Арбалетчики князя Всеслава

— Нет, это всё, млять, долбаный коллайдер! — упрямо твердил Серёга, и я махнул рукой, оставив бесплодные попытки переубедить его. Надо оно мне, если разобраться непредвзято? Версия как версия, не лучше других, но и не хуже. И хотя я её не разделяю, доказать ему как дважды два его неправоту не могу, да и не особо-то хочу. Он свободный человек и имеет право на собственное мнение, пускай даже и ошибочное на мой взгляд. И пока его неправота мне ничем не вредит, я ничего против неё не имею. Не сношает меня ни разу вопрос «кто виноват», гораздо важнее второй извечный вопрос — «что делать». Вся закавыка в том, что ответить на него можно, лишь разобравшись в третьем вопросе — «что за хрень». Этим

Мы — это Максим Канатов, то бишь я, Серёга Игнатьев, мой упрямый оппонент и Юлька Сосновская, его подружка. Все трое, как несложно догадаться, «руссо туристо». Четвёртый — Хулио Васкес, местный полицейский, приставший к нам как банный лист из-за нашего «облико морале». Собственно, пристал-то он к Серёге, на которого всё-же настучали соседи-фрицы. Настучали не на то, что слушал музыку на полную громкость в час ночи, а на то, что фашистами их обозвал. Они тогда возмутились шумом, указав ему на часы, а он заявил им в ответ, что они, фашисты проклятые, вообще в четыре часа ночи на нас напали, и нехрен теперь после этого выступать. Мы с Юлькой евонной чуть со смеху тогда не упали. Утром, правда, подумав, посоветовали ему извиниться, но куда там — это ж Серёга! У фрицев по его мнению такой комплекс вины за ту войну воспитан, что ткни их в него — и твори, что левой ноге захотелось, хрен пикнут. Они и не пикнули, они просто настучали, в результате чего нам пришлось познакомиться с представителем испанских правоохранительных органов.

Вот и сейчас этот испанский мент снова норовит вернуться к исполнению служебных обязанностей:

— Сеньор Игнаттифф! Зашем ви… эээ… ударить сеньор Шварцкопф? — Васкес, конечно, не великий знаток русского языка, но говорит понятно — видимо, давненько уже его ведомству приходится иметь дело с «руссо туристо».

— Слушай, ты, сеньор Хренио Васькин, шёл бы ты на хрен! — с максимально вежливой и беззлобной интонацией послал его Серёга, — Ведь задолбал ты меня уже в натуре! Русским же языком тебе разжевал, что нехрен этому фрицу было на меня стучать!

— Стучьять? Он вас не стучьять! — похоже, учат испанских ментов литературному языку, и в нашем разговорном сленге они явно плавают, — Это вы его стучьять… эээ… по лицо!

— Он настучал на меня вам, а я за это настучал ему по морде лица, — разжевал ему набравшийся терпения Серёга, — Стукачей у нас не любят и всегда бьют им морду.

Юлька прыскает в кулачок как от серёгиной логики, так и от усилий испанца понять, что ему втолковывают. Легкомысленной бабе это простительно, но Серега ведь, как всегда, под мухой, и если заведётся, запросто может глупостей наделать, и надо это как-то прекращать…

— Сеньор Васкес! Мы не в том положении, чтобы спорить о пустяках! — для доходчивости я обвёл рукой окружающую нас картину маслом, от которой оба спорщика как-то отвлеклись. А картина ведь в высшей степени сюрреалистическая. Куда-то исчез усеянный пластиковыми топчанами белый песчаный пляж, а вместо него нарисовался поросший кустарником каменистый обрыв, за которым, как мне что-то подсказывает, бесполезно искать наш отель-троечку. Складывается впечатление, что зашвырнуло нас как-то резко, но незаметно, в какую-то другую местность. Причём, у всех складывается, не у одного только меня. Ладно Серёга, он под хорошим градусом, ладно Юлька, которая тоже слегка того, но я-то сегодня не более пары стаканчиков лёгкого вина употребил, которое давно уж из меня выветрилось! Да и мент наш, который сеньор, он ведь вообще «при исполнении», и на раздолбая вроде наших он как-то не похож! А посему версию всеобщего глюка отметаем как несерьёзную и рассматриваем версию спонтанной телепортации куда-то «туда, не знаю куда». Но вот куда именно — хрен его знает. И сотовые ни у кого не работают — это выяснили первым делом.

