Ардагаст и Братство Тьмы
Шрифт:
Вниз по Печоре лес стал ещё гуще, угрюмее, однообразнее — сосны да ели... К самому берегу подступали болота. Ноги коней вязли в холодной грязи. Приходилось рубить гать или полагаться на пермяков с их знанием охотничьих троп да на Шишка с его безотказным лешачьим чутьём. Не было здесь ни городков, ни убранных полей. Далеко друг от друга стояли маленькие посёлки племени печора. Печорцы жили не в просторных избах, а в ушедших в грунт почти по крыши землянках, кормились же только тем, что давали лес да река. Прирождённые охотники, в лесу они не были робкими, но воевать с людьми не умели и не любили и князей с дружинами не держали. От пермяков и манжар предпочитали откупаться
Конных пришельцев печорцы встречали настороженно, а то и убегали в лес всем посёлком. Заметив пермяков, возвращались и принимались жаловаться Кудыму и Пере на бесчинства Андака и его дружины. Не меньше безобразничали и прошедшие следом Медведичи. К ним мало кто пристал, хоть и пугали «защитники леса» печорцев нашествием росов и обещали могучую подмогу с севера, от людей незнаемых. Тех, однако, печорцы хорошо знали как самую злую и опасную нечисть.
По-прежнему пакостили лешие с водяными. А вот русалок, шаловливых и коварных водяных красавиц, росы давно не видели. Были только жёны водяных, такие же уродины, как их мужья.
А на востоке, у самого горизонта, каменной стеной неведомой крепости поднимались над тёмно-зелёным морем безлесные вершины Уральских гор, иные уже в белых снежных шапках. Между горами и рекой тянулись, будто передовое укрепление, заросшие елями холмы Иджид-пармы. Казалось, сама могучая рука богов, создавших и горы, и реку, и парму, указывает людям путь на север, к таинственному, доступному немногим Белому острову. Где-то впереди затерялась в дебрях шайка Медведичей, боявшаяся даже напасть на засады. И вовсе страшной сказкой казались надвигавшиеся с севера же полчища людей незнаемых.
Далеко на севере отходит от Урала невысокий хребет Пай-Хой и острым мысом упирается в Ледяное море. В это время года оно ещё не замёрзло, но морское течение уже несёт льдины через узкий бурный пролив. За ним хорошо видны белые обрывистые скалы другого мыса. То — Мыс Идолов, самое святое место на Священном острове. Там сииртя и тундреные печорцы почитают Нума, доброго творца мира, и других добрых богов и духов. На севере острова, на Горе Идолов, другое святилище — Земли-Матери, его жены. Попросту, но почтительно их зовут Стариком и Старухой. В тёплое время года на остров съезжаются в кожаных лодках сииртя добывать морского зверя, и тогда здесь приносятся обильные жертвы. На зиму же суровый остров покидают даже хранители святилищ — великий шаман Сэвсэр-Белоглазый и шаманка Аюни. Напасть на святое место, разграбить его, осквернить — на такое не решатся даже ненцы, порой приходящие из-за Урала с набегами.
Тревожно сегодня на Священном острове. И на скалах, и у их подножия, возле озера стоят охотники с луками и копьями в руках. Война в здешней тундре — редкое дело. Иногда приходится обороняться от ненцев, иногда род не поладит с родом из-за обиды — украдёт, скажем, какой-то молодец чужую жену. Грабить, забирать людей в неволю — так только ненцы делают. Но в этом году случилось невиданное и неслыханное. Ненцы пришли верхом на оленях. Оленей приручают для охоты, чтобы домашний олень выманивал дикого самца на поединок из стада, под копьё охотника. Но ездить на оленях — это только боги могут. А вместе с ненцами пришли ещё и неведомые железные люди на безрогих оленях, похожие разве что на богов-воинов с Белого острова, где из людей бывают только шаманы.
