантная ситуация — я не пустил императорскую армию в город, что не вписывалось в концепцию покорности Императору, но в представлении об этих тонкостях не было сказано ни слова. В представлении описывали героизм при подходе шведских войск и особо Императору понравилось, как я трактовал географические термины- куда идти шведам и как быстро. Но всё равно при этом с землей произошел облом. Но это тоже не было проблемой, по крайней мере решение лежало на поверхности — можно было приобрести самую захудалую деревню в три двора и вот у меня появлялся титул барона и приставка «фон» к фамилии. Правда на сегодняшний день у меня не было денег для покупки и самой захудалой деревни. Но кто знает, что будет дальше. Городу как воздух нужна была артиллерия, но купить пушек было негде. Оставался один выход — отобрать пушки либо у шведов, либо у датчан, либо в округе шлялись наемники Валленштейна. Шведы несмотря на отступление от стен города были все-таки серьезной организацией и при этом делали упор на полковую артиллерию. На стене нужно было, что ни будь серьезнее. И такой шанс нам предоставился. Крестьяне из городской деревни, были и такие деревни — городские владелец деревни был город. При этом город подчинялся курфюрсту, но деревня ему напрямую не подчинялась. Деревней владел город. Так вот крестьянин из этой деревни прибежал ночью и стал ломиться в городские ворота и так удачно совпало — я проверял посты и тут это сообщение. Деревню захватили ландскнехты — грабят, насилуют и убивают и в обозе у них два десятка пушек. Рота была поднята по тревоге. Никого, не ставя в известность я повел роту быстрым маршем к городской деревне. Да действительно отдельные дома уже горели и крик, и шум выстрелов стоял над деревней. Роту разомкнули в цепь, для этого времени прием революционный и пошли в деревню убивать налетчиков и насильников. Я бы триста раз подумал, стоит ли встречать роту ландскнехтов в открытом бою, но здесь в этой деревне не было роты здесь были просто отдельные налетчики и насильники и стрелковая цепь вошла в деревню и началась экзекуция. Мы карали насильников и шли дальше. К утру зачистка закончилась и на деревенскую площадь стали стаскивать трупы налетчиков и считать трофеи. В трофеи к нам попало два десятка пушек, новеньких только из литейки и с ними был запас пороха и ядер и был гужевой транспорт и все необходимые лошади для упряжки. Просто трофеи тоже были завидные, у меня наконец появились серебряные сервизы и домашняя утварь. Всё это добро было взято в Магдебурге и везлось на продажу в центр Богемии, но теперь пушки встанут на стенах города и у меня можно проводить приемы. Рядовые ополченцы тоже не остались в накладе. Налетчиков же погибло более четырехсот ландскнехтов. Тела мы не стали обирать и отдали это дело на откуп сельским жителям. На наше возвращение из спасательной операции вышел посмотреть весь город и пока через ворота к городской ратуше тянулись подводы с пушками и припасами город просто ликовал, теперь город просто так не взять. У города опять были пушки. Вот только когда стали считать призовые деньги за пушки вышел скандал. Бургомистр решил нас кинуть и стал искать недостатки в пушках и сбивать цену, но явился наш ангел супруга бургомистра, и цена пушек выросла в разы и выплаты были в тот же день. Иногда и женщины понимают в военном деле лучше некоторых мужчин.
Но военные вопросы и проблемы — это не самая главная обязанность городского ополчения. Первой заботой городского ополчения является поддержание порядка в самом городе. Что и говорить война привела к разгулу лихих людей и разбойники всех мастей резвились в округе и временами навещали город и тогда начиналась вакханалия. Никто не мог чувствовать себя в безопасности. Город не имел сплошной городской стены не были заделаны некоторые проломы и через эти проломы в городской стене разбойники и воры беспрепятственно проникали в город и творили свои черные дела. Нормальным путем привести всех в чувство было невозможно. Городскую стену смогли отремонтировать только недавно и сейчас опять сделали пролом. Это произошло просто и нагло. Под утро заложили порох и рванули стену. Вот так без затей взорвали стену, чтобы ничто не мешало ночью мигрировать бандитам в город и обратно. Эта бандитская выходка знатно меня взбесила. И я решил клин вышибать клином. Выкликнули добровольцев и поделив охотников на группы по три человека отправили на ночные улицы города. Алгоритм действий был следующий — по ночной улице бредут трое пьяных загулявших торговцев и привлекают к себе внимание. Налетчики подходят к легкой добыче и вауля это уже не подгулявшие купцы, это ополченцы с пистолетами и ополченцы не спрашивают кто такие они просто расстреливают этих налетчиков и все конец вопросам. Таких групп на улицы города я выпустил десяток и три ночи подряд на улицах города гремела пальба и крики. Затем преступный мир понял, что хорошие времена кончились и решил поступить так как он всегда поступал. Притворно пойти на переговоры и убить тех, кто по мнению преступного мира виновен в этих смертях воров.
К нам в казарму явились переговорщики и предложили встретиться на нейтральной территории и договориться о сдаче воров. Именно от руки преступников я умер тогда в Москве и не попал на свидание к своей любимой. Это навсегда меня отучило от мысли, что преступники могут стать хорошими людьми. Иногда, когда я вспоминал свою прошлую жизнь — перед глазами вставало услужливое лицо этого гада и как он с улыбкой ударил меня ножом. Удар эти собаки наносят в тот момент, когда дружески улыбаются. Думать, что здесь иные преступники более благородные это смешно. Крысы остаются крысами всегда.