— Говорю же, всё коллайдер долбаный! — снова нудит Серёга, — Перестрелял бы этих долбаных яйцеголовых!

Всё, зациклился парень на идее-фикс, и конструктива от него в таком состоянии ждать бессмысленно. Юлька тем временем сгребла свои тоже не вполне трезвые мысли в кучку и выдала вдруг гениальнейшую для своего состояния идею:

— Макс, звездани его по другой скуле!

— А смысл? Разобрались же!

— А чтоб снова тряхануло!

— Ну, если ради этого — давай! — соглашается Серёга и дурашливо подставляет мне другую скулу, после чего мы оба хохочем.

— Не, мужики, ну я серьёзно! Тогда ж получилось!

Тут расхохотался и испанец, до которого тоже наконец-то дошло.

Дело тут вот в чём. Пока нагрузившийся в хлам Серёга дрых в номере без задних ног, Юлька заскучала и решила, что с тем же успехом может получить своё и от меня. Она такая, без тормозов. Я вообще-то собирался на пляж и никаких подобного рода интрижек не планировал, но… Незадолго до отпуска у меня вышла размолвка с моей основной подружкой, а у запасных отпуск не совпадал с моим. В результате я поехал отдыхать в гордом одиночестве, а пресловутые курортные романы на практике куда трудноосуществимее, чем в теории — если, конечно, вас не устраивают молодящиеся старушки с комплекцией средних размеров гиппопотама. Меня такие однозначно не устраивают, а Юлька, хоть и не вполне в моём вкусе, не суперкрасавица, но вполне себе сексапильна. Особенно, если учесть, что после нескольких дней жестокого сухостоя я был уже морально готов снять профессионалку, которых тут хватает.

И тут вдруг такая же нарисовалась, ничем их не хуже, да ещё и бесплатно готова дать, потому как ей и самой хочется не меньше моего, и прелюдий никаких куртуазных ей от меня не надо, а надо сразу в койку. В общем, мои планы как-то сами собой поменялись, и жалеть мне об этом не пришлось. Тем более, что опосля постельного мероприятия ничто уже не мешало мне вернуться к первоначальному замыслу искупаться и позагорать всласть. А для чего ещё, спрашивается, переться в средиземноморские страны, схлопотав очередной отпуск осенью вместо лета? Вся беда в том, что Юльке засвербело в одном месте тоже искупаться и позагорать со мной за компанию. Забугорные пляжи, в отличие от наших, телесами отдыхающих не переполнены, а эта стерва в натуре без тормозов и купаться, как и загорать, предпочитает нагишом. И ладно бы просто нудизмом занималась, так она ж ещё и не только нудизмом, оторва эдакая…

Именно такую картину маслом и застал проснувшийся наконец и разыскивающий её Серёга. Поскольку за действительно предосудительным занятием он нас не застукал, а на пляже мы ничем предосудительным не занимались, полученный от него фингал под глаз я посчитал несправедливым и отплатил ему той же монетой. И надо ж было случиться, что как раз в этот момент и тряхануло! Не сильно, для сейсмически активного Средиземноморья дело обычное, но для нас, жителей Русской равнины, несколько чрезмерно. На это мы и списали охвативший нас мандраж и специфические неприятные ощущения, а поскольку у нас оставался ещё нерешённый вопрос — Серёга пер дуром, я отмахивался, Юлька пыталась нас разнять, а тут ещё и по горячим серёгиным следам на наши головы свалился испанский мент Васькин, который сеньор Хренио — в общем, сиюминутных заморочек нам хватило за глаза, и изменившуюся после пустяковенького землетрясеньица окружающую обстановку мы заметили далеко не сразу…

Море, собственно говоря, никуда не исчезло — вон оно, плещется в двух шагах. А вот широченный курортный пляж, явно окультуренный, испарился начисто — тот десяток шагов песчаной полосы, изобиловавшей камнями и усеянной выброшенными прибоем водорослями, ну никак не тянул на его остатки. От края «дикого» пляжика поднимался довольно круто каменистый склон, поросший травой и кустарником, и эта растительность даже отдалённо не походила на декоративные зелёные насаждения нашего курорта. Но главное — так было повсюду. Насколько мог охватить глаз — мой, по крайней мере, а я на зрение не жалуюсь — вокруг не просматривалось ни единого признака присутствия людей! Естественно, не считая нашей компании.