Ардагаст и его враги
Шрифт:
– - Да, мы знаем, как они живут. Слишком хорошо знаем. И я скорее соглашусь превратиться в похотливого осла, чем в римлянина, - ответил Вангион.
Все захохотали, вспомнив римскую байку про незадачливого юнца, что был обращен в осла, и в таком виде ублажал богатых женщин. Молчавший до сих пор Эберих взглянул в глаза пророчице.
– - Так вот чего тебе надо: жить, как патрицианка! То-то плащ на тебе шелковый. И перстни с резными камнями.
– - По-твоему, пророчицу можно купить?
– гордо взглянула на него Ганна.
– - Пророчиц не покупают, - саркастически произнес Хилиарх.
–
Стиснув кулаки, Эберих бросил в лицо Ганне два слова:
– - Римская шлюха!
Редкий германец решался сказать подобное женщине, а тем более пророчице. В напряженной тишине раздался спокойный голос Вангиона:
– - Ты не прав, герцог. Шлюха торгует собой, а она - всем народом свевов.
Величественное красивое лицо Ганны враз исказила холодная змеиная ярость.
– - Вы смеете оскорблять меня, говорящую с богами?
– - Твоим языком говорят Локи, главный лжец, и ведьма Гульвейг - Жажда Золота!
– воскликнул Сидон.
– - Моими устами говорит та, что древнее и сильнее всех ваших богов, всех асов и ванов. Прежде всех времен были тьма и вода, и владычица их - Железная Перхта, Ужасная Хольда, Хель! Вы, мужчины, воины, сделали девочку Ганну сиротой, а она - волшебницей и пророчицей. Эта ночь не Бальдра, не Водана - ее, повелительницы мертвых, хозяйки пропастей и трясин! Чертите руны мечами, зовите мертвых конунгов - вы все, живые и мертвые, содрогнетесь, когда из жерла Мачехи выйдет она со своей дикой охотой! Знайте: в эту ночь оборвется нить жизни славного конунга, избранника Бальдра, и оборвет ее она, великая пряха! Откроется Бычья Скала, и бык Хольды выйдет на погибель Бойохейма!
– воздев руки, вещала в исступлении Ганна.
– - Кем пугаешь мужей, ведьма? Ягой? Она уж на себе мою руку попробовала. А наступит час - за мной придет Морана. Солнцу ли бояться заката?
– отважно и весело ответил ей, поигрывая серебряным кубком с золотистым медом, Ардагаст.
Милана поднялась из-за стола и властно произнесла:
– - На Рождество в дом приходят с благословениями от Солнца, а не с угрозами от Тьмы. Встань, ведьма, не благословясь, иди, не молясь, в лес, в пропасть, где петухи не поют, собаки не лают, добрые люди не ходят. Изыди к Яге-Перхте, всех чертей матери!
Пророчица сверкнула глазами, готовая схватиться в колдовском поединке с лесной ведьмой. Но тут встала Лютица, прочертила в воздухе косой солнечный крест и громко сказала:
– - Изыди во тьму, от которой вещаешь! Наше место свято.
Содрогаясь всем телом, Ганна попятилась и вдруг бросилась бежать, словно подхваченная вихрем. Вслед ей насмешливо загудели дудки и волынки, русальцы же пропели колядку из тех, что поются скупым и неприветливым хозяевам. Гости облегченно расхохотались.
А русальцы принялись величать колядками сначала герцога - хозяина дома, затем обоих конунгов, Ардагаста и царя языгов. Желали богатства и мира, обильных урожаев и несчетных стад. А еще - славной победы над римлянами и богатой добычи. Но вот зазвучала неистовая, зажигательная русальская мелодия. И понеслись вокруг столов, скрещивая мечи, ряженые - росы и германцы. Вывороченные кожухи, маски одна страшнее другой - будто сама дикая охота ворвалась в дом. Но блестел золотыми рунами солнечный клинок в руке Мгера, и все знали: в эту ночь даже неприкаянные мертвые встанут под знамя Солнца, чтобы защитить живых.
Наконец умолкла музыка. Ардагаст с Огненной Чашей в руке поднялся и сказал:
– - Добрые хозяева, мужи свевские! Спасибо за хлеб-соль! Счастливо вам отпраздновать Рождество самого праведного из богов! А мы идем вызывать дух великого царя Маробода. Путь наш - к Бычьей Скале. Нельзя дать ее открыть Ганне и другим лиходеям, что рыщут вокруг этой ночью.
– - Мы с братом идем с вами. А ты, Эберих, оставайся стеречь город, - поднялся Вангион.
– - Клянусь Бальдром, мы достойно проводим вас. Эй, побольше факелов!
– крикнул герцог.
Русальцы, вожди росов и оба конунга ехали верхом к воротам. Их сопровождали десятка три самых лучших дружинников. Во много раз больше людей шли пешком с факелами. К ним присоединялись все новые и новые росы, свевы, языги - словно огненная река, разливаясь, текла вслед за росами. В морозном воздухе разносились крики: "Славься, Йоль! Слава Бальдру!", и торжественно лилось пение: "Тихая ночь, святая ночь. Родился Бальдр..." Проводив отъезжавших, свевы вернулись - к кострам и теплым очагам, нарядным елочкам и густому пиву. Бой ожидал их лишь завтра.
В римском стане к югу от Эбуродуна тоже царило веселье. Легионеры праздновали Рождество Непобедимого Солнца. В большой теплой палатке пировал с приближенными Нерон-Домициан, уверенный в завтрашней победе. Здесь, при солдатах, он избегал такого изощренного распутства, как в Риме, зато позволял себе самые грубые выходки. Почему бы и впрямь не отдохнуть от мальчиков и не поглумиться всласть над пленными германками? Разнообразие не дает пресытиться.
Вместе с кесарем усердствовал во славу Бахуса и Венеры его главный маг. Валент мог, как ему казалось, позволить себе расслабиться. Ведь он подготовил три отличных человеческих орудия, которые погубят в эту ночь царя росов, и отобьют у скифских волхвов охоту тягаться в некромантии со знатоками черных книг. Пусть за него, великого иерофанта, потрудятся варвары: пророчица, царь и друид.
Разукрашенные бронзой сани летели прочь от Эбуродуна. Когда стены города скрылись из вида, Ганна остановила коней, сняла белый плащ, надела его черной меховой подкладкой наружу и произнесла заклятие. Белые кони оборотились тремя огромными черными воронами, и сани, будто невесомые, взмыли вместе с ними в воздух и понеслись над заснеженным лесом на север. Тридцать восемь лет назад маленькая девочка Ганна брела этим лесом. Языги сожгли ее село, убили всех родных. Девочка не знала толком, кто, с кем и за что воюет. Она лишь понимала, что скоро с ней покончат либо холод и голод, либо волки. Не умея убивать, чтобы прокормить и защитить себя, она надеялась лишь на добрую Перхту, что в Дни Судьбы носит хорошим детям подарки.