Арестант особых кровей
Шрифт:
Наверное.
Глава 3
Тана
Я боялась, время на Хессе будет тянуться невыносимо долго, но первая же неделя в трудовом поселении пролетела, как один миг. Времени на рефлексию не осталось; хоть меня и настораживали «соседи» и изучающие взгляды надзирателей, я не сильно переживала, рабочий настрой спас меня от унылых мыслей.
Режим в поселении показался мне куда мягче, чем был в Школе полиции, где я полтора года вкалывала, доказывая, что могу стать примерной служительницей закона. Восемь часов
С нами обращались, как в каком-нибудь санатории, не давали перенапрягаться, тщательно следили, чтобы ни у кого не было плохого самочувствия, и дело здесь не в удивительной заботе или доброте об арестантах. Все дело в уколах, блокирующих потоки энергии эо. Блокировка потоков очень опасна; перенапряжение, стресс или попытки самостоятельно разблокировать потоки могут привести к смерти, причем внезапной. Поэтому каждому давали ту работу, которая ему подходила и, конечно, учитывалась профессия арестанта. Если ты слаб и плохо переносишь блок эо, тебя не отправят на работы, требующие много сил.
Кстати о работах. В «меню» у нас была работа в архиве; туда приглашали только тех, кого лично отобрали коррекционный работник или психолог. А вот тех, кто физически покрепче, загоняли на оборудованный под фабрику склад, где арестанты занимались монотонной работой по обработке и производству компонентов для пищевых концентратов или корма для животных — в зависимости от заказа или приказа. Компоненты добывались в лесах Хесса, тоже арестантами, и эта работа считалась самой желанной: гуляй себе по лесу, пусть и под бдительным оком охраны, собирай травки, корешки, цветочки… Собственно, на эти три вида и делились работы в нашем трудовом поселении: архив, фабрика, лес.
Такую работу при всем желании наказанием не назовешь; многие граждане в Союзе зарабатывают так. Для нас, психокинетиков, наказанием является сам факт блока эо. У нас отнимают способности, учат жить без них, и неизвестно, какая отметка будет стоять при освобождении в наших личных делах: «ЭО-СВОБОДЕН», или «ЭО-БЛОКИРОВАН».
Лично я жизни без эо не представляла. Это как если лишить собаку острого обоняния, оставив обычное: вроде бы жить можно, и нюх остался, но это совсем, совсем не то…
Новенькие арестанты быстро нашли себе подходящие компании, как по половому признаку, так и по расовому, а может и еще по какому признаку, неизвестному мне, вечному неудачнику в социуме. Я была уверена, что тихо и незаметно проживу в поселении положенное время, не обзаведясь ни компанией, ни друзьями, но Птичка, та говорливая женщина, сразу взяла надо мной шефство (кстати, арестанты звали ее «Токи»). Птичка Токи старалась опекать меня во всем, чуть ли не следила за тем, сколько я ем. Почему-то она решила,
«Чудное общество» действительно произвело на меня впечатление. Шумные, бесцеремонные, наглые, они уверили меня, что являются самыми нормальными людьми в этом поселении и что мне чрезвычайно повезло оказаться среди них. Я смотрела то в одно самодовольное лицо, то в другое, помалкивала, и думала о том, как же драгоценна скромность… Но я и не ожидала повстречать здесь обладателей особых добродетелей. Так, неожиданно обзаведшись покровительницей и примкнув к группе «нормальных» арестантов, я спокойно прожила неделю.
Спокойствие было нарушено в последний день недели.
Время подходило к отбою; арестанты уже расходились по спальням, но большая часть еще сидели в зоне отдыха и занимались кто чем: читали на замученных планшетах книги, играли в настольные игры, просто общались. Никто не ругался, не лез на рожон и драк, тем более, не было: новенькие быстро поняли, что Курид был прав и здесь ничего не останется незамеченным, а старенькие давно были в курсе. Словом, атмосфера царила такая благая, что не верилось в то, что еще несколько дней назад здесь собирались надрать задницы новоприбывшим центам.
Я уже приноровилась пропускать бессвязную нескончаемую болтовню Птички мимо ушей и изредка вставляла в разговор ничего не значащие фразы. Это был максимум моего социального взаимодействия с арестантами.
В комнату вошла Марла, единственная, с кем мне хотелось бы по-настоящему пообщаться. Она, как и Курид, была здесь на особом счету. Хоть надзиратели и корректирующие сотрудники и уверяли нас, что с любой проблемой или вопросом мы можем подойти к ним, на самом деле все вопросы арестанты решали через Марлу или Курида.
Марла подошла к нашей компании.
— Благочки, дорогая, — расплылась в улыбке Птичка, мигом забыв о том, о чем говорила. У нее была неприятная черта: как только находился более интересный собеседник, она забывала о предыдущем, словно его и не существовало.
— Блага. У вас все хорошо, ребята? — обведя взглядом нашу компанию, спросила Марла.
— Прекрасно, как всегда!
— Я и не сомневаюсь. Тана, мне надо с тобой поговорить.
Я обрадовалась так, словно пришел приказ о моем освобождении.
— Конечно, — быстро ответила я, и встала со своего места.
Марла пошла к выходу; я следовала за ней и думала, что же в ней такого особенного, что взгляд так и липнет. Внешность у нее не яркая, не эффектная, не породистая, и все же она выделяется. Эх, будь мои способности не заблокированы, я бы уже знала, в чем дело, увидела бы, какие энергии делают ее такой! Даже самые примитивные замечают этот особый флер ее привлекательности; на Марлу всегда глазеют и всегда ей улыбаются и не потому, что она на особом счету: у некоторых людей просто врожденное умение очаровывать. Или управлять.