Арби

— Малыш! — слабым голосом позвала Яха в открытое окно.

Арби вбежал в дом и остановился на пороге, босой, в мохнатой папахе, съезжающей на глаза, в длинном чёрном бешмете. Хотя бешмет он уже носил отцовский, мать по-прежнему звала его малышом. А ведь было время,

Арби стоял, переминаясь с ноги на ногу. Мать с болезненной жалостью смотрела на его грязные ноги, на сбитые пальцы. Арби вздохнул и тихо спросил:

— Что тебе, нана?

— Отца не видно?

— Нет. Я скажу, когда он на дороге покажется.

— Ладно. Дай попить.

В углу полутёмной комнаты стоял высокий медный кувшин, с которым ходили к источнику. Арби нагнул его до самого пола, и из узкого горлышка побежала в кружку чахлая струя воды. Мать с трудом приподнялась на локте, потом села на постели и тяжко перевела дух. Горестно сморщившись, Арби исподлобья следил за ней. Исхудавшей рукой мать неуверенно взяла кружку, отпила несколько глотков, поправила на голове платок, стараясь, по обычаю горских женщин, спрятать наглухо каждую прядку своих угольно-чёрных волос…

Арби поставил кружку на место, потоптался ещё немного у двери, но мать опустилась на подушку, прикрыла глаза. Тогда он на цыпочках снова вышел во двор, сплошь поросший густой зелёной травой.

Дружок Арби, Бексолта, сидевший посреди двора на большом камне, встрепенулся, спросил с тревогой:

— Чего там?

— Отца всё не дождётся.

— Хочешь, залезем на хлев? Оттуда здорово видно, — предложил Бексолта.

Мальчики побежали к хлеву, забрались на плоскую крышу. Собака, бросившаяся было за ними, осталась внизу, обнюхивая приставленную к стене лестницу и беспокойно помахивая коротким пушистым хвостом. Переговариваясь, мальчики то и дело поглядывали на дорогу, которая вилась среди гор и исчезала где-то за дальним поворотом. По одну сторону дороги высился заросший густым лесом горный склон, по другую — гора внезапно обрывалась, будто срезанная ножом. Глубоко внизу, по дну ущелья, торопливо бежала, расталкивая камни, шумливая горная речка.

Дом, где жил с родителями Арби, ещё в давние времена был сложен из больших обтёсанных камней одним из предков его отца Махмуда. Позже неподалёку, на более плодородной земле, вырос аул, а этот дом — Махмуд не решался его покинуть из уважения к предкам — так и остался стоять в стороне. Махмуд сделал плетень и обнёс им свой дом и свою землю…

Вдруг Бексолта крикнул:

— Идёт! Идёт! Гляди, и козы!

Мальчики кубарем слетели с крыши. Собака в восторге, точно после долгой разлуки, стала прыгать вокруг них. Арби забежал домой, с порога сообщил новость матери, и ребята бегом припустились навстречу Махмуду. Собака мчалась рядом, распушив хвост.

Восьмилетний Бексолта был годом младше и слабее Арби, поэтому он вскоре отстал.

Собака сначала бежала лишь потому, что бегут её друзья, но вот она заметила хозяина и коз, которых тот гнал прутиком. Взвизгнув, она вырвалась вперёд и помчалась прямо на коз. Те пугливо сгрудились.

— Ка-рай, ка-рай, — пытался сдвинуть их с места Махмуд, помахивая прутом.

Но животные лишь теснее жались друг к другу, глядя на бегущую собаку блестящими жёлтыми пуговицами глаз. Мальчики уже разглядели: это были две взрослые козы и два козлёнка.

Махмуд сообразил, в чём дело, схватил с земли камень, угрожающе замахнулся. Собака замерла с поднятой передней лапой, насторожилась.

Она почуяла, что хозяин чем-то недоволен, повесила голову, поджала хвост и поплелась домой, поминутно оглядываясь. В иное время Арби непременно пожалел бы своего друга, но сейчас было не до того. Мальчики пробежали мимо собаки и остановились возле коз, которые на этот раз вовсе не испугались. Арби потянул из руки отца прутик и погнал коз домой.

— Отец, а козлят ты мне купил? Я сам буду их пасти?

— Сам, сынок, сам.

— И мне можно, дядя? — робко спросил Бексолта, словно испугался, что его лишат такого счастья.

— И тебе можно. Вместе будете пасти. Малыш, как дома?

— Так себе, — ответил Арби, подгоняя коз.

Собака ждала у ворот и пытливо смотрела своими умными глазами, будто спрашивала: «Что я такого натворила? Почему меня прогнал мой хозяин?» Но когда Махмуд и мальчики, гнавшие коз, приблизились, собака на всякий случай отбежала в сторонку от дома.

Коз загнали во двор. Они тревожно озирались в незнакомом месте. Козлята робко жались к матерям.

— А ну, Бексолта, беги отворяй хлев! — торжественно скомандовал Махмуд.

Бексолта со всех ног бросился выполнять поручение. Большая мохнатая шапка съехала ему на глаза, и, зацепившись за что-то, мальчик растянулся на земле.

Арби крикнул:

— Что ты там ищешь? Находка пополам!

Махмуд засмеялся. А Бексолта, притворяясь, что нисколечко не ушибся, поспешно вскочил на ноги и распахнул двери хлева.

Хлев пустовал уже несколько лет. И только сейчас, когда в него загнали коз, Арби показалось, что тут снова появился особый запах, который всегда бывает в помещениях для скота.

Махмуд быстро вошёл в дом. Яха, вытянувшись, лежала на жёстких нарах.

— Ну как ты? Не лучше?

— Как всегда. Ты чего задержался?

— Да я… всё выбирал коз получше. Ты поела? Я пошлю ребят за Санет, она приготовит.

— Я ничего не хочу, лишь бы ты был дома. Когда ты отлучаешься, я с тоски места себе не нахожу.

— Тебе нужно поесть, ты совсем обессилела. Больше я никуда не уйду. У нас, кажется, было немного муки? Чем беречь для гостей, давай лучше сами съедим.

Яха слабо улыбнулась, понимая, что он старается ей угодить.

— Так я пошлю за Санет, — обрадовался Махмуд и вышел к ребятам.

Когда он вернулся, Яха спросила:

— Хорошие козы?

— Хозяин уверял, что молока дают много. Молодые. Теперь у тебя всегда будет молоко.

— Малыш, наверно, радуется?

— Ещё бы. Но главное — быстрее поправляйся.

— Мне скоро будет лучше, я встану, увидишь…

— Дай бог!

Ворвались Арби и Бексолта.

— Уже, — сообщил один.