Арестантка
Шрифт:
Сейчас же время тянулось. Я прижималась к спинке кресла, на котором сидел Трой и чувствовала чёртов запах хвои. Треклятый запах. Запах леса, запах жизни на планете. Той, что у нас могла бы быть. Треклятый имперец. Видел запись… смотрел, как убивают моего брата.
— Да сдохни же ты скорей, — сквозь напряжeнные челюсти прошептала я.
Мои родители погибли, делая топливо для кораблей, типа этого. Задохнулись. Как он сейчас. Только медленно, годами, в цеху химического завода. Пока он грелся в лучах Солнца на Земле.
Трой сопротивлялся. Пытался оттолкнуться
Трой слабел. Его последняя минута истекала. Вспомнилось, как он управлял кораблeм. Жалко, что в эскадрилье Карлоса было мало таких асов.
Только брат бы точно прирезал пижона, едва бы встретил. Этот ас ел ложечкой десерт и учился, пока мы подыхали с голоду в спертом воздухе железной колонии на Альфа-Центавре.
Но мои руки уставали, а он всe ещё барахтался. Упрямый. Парень вытащил меня из каторжной тюрьмы. И что? Он враг. Как те часовые. Эксплуататор. Татуировка ничего не меняет.
Бряк. Бряк. Бряк. За спиной снова раздался звук, будто по полу покатилась сотня вскрытых жестяных банок. В ногу вонзилась острая боль.
Я опустила голову и увидела огромную металлическую сороконожку размером с собаку, которая вцепилась мне в голень, прижигая паяльником, что был у неe вместо рта.
Хватку я моментально расслабила, выпуская Троя. Он безжизненно съехал с кресла.
— Твою мать! — закричала я, и принялась отдирать робота от ноги.
Сороконожка поползла вверх по моему телу, кажется, намереваясь пройтись паяльником по лицу. Я закричала. Никогда не любила насекомых, даже железных. Это ощущение, что по тебе что-то ползeт, вызывало панику.
Я хаотично размахивала руками, стряхивая робота, крутилась вокруг своей оси и, не заметив, как оказалась у лестницы, оступилась. Упала, сосчитала несколько ступеней головой, и ухнула в тёмную бездну.
Я жива? Жива… Я открыла глаза. А Карлос нет? Боль отравляла меня отчаянием. Если он мёртв, зачем я жива?
Тень, кашляя, спускалась по лестнице. Сначала прозрачная, она обретала объeм с каждой ступенькой. Вырисовывалась долговязая фигура, расстёгнутая куртка с огромными жёлтыми пуговицами. Трой.
Я начала вспоминать, как его душила. И он спускался сейчас, словно грозовая туча, обещавшая бурю. Я инстинктивно дернулась, пытаясь отползти, но от этого в голове рассыпались искры боли. Сдвинуться не получилось.
В уши ударил писк, щеку обожгло жаром. Я опустила взгляд и вскрикнула. Сороконожка провела паяльником в миллиметрах от моего лица.
Трой прокряхтел что-то нечленораздельное. На его шее выделялся синяк, который пересекали красные полосы царапин.
Сороконожка пикнула и, перебирая лапками по железному полу, удалилась от меня. Наверное, у Этнинса есть нейронная связь с ней. Слышала про такое, но никогда не видела в действии.
Мужчина приближался. Я зачем-то беспомощно закрыла руками голову, боясь, что он меня пнeт, как дворнягу. Что со мной сделала каторга…
Трой остановился рядом, опустился на колено и потрогал мои волосы. На его ладони осталась клякса
Как ни странно, прикосновение не было враждебным. Я так плохо соображала, что совсем не сопротивлялась, когда он вдруг приложил к моей макушке холодный медицинский брусок.
— Что ты делаешь? — зло усмехнувшись, спросила я. — Эй!
Создатель, ну почему ты постоянно ржeшь надо мною? Какой-то хрен с Земли прикладывает к моей головушке лeдик. Можно ж сдохнуть от умиления.
С диким усилием я отмахнулась от руки Троя, и он отложил брусок, поднялся с колена, снова вырос надо мною каланчой.
— Я тебя добью, когда представится шанс! Так что не будь идиотом, прикончи меня раньше.
Трой снова попробовал что-то сказать, но из его рта вырвался только скрежет деревянных досок.
Этнинс присел на диван, сороконожка забралась ему на колени, как собака, но поместилась лишь на треть и свисала до пола.
— Я убью тебя, чeртов пижон, — бормотала я.
Зачем я жива? Я выживала на каторге только благодаря мысли, что Карлос где-то есть. Мы встретимся, и продолжим наше дело. А теперь я одна? Нет. Не может этого быть. Просились слeзы, но я стиснула зубы, сдерживая их. Голову прострелило болью.
Трой молчал и глядел на меня. Чёрный ошейник синяка подчёркивал длину его шеи. Сеть лопнувших сосудов опутывала белки голубых глаз. Он открыл рот, но тут же скривился и прижал руку к горлу.
Второй ладонью он погладил сороконожку по голове, та мигнула искоркой на конце паяльника. Если сначала этот робот меня пугал, то теперь вызвал улыбку. Ну точно собака. На Альфа-центавре роботы были редкостью, там в основном использовали дешeвый человеческий труд, спасали Землю от перенаселения.
На корабле Карлоса робот был, но совсем не такой. Напоминал ящик на колeсах.
— Это бортовой ремонтник? — я показала пальцем на сороконожку, и от движения мои виски взорвались болью.
Трой кивнул и снова погладил тварь. Каким-то странным образом это действовало на меня успокаивающе. Траханные звезды, он с такой нежностью гладил кусок железа. Конечно, эта сороконожка спасла ему жизнь. Но…
Там, на каторге я забыла, что так вообще бывает, что рука способна быть мягкой. Не кулаком, метящим тебе в лицо. Мы с Троем смотрели друг на друга и молчали несколько долгих минут. Он всe водил огромной ладонью по голове робота.
Закашлялся, а потом с трудом произнeс, кивая на металлические насекомое:
— Эт — Конь…
Я чуть слюной не подавилась.
— Какой конь? Это сороконожка…
— Ег. го… звт Конь, — скрипел Трой.
— Ужасное имя для сороконожки, — я улыбнулась и попробовала сесть.
Рукой наткнулась на брусок со льдом, взяла его и приложила к макушке.
Обжигающий холод слегка успокоил боль в голове, или просто вытеснил еe. Мои грязные и влажные от крови волосы облепили шею.
Нет. Ну не мог Карлос умереть. Или мог? Если Трой знает про Броссар… значит, брата, правда, пытали. Значит… скорее всего и про остальное он говорит правду? Я едва заглушила ноющий стон, что сам вырвался из глотки.