Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!
Шрифт:
И тогда ты спрашиваль, зашем я посылай тебя? Ракет мошет не набрайт второй космишеский скорость, это только эксперимент, но другой род. Если ракет не улетит к Луна, он упадет на Земля, нет? Все равно другой аппарат даст еще информаций о явлениях там, в атмосфера. И ты дашь нам информаций, так или инаше; если ты станешь живой, знашит, сила амортизаторов хватит для атмосфера земного типа. Понимай?
И когда мы будем посылайт ракет к Венера, у нас будет много информация и мы расшитаем размер крыл и амортизатора, нет? Возможно, мы не встретимся, но ти будешь самый знаменитый мышонок! Ти первый выходишь за
Митки, люди будут называет тебя Звездный мысш. Я тебе завидуй! Как бы я хотель быть такой маленький-маленький, как ты, и лететь вместе!
И вот настал день, когда дверь отсека открылась.
— До свидания, маленький Митки-Маус!
Тишина.
Темнота.
Шум.
И только об одном думал теперь герр Обербюргер: «Если ракета не улетит на Луна, она упадет на Земля, нет?»
Но и прекрасно разработанные планы не всегда осуществляются у людей и у мышей. Даже у звездных мышей.
И все из-за Прксла.
Профессора не покидало чувство одиночества. Без Митки беседы с самим собой казались пустыми и бессмысленными.
Возможно, найдутся люди, которые скажут, что маленький серый мышонок в качестве собеседника — плохая замена жены, но другие могут с ними не согласиться. Так или иначе, жены у профессора никогда не было, а вот мышонок для бесед был; итак, герр Обербюргер упустил одно, а если упустил и другое, ему об этом не было известно.
Пока ракета набирала скорость, профессор всю ночь не отходил от любимого телескопа, восьмидюймового рефлектора, следя за ее курсом. Крохотную мерцающую точку света от выхлопных газов можно было разглядеть, только если знаешь, за каким участком неба наблюдать. Следующий день, казалось, нечем было заполнить. Сколько профессор ни пытался, он не мог уснуть — был слишком взволнован. Все же герр Обербюргер пошел на компромиссный вариант — занялся домашним хозяйством. Он усердно начищал горшки и кастрюли и был весь поглощен этим делом, как вдруг услышал настойчивое, пронзительное попискивание и увидел в клетке еще одну маленькую серую мышку. Ее хвостик был короче, чем у Митки, а усики — не такими большими.
— Отшен гут, отшен гут! — сказал профессор. — Што мы имеем здесь? Минни? Это Минни ишет свой Метки?
Профессор не был биологом, но он оказался прав. Это была Минни, дражайшая половина Митки. Какая неведомая причуда ума побудила ее прийти в клетку без приманки, профессор не только не знал, но и не интересовался этим. Восхищенный поведением Минни, он немедленно просунул сквозь прутья большой кусок сыра.
Как видно, Минни решила поселиться в том самом месте, откуда отправился в далекое путешествие ее супруг — средоточие профессорских надежд. Тревожилась ли она о своей семье, кто знает? Но ей не стоило тревожиться. Дети настолько выросли, что могли сами о себе позаботиться, особенно в доме, где было так легко проникнуть в холодильник и обеспечить себя едой сверх головы.
— Ах-ха, Минни, а тепер стал темно и мошно искать твой муш, его огненный след на небо. Правда, это маленький-маленький след, астрономы его не увидайт, они не знайт, куда смотрет. А мы знаем.
Он станет отшен знаменитый, этот Митки, когда мы расскашем миру про него и про мой ракет. Понимаешь, Минни, мы ешо не сказал им ни о шом. Мы подошлем и скашем все сразу. Завтра к рассвет мы…
Да, вон он, Минни! Вот след, отшен слабый! Я бы поднес тебя к телескоп и дал смотреть, но телескоп не для твой глаз, и я не знай, как…
Пошти сто тысяч миль, Минни, ускорений пока нарастает, но этот нарастает ешо недолго и прилет конец. Паш Митки летит в расписании шуть быстрей, шем мы думать, нет? Тепер тошно, он будет преодолеть земной притяшение и прилуниваться.
Разумеется, то, что Минни пискнула в ответ, было чистой игрой случая.
— Ах да, Минни, маленький Минни, я знай, знай! Мы никогда не увидим снова наш Митки, и я даше хошу наш эксперимент провалиль. Но есть компенсаций, Минни. Он будет самый знаменитый мышь. Звездный мышь! Первый шивой существо вышел за предель земной притяшений.
Ночь тянулась бесконечно. Временами из-за высоких облаков видимость пропадала.
— Минни, я хошу мастерить тебе удобный жилье. Ты будешь думать, что ты свободный. Без шелезный клетка, как теперь делайт в зоопарк.
Итак, чтобы заполнить время, пока облака закрывали небо, профессор принялся мастерить для Минни новый домик. Это было днище деревянного ящика толщиной с полдюйма и площадью в квадратный фут. Профессор водрузил его на стол и не соорудил никакого барьера.
Покрыв края металлической фольгой, профессор поместил днище на доску большего размера, которая также была окаймлена фольгой. От двух металлических полосок к разным полюсам маленького трансформатора были протянуты тонкие провода.
— А тепер, Минни, ты будешь шить на свой остров, будешь имет много-много сыр и вода, и ти скашешь, что это превосходный место для шизнь. Не шагни к край, получишь шок. Это не будет отшен больно, но ты не будешь захотеть делать это еще раз, нет? И…
Прошла еще одна ночь.
Минни была счастлива на своем острове, она хорошо выучила урок. Теперь она ни за что не встанет на полоску фольги. Этот островок был поистине мышиным раем. Гора сыра была больше, чем сама Минни, еда отнимала массу времени. Мышь и сыр — скоро одно перейдет в другое.
Однако эта проблема не волновала профессора Обербюргера. Его волновали иные проблемы. Он в который раз проверял и перепроверял себя и, настроив восьмидюймовый телескоп, снова направил его в небо сквозь дыру в крыше.
Да, в конце концов, у холостяка есть свои преимущества. Если холостяку хочется иметь дыру в крыше, он просто пробивает ее, и некому сказать, что он сумасшедший. А случись зима или дождь, всегда можно позвать кровельщика или прибегнуть к помощи брезента.
Но слабого огненного следа не было видно. Профессор хмурил брови, и пересчитывал, и пере-пересчитывал, и перемещал телескоп со скоростью три десятых в минуту, и все же так ничего и не увидел…
— Минни, какой-то беспорядок. Или двигатель вышел из строй, или…
Просто ракета отклонилась от расчетной параболы.
Оставалось лишь одно — искать по расширяющейся спирали. Ракета нашлась только через два часа. Она уже отклонилась от курса на пять градусов и вела себя странно. Как говорят в авиации — двигалась штопором на хвост. Затем на глазах у недоумевающего ученого она пошла по кругу, очень похожему на орбиту — только вокруг чего, если там ничего не было? — а затем траектория ракеты превратилась в сужающуюся спираль.