Арестант особых кровей

Грин Агата

Женщина, более всего обо мне переживавшая, спросила:

— Малейв, вы понимаете, что мы сейчас говорим уже не об обычном блокаторе? Мы поставим другой препарат. Осознаете ли вы, что, возможно, никогда уже не сможете использовать эо, а если сможете, то будете привлечены за использование к ответственности?

Я помедлил, прежде чем кивнуть.

Тяжкому преступлению — строгое наказание. А я виновен. Не только в том, что многие мои последователи умерли, не только в том, что делал внушения всем тем, кому, как я думал, это требуется. Давно уже где-то в

уголочке моего сознания ютилась искушающая, приятная мысль: «А ведь ты сильнее всех, Григо, ты бессмертный». Обожание фанатов все-таки грело душу. Преследование Ларии льстило, как и ревность Регнера, как и настороженность отца. Мне нравилось, что меня немного боятся. Обычное самомнение «бога»? Но я-то не бог.

— Да, я все осознаю.

Комиссия еще немного пошушукалась и торжественно приняла решение.

— Вы будете эо-блокированы, осужденный 7-2-з.

4 Похожее на панду животное, только поменьше и более яркого окраса.

Глава 23

Найте

Всего лишь укол. Одна-единственная инъекция, способная опустить «бога» до уровня человека. В среде психокинетиков вводимый препарат называют «смертельным», потому что лишиться эо равно смерти. Но меня в ожидании «казни» заботило только одно: вероятность того, что члены комиссии передумают или явятся люди статутом повыше и запретят лишать самого известного психокинетика столетия эо.

Мое состояние тщательно проверили, замерили уровень эо, заполнили журналы, личное дело, погоняли по врачам, в том числе сводили к психиатру, проверили еще раз, уточнили снова, осознаю ли я последствия, и только потом отправили готовиться к инъекции. Прежде всего я побывал в кабинке гигиенизатора, затем, чистый и благоухающий, надел красный удобный костюм и пошел с почетным эскортом в лице охраны и врачей в палату. Палата была одноместная, приятно светлая, хорошо защищенная — в углу жужжали установки силового поля.

Меня попросили по возможности расслабиться, полежать, помедитировать пару часов перед «казнью», чтобы не случилась, не допусти Звезды, деформация потоков, и я не умер прямо в палате.

Итак, меня оставили одного.

Я был спокоен… почти. Сердце било ровно… почти. Ни сожалений, ни страха я не испытывал, разве что нетерпение: скорее хотелось очутиться в ином мире, мире без психокинеза, мире, новом для меня. Впрочем, не совсем в новом, я ведь уже довольно долго живу на Хессе с блоком.

Врачи просили о медитации, но медитации мне всегда плохо давались, а если совсем уж откровенно, я вообще медитировать не умею. Стоит мне расслабиться и попробовать ощутить «движение жизненной энергии по телу», как я сразу засыпаю. Так случилось и в этот раз. Я честно попробовал, и честно заснул.

Снились мне дубы родной планеты Энгор. Высоченные, древние деревья, видавшие всякое. Я учился эо-зрению, припадая к стволам этих гигантов, и по ним впервые проследил движение потоков жизни. Первые свои атаки я тоже отрабатывал на этих дубах, а они сердито качали кронами и тяжко вздыхали, терпя мои выходки.

Проснувшись,

я долго еще лежал с закрытыми глазами, и думал о доме.

Энгор… Нигде нет таких красивых зим, как там. И нигде больше нет такой концентрации сильных психокинетиков, как там. Планета, к счастью, не состоит в Союзе и далеко не всякий человек может туда попасть. Отец бережет Энгор, как сокровище… это сокровище он хотел вручить мне. Ждал, когда я наберусь ума, опыта, стану ответственнее. Ждал моей зрелости… Что ж, зрелости моей, он, может, и дождется, но владетелем мне уже не быть.

Да и какой из меня владетель?

Когда в палату вошли мрачные, но торжественные исполнители приговора, я открыл глаза. Пока ассистенты готовили мелочи к процедуре, а медсестра замеряла мой уровень эо напоследок, ответственный за проведение «казни» врач подошел ко мне, склонился и предупредил снова о том, что препарат в моем случае может вызвать непредсказуемые реакции.

— Знаю. Соглашение подписало. Валяйте, — отозвался я, стараясь не зевать.

— На вашем теле останутся две метки о блоке. Одна в месте, через которое вводили имплант, другая — «браслетом» на запястье.

— Да, да.

— Вы не осознаете опасности! — вспылил вдруг врач. — Для вас это шутка?!

Испугавшись, как бы этот нервный товарищ не передумал ставить мне пожизненный блок, я принял самое серьезное выражение лица, на которое был способен, и проговорил:

— Я не боюсь блока, док. Союз не одобрил бы этот препарат, будь он опасным.

— Вы вынуждаете нас играть по своим правилам, Малейв, и вы совсем не готовы к новой жизни без эо. Но это то, что вы заслужили. В конце концов, вы преступник и от вашего высокого уровня эо обществу не было никакой пользы. Будь вы кем-то иным, у нас бы не возникло ни единого сомнения в том, ставить ли вам блок!

— Так ставьте.

Дальнейшее происходило в полной тишине. Я лежал с закрытыми глазами и старался расслабить тело; как и всегда, это привело к сонливости. Раззевавшись, я чуть не заснул и не пропустил роковой укол.

Он был не больнее, чем обычно. Рука врача не дрогнула, но дрогнул голос.

— Спите теперь, — шепнул он, и с шумом втянул в себя воздух. — И да помогут нам всем Звезды.

Ничего особенного, решил я, и упал в забытье.

Что-то пищало. Немного сдавливало руку. Слышалось чье-то ровное дыхание. Я открыл глаза. Палата, светло, свежо… и никакой больше информации. Мир прост, понятен, не раскрашен энергетическими узорами. Этого я хотел?

— Блага, новый я, — поприветствовал я себя хрипло.

Послышался какой-то звук. Повернув голову в сторону звука, я узрел Удора Фроуда. Парень так же, как и я, лежал на многофункциональной медицинской кровати с ремнями и прочими штуками для стабилизации тела и его положения. Приборы, отслеживающие состояние апранца, мигали ровно и слаженно, синими и зелеными огоньками.

Фроуд тоже на меня посмотрел. Глаза у него стали еще круглее, чем обычно, превратившись в две практически идеальные сферы.