…И внемлет арфе серафимаВ священном ужасе поэт.А. С. Пушкин
Арфа серафима. Опыт поэтической биографии
Есть в душе естественное стремление к добру. Это стремление я называю призванием Божиим, когда оно так сильно действует в некоторых душах, что удовлетворить его не может ничто земное.
Игумения Арсения
1
Когда-нибудь, дойдя до сути,В чем Божья милость нам дана,Поймем, что в маетной минутеДуши таится тишина.Она молитвой утолима,Она сокрыта от невзгодИ постоянно и незримоВ прожилках памяти живет.И только в час определенный,Пройдя слепящие лучи,В душе, страстями опаленной,Струна высокая звучит.Чиста, как капля состраданья,Зовет ли к таинству людей,К той слезной
силе покаяньяВ грехах отбушевавших дней?Иль слово, вверенное Богом,Угасло, выцвело от мук,И лишь у смертного порогаНад головою лопнет звук.Народ забыл о преисподней,О Гаврииловой трубе,Но отзвук жил на колокольнеСредь стаи белых голубей.Летал над Доном быстротечным,Его ловил небесный гром,И он кружился над увечным,Восставшим вновь монастырем.По зову арфы серафимаДуше показано взлетать,И там, над бездною незримой,Все искушенья испытать.Кому-то головокруженьеОт славы признанных побед,А кто-то к высшему служеньюПреуготовлен с юных лет.Чья жизнь с рождения готоваИдти на этот вещий звук,В ней тихо прорастает Слово,Вспорхнувшее из Отчих рук.
2
В Саровской пустоши зимаКому-то саван шьет незримоИ скорбно следует самаПо стежкам старца Серафима.Холсты суровые ветровПолощет среди сонных елей,Скрыв от неведомых мировСугробную тоску метелей.Чуть дышит под щитами льдин,Под снежной насыпью берлога,Отсюда мишка приходилК порогу пустоньки убогой.Холодной веет тишинойОт замороженного леса,Пока не начинают войИ ссору пушкинские бесы.Давно ли старец пересталИх усмирять святой молитвой?Но рыщут бесы тут и тамИ ищут поле новой битвы.В сердцах людей, объятых тьмой,Добро со злом перемешавши,Им вера кажется тюрьмой –От покаяния сбежавшим.Какой же небывалый пирДля нас готовит Божья Матерь,Для всех в душе познавших мир,Раскинув праздничную скатерть?!Ведь о прощении молилДля тех, кто жизнь свою итожит,Всю армию небесных силСам Серафим, угодник Божий.Он видел землю всю в дыму,Как к солнцу пламя поднималось,И Богородица емуДвенадцать раз в миру являлась.Святой канавкою бредемИ с привкусом грядущей гари,Твердя о милости, грыземСмиренный батюшкин сухарик.
3
Про все, что выдалось на свете,Мы словно знали наперед:Был в девятнадцатом столетьеКогда-то тридцать третий год.Обычен или високосен,Он шел сквозь судьбы напролом,Вот только Болдинская осеньЗадела пушкинским крылом.Да стал людской удел суровей,Как детский плач, невыносим,Когда в сугробистом СаровеСкончался старец Серафим.И в самой сердцевинке лета,Когда духмяный зреет Спас,У Себряковых в час рассветаМеньшая дочка родилась.Пред тем дышало небо синью,Томился отдаленный гром,И ласточка то сложит крылья,То зачерпнет волну крылом,Как бы следя за чьей-то мыслью,То вверх бросается, то вниз,Напившись солнечною высьюНа праздник положенья риз.В именье праздник сей явилсяПредвестником счастливых мук,Чтоб в час означенный пролилсяМладенческого крика звук.Ей Богоматерь путь неблизкийУкажет средь донских степей,Небесные готовя ризкиДля крестной дочери своей.
4
Пусть на снегу сосновый прутикОчертит век, а в веке томСпит, по-рождественски уютен,Запорошенный вьюгой дом.Томится жар печной в полене,Мерцает от лампадки свет,Перед иконой на коленяхСтоит трехлетняя Анет.О чем же, соскочив с кроватиИ связный лепет обретя,С восторгом молит Божью МатерьРазгоряченное дитя?О том ли, что виденьем теплымБезгрешную объемля грудь,Блаженным и бесповоротнымНачертанный явился путь?!Ей было имя богоданно,И в нем – серебряная нить,Молясь, его вспомянешь: «Анна», –И невозможно разлюбить.Оно внутри себя зеркально,Земного в нем не видно дна,Библейского завета тайнойВ нем отразились времена.И сколько в нем скрывалось смысла,Коль путь монашеский избрав,Подписывала «Анна» письма,Родную нить не оборвав.
5
Без боли прошлого не тронешь:Счастливый стелется туман,И празднично гудит Воронеж,Где жил святитель Митрофан.Мария Алексевна чтилаЕго икону – ведь онаЕё чудесно исцелила,Когда весь год была больна.Ценя дарованную милость,Под колокольный перезвонСемейство каждый год стремилосьСюда приехать на поклон.Достойный – в благости утонет,Земных не требуя наград,Преосвященный же АнтонийГостям бывал сердечно рад.Он Себряковых знал давненько,Любил беседовать… И вотС крыльца, ступенька за ступенькой,Сошел, чтоб встретить у ворот.Родителей благословляя,Священник поднял взор, и вдругДитя, как будто бы играя,Из няниных спорхнула рук.Пред старцем пала на колени,И так легка – под стать птенцу,И так мала, что только тениЦветов скользили по лицу.В безмолвии застыли люди,Сияла неба глубина…Предрёк Антоний: «Это будет, –Крестя, –Великая жена!»
6
А матери родное чадоНе отпускать бы от груди,Пускай в именье, за оградой,Не будет знать, что впереди.И небо пусть не разлучаетС тем, что не чувствует беду,С накрытым на веранде чаем,С детьми, шалящими в саду.Что прячет в сердце мир отрадный,О чем не скажут соловьи…Мать на детей глядит с верандыС счастливым выдохом: «Мои?!»Лучи закатные приемля,Любовь вздыхает глубоко,Она собой объемлет землю,С ней сны досматривать легко.Порою бабочкой садитсяНа детский пальчик… ИногдаОна, как сонный лист, кружитсяИ опадает сквозь года.Она искрится в шумных играх,Пружинит в скошенной траве,И копится в сосновых иглах,И шьет по солнечной канве.Любовь не ведает разлуки,Что с часом смертным настает,Мать, причастившись, сложит руки,На небо к Господу уйдет…
7
Дом потемнел, бедою мучась,Осенний сад – простоволос,Больны безмолвьем – обеззвучась –Голосовые связки гнезд.Познавши смерти неизбежность,Смирившись с тем, что счастья нет,Отец припрятанную нежностьБерег для младшенькой – Анет.Простые памятны мгновенья:Уютен тихий кабинет,Где только вздохов дуновеньяЛитых свечей колеблют свет.Отец Евангелие читает,И по примеру всех отцовВ гнезде дивана озираетПодросших за лето птенцов.Они, набегавшись на воле,Среди донских раздольных трав,Склоняют головы все боле,От книжной мудрости устав.И только дочь его меньшаяВ пространство смотрит, не сморгнет,Так слово Божье поглощая,Как будто сердцем что-то ждет.И сам хозяин кабинета,Михаил Васильич Себряков,Искал у Господа ответаКак астроном, как богослов.Есть барский дом – всему основа,Есть лесть почтительной молвы,И станция есть СебряковоС железной веткой до Москвы.Богатство, почести, награды,И явь, разрушившая сны,Сирени траурной оградаИ усыпальница жены.Когда бы не родные лица,То сбросил груз житейских гирь,Чтоб верным сердцем окунутьсяВ источник света – монастырь.
8
Ах, птичка Божья, хлебный мякиш,Кроша рассыпчатую трель,О чем, с луной сливаясь, плачешь,Качая ветки колыбель?О том лишь степь да солнце знаютВ донском обветренном краю,Когда в свистульку обжигаютПростую песенку твою.В тех трелях слиты воединоИ горько тлеют на устахМогильная сухая глинаИ звездный запредельный прах.Перед окошком в сад раскрытымИз душной спаленки своейМанил Анету луч пролитыйИ звал куда-то соловей.Отвергнув облачность подушек,Просила, усмиряя плоть:«Открой же мне мою же душу,Будь милостив ко мне, Господь!»Не ведая духовной лени,Слепому не подвластна злу,Всю ночь стояла на коленяхИ засыпала на полу.Ей были не милы наряды,Надежды радостных сестриц,И полные намеков взгляды,И зов заманчивых столиц.За этой редкой силой духа,Которую в других не знал,Домашним доверяя слухам,Отец тревожно наблюдал.Он заневестившихся дочекСтал вывозить в блестящий свет.«Душа моя того ли хочет?» –Спросила и решила: «Нет!»Начитана, собой прекрасна,Сильна в искусстве и стихах…Но мудрый батюшка напрасноВел разговор о женихах.Отцовская всесильна милость –Коль жизнь семьей не хороша,Берёзкой бы – не оступиласьНад яром – светлая душа.Отринув мира притяженье,Пускай парит над суетой,Коль приготовлена к служеньюНезамутненной чистотой.
9
Над синим Доном меркнут зори,Вечерний поглощая звон,Извечный плеск людского горяИ ветра вздох, как будто стон.И потому над ширью вольнойДовольно сердцу иногдаВолны идущей колокольной,Чтобы озвучились года.Здесь монастырь построен женскийВ достопочтимые года,Он слыл Святым-Преображенским,Где часто пряталась беда.И в нем, таком глухом и дальнем,Труды покорно понесла,Простой послушницею АннаСебя испытывать смогла.С молитвою хлебы месила,А после странниц и гостейБосая – половицы мыла,Чтобы отухнуть от страстей.Но этого ей было мало:На Всенощной нахлынет сон –Кругами церковь обегала,Чтоб освежил прохладой Дон.Не по годам казалась взрослой,Хотя навряд была такой,Ей дождик памятью подослан,Наивной девичьей тоской.Теперь она уже не дочка,Ненастные просохли сны,И светится прозрачной мочкойНа небе краешек луны.Сбывает время нежный возраст,И словно лёгкие крыла,Смиренно иноческий образПо Высшей воле обрела.На холодке зари осенней,При тихом шелесте ветрил,В ней имя теплое – АрсенияСветло зарделось изнутри.Проходит мимо искус вражий,Досужая не липнет грязь,И Богородициной пряжейЛетит тенетник, серебрясь…