Охотники бодрятся, смехом глушат тревогу. Пусть попробуют пришельцы хотя бы переправиться на остров. Лодок у них нет, разве что плоты из плавника свяжут. А разве справятся они с чарами самого Сэвсэра-Белоглазого? Он на Белом острове был и духом, и телом, сам Аристей, солнечный, ворон-шаман, прилетает к нему для мудрых бесед. Если нужно, на защиту святыни прилетят-прискачут солнечные воины Белого острова. Но тревога застыла и в голубых, необычных для сииртя глазах старого шамана. Он знал то, о чём никому не смел сказать: солнечные воины далеко на востоке, их остров сейчас сам беззащитен. А среди пришельцев, столпившихся на материковом мысу, — Паридэ-Хабт, самый сильный из ненецких чёрных шаманов. А упрямая старуха Аюни осталась на своей горе: я-де не воин, чтобы лезть в ваши мужские драки. Как будто он, Сэвсэр, воин. Как будто есть вообще среди сииртя мужчины, занятые лишь войной. Но он — самый сильный шаман сииртя, и он не скажет: «Бегите, отдайте Священный остров врагам». Не скажет: «Мы слабы, покоримся без боя». Потому что от племени, боящегося защитить свою святыню, отступится сам Нум.
Сэвсэр окинул взглядом святилище. Вот большой, выше человеческого роста, идол Нума. Вот идолы Лунного Старика и главы солнечных воинов — Светловатого Парня. Вот десятки идолов морских, речных и лесных духов, покровителей родов и семей. Под конец охоты одних идолов щедро одаряют, других же за лень и жадность ругают и даже бьют. Законы одни, для людей и духов. Нет здесь только идолов злых духов и их главы — Нга, Чернущего Идола. Их слуги, чёрные шаманы, на Священный остров не ездят. А идолы богинь — на севере, в святилище Матери-Земли.
Возле идолов лежат и висят на кольях черепа оленей, белых медведей, моржей. А ещё меха, клыки моржей, бивни земляных быков. Вот чернеет провал, в который бросают жертвенных оленей. А вот и его, великого шамана, чум, крытый шкурами белых медведей. Племя ничего для него не жалело. Значит, его дело сегодня — сражаться за племя и Светлых богов.
Сэвсэр отбросил капюшон малицы, надел шапку, увенчанную деревянной головой оленя, и ударил в бубен. В ответ из-за пролива загрохотал бубен в руках стоявшего на нартах шамана в рогатой шапке с деревянной совой. Крылатые духи полетели навстречу друг другу, схватились над проливом. Люди видели лишь, как столкнулись два ветра и забурлили в водовороте седые морские волны. Но вот сильный порыв ветра с юга достиг острова, дохнув холодом в лица его защитников. И тут же белый лёд сковал поверхность пролива.
— Мара! — раздался дружный крик с материка. И загремели по льду копыта. Росы неслись клином, выставив вперёд длинные копья. Красным пламенем трепетало на ветру знамя с золотой тамгой. Под ним — сильный, лихой воин в добротном красном плаще и женщина с распущенными чёрными волосами. Следом за росами мчались на своих оленях ненцы. А за ними, на нартах с железными полозьями, — колдун в малице из чернобурок, с оленьими рогами на шапке. Он стоял во весь рост и не падал, и бубен победно грохотал в его руках.
Старые глаза Сэвсэра ослабли, но духовный взор различал наглое, весёлое лицо вождя пришельцев и хищное, ястребиное — его спутницы. А ещё — то, чего никто не видел: бежавшего впереди врагов большого, ростом с медведя, волка с оленьими рогами. Старик ещё не встречал этого сильного сарматского духа-зверя в своих духовных странствиях, лишь слышал о нём от Аристея. Но сразу понял: останови его — и порвётся, спутается вся колдовская сеть чёрного шамана. Самые сильные заклятия обрушил Сэвсэр на рогатого волка. Невидимый зверь добежал почти до кромки берега и вдруг остановился, царапая когтями лёд. Тут же замедлили бег кони и олени, и внезапная робость вошла в сердца всадников. Ещё немного — и они остановятся, а следом треснет наколдованный лёд, и металл потянет тела «железных людей» на дно